Гарри Гаррисон - К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)
— Выпей, тебе понравится. — Он поднял собственный стакан и отпил половину.
Ли подозрительно понюхал, затем пожал плечами и сделал изрядный глоток. Глаза у него выпучились, но все же он сумел проглотить, не закашлявшись.
— Это… я такого никогда не пробовал. Ты уверен, что это можно пить?
— Разумеется. Помнишь, я выращивал яблоки за магазином? Маленькие такие, величиной с твой большой палец. Они очень сладкие, и на дрожжах сок очень хорошо бродит, Я получил яблочное вино крепостью где-то градусов двенадцать. Затем поместил его в мощный морозильник, а потом выбросил образовавшийся в бутылках лед.
— Весьма остроумно.
— Должен признаться, идея принадлежит мне.
— Но это очень простой способ концентрации спирта. Вообще-то, чем больше пьешь, тем вкуснее.
— Это тоже не открытие. Ладно, давай я тебе постелю. А потом можешь мне показать кое-что из своих кассет.
Ли нахмурился.
— А как же смертная казнь?
— Будем считать, что первые мои страхи рассеялись. Это был всего лишь рефлекс. Корабли опаздывают, они могут вообще не появиться, чего ради я должен бояться возмездия Земли, до которой отсюда множество световых лет? — Он порылся в кассетах, читая некоторые названия. — Все это довольно невинная дребедень, хотя и слишком горячая по стандартам этой планеты. Но ничего политического.
— Что значит политического?
Ян вновь наполнил стаканы и поглядел в свой.
— Ты увалень, — сказал он. — Деревенщина И ты даже понять не можешь, что эти слова означают. Ты слышал, чтобы я когда-нибудь говорил о Земле?
— Нет. Я никогда не думал об этом. Но мы знаем о Земле из видеолент и…
— Здесь, на Халвмерке, вы не знаете ничего. Эта планета находится на пороге смерти. Это концентрационный лагерь на краю небытия, пребывающий в небытии, идущий в небытие. Заселение произошло в результате насильственной миграции или политических ссылок. Халвмерк всего лишь сельскохозяйственная машина, обслуживаемая немыми фермерами. Она должна поставлять продукты на иные планеты с максимальной выгодой и минимальными затратами. Земля. Элита наверху, пролы на дне, а все, кто между, закреплены, как штырьки, на панели. Всем это не по душе, кроме тех, кто наверху, но у них-то достаточно сил, чтобы так продолжалось веками. Это ловушка. Болото. Без выхода, И это все, что я тебе скажу. Так что оставь кассеты. Я о них позабочусь. И почему только, черт побери, мы должны рисковать собой ради каких-то примитивных кассет?
Неожиданно он в гневе стукнул стаканом.
— Что-то там происходит, и я не знаю, что именно. Корабли всегда прибывали вовремя. А теперь — нет. Они вообще могут не прийти. Но у нас есть кукуруза, и если они прибудут, она понадобится…
Усталость и спирт навевали сон. Он допил последний глоток и махнул, указывая Ли на дверь. Ли, прежде чем открыть ее, повернулся.
— Ты мне ничего сегодня не говорил, — сказал он.
— А я не видел этих чертовых кассет. Спокойной ночи.
Ян не знал, что прошло целых три часа. Казалось, свет и звонок будильника вытянули его из сна через секунду после того, как голова упала на подушку. Он потер слипшиеся веки и почувствовал гадкий привкус во рту. Впереди был очень длинный день. Пока заваривался чай, он вытряхнул из бутылочки две тонизирующие таблетки, подумал и добавил третью. Очень длинный день.
Прежде чем он допил чай, раздался тяжелый стук в дверь, и он не успел даже подойти, как она распахнулась. Один из Тэкенгов — он забыл его имя — сунул голову в проем.
— Все загружено. Кукурузой. Кроме этой машины. Как ты сказал. — На его потном лице были полосы грязи, он выглядел не менее усталым, чем Ян.
— Хорошо. Дайте мне десять минут. Можете прорезать люки.
Нелегальные ленты Ли были среди инструментов в машине, запечатанные и на замке. Вся одежда и личные вещи, которые ему понадобятся — в сумке. Когда он, вымыв чайный прибор, ставил его на полку в своем кабинете, на потолке вспыхнула красноватая точка и начала двигаться, очерчивая окружность. Пока он проталкивал кровать, стол и кресла через переднюю дверь, окружность замкнулась, и крышка металлического люка с лязгом захлопнулась, глубоко утонув в пластиковом покрытии. Ян перебросил ремень сумки через плечо и вышел, заперев за собой дверь.
Его машина должна была отправляться последней. Казалось, никто не сидел без дела. От ближайшей силосной башни до борта машины змеился огромный шланг. Человек на ее верху закричал, замахал руками, шланг, изогнувшись под напором потока зерна, забился в его руках, и Яна осыпало золотым дождем, прежде чем мужчина, навалившись всем весом, сумел заставить кукурузу сыпаться в машину через свежепрорезанное отверстие. Ян снял с плеча зернышко. Оно было длинной со средний палец, сморщенное после вакуумной дегидратации. Чудесная пища, лабораторный продукт, богатый протеином, витаминами, питательными веществами. Его можно перерабатывать в детское питание, в пищу для взрослого, в кашу для старца, и всегда это блюдо будет содержать все необходимые для жизнедеятельности. Совершенная пища для экономических «роботов». Он положил зерно в рот и стал задумчиво жевать. Одно плохо — ему не присущ вкус земных продуктов.
Заскрипел металл — угловые домкраты снимали машину с цементной подушки. На открывшейся под ней черной площадке уже копошились люди. Выкрикивая ругательства, они устанавливали и закрепляли колеса. Все происходило одновременно. Как только резервуар установили в надлежащее положение, люди выбрались по трапу наверх. Спрыгнули грузчики, остановили насос. Работа была хорошо скоординирована. Человек, натягивающий пластиковые оболочки на прорезанные только что отверстия, протестующе закричал, когда машина медленно тронулась вперед, въезжая на эстакаду. Когда она оказалась наверху, ее поставили на тормоза, пока механики копошились под массивным корпусом, проверяя провода, которых не видели четыре года.
Поезда были составлены пока Ян спал. Третий раз он видел великое переселение, но переживал все как впервые. Коренные халвмеркцы принимали это как должное, хотя перемена в жизни вызывала возбуждение. Перемена возбуждающе действовала и на Яна оттого, видимо, что он привык к разнообразию и новизне, путешествуя по Земле. Здесь любое бегство от скуки и однообразия повседневной жизни было облегчением. Отчасти благодаря этой неожиданной перемене смог он постепенно принимать этот иной мир.
Несколько дней назад здесь был процветающий город, окруженный фермами, которые простирались за горизонт и далее. Сейчас все вменилось. Транспорт и механизмы были заперты в массивные силосные башни, двери задраены. Куполовидные надувные дома сложены и тоже убраны. Другие дома, передвижные, совершенно изменились. Никаких опор о грунт, — они были поставлены на колеса и образовывали стройные линии вместе со зданиями ферм, которые тоже стояли теперь на колесах. Там, где был город, оставались отныне одни фундаменты, словно постройки были стерты неожиданным взрывом.
