Г. Хромов - Дальний полет
– Я его от души пожалел.
– Кого?
– Племянника. Он казался каким-то растерянным… ну, как человек, который силится что-то вспомнить и никак не может. Я это замечал всякий раз, как пытался с ним поговорить; все время было такое ощущение, будто он отчаянно старается собраться с мыслями, но не может найти связи и не находит слов. Он очень старался, но ничего не получалось.
– Ну и что с ним теперь?
– Все еще живет тут. Кажется, нашел себе какую-то работу. Да я видел его только вчера. Он, видимо, шел с работы и остановился перед трактирчиком Биксби, прижался лицом к витрине и глядит. Я подошел, постоял рядом. За столиком сидели Леопольд и Александер - два одиноких старика - и смотрели на улицу. А одинокий молодой человек смотрел на них с улицы. В лице у него было что-то… я уже не раз видел это выражение… будто ему непременно надо что-то узнать, вспомнить, сделать или сказать, но он никак не может сообразить, что же именно с ним произошло.
– Или произойдет, - невесело усмехнулся я.
– Как угодно, - ответил Харриган. - Налейте-ка мне еще. - Я налил, и он выпил. - Бедняга! - пробормотал он. - Ему было бы гораздо лучше там, откуда он явился.
– Это можно сказать и о любом из нас, - сказал я. - Но никто никогда не возвращается. А Макилвейну, может быть, и вовсе некуда идти.
– Вы бы так и решили, если бы только видели его лицо, когда он смотрел на Леопольда и Александера. Впрочем, может, это мне просто почудилось - ведь свет уличных фонарей обманчив. Но я никак не могу забыть это лицо и все думаю - до чего же они похожи; старик Макилвейн, когда он так отчаянно старался найти хоть одного человека, кто бы ему поверил, и его племянник, который так же отчаянно ищет кого-нибудь, кто бы его принял, или жаждет отыскать хоть какой-нибудь уголок, где он почувствовал бы себя как дома.
Мануэль Куэвильяс
Пастух и пришелец из космоса[11]
Межзвездный корабль пробил облака и, готовясь к приземлению, начал описывать круги над пустынным плоскогорьем.
Иклес, пилот корабля, имел вполне конкретное задание: получить для своей базы на планете Уплон информацию об умственном развитии землян. Для этого он согласно инструкции должен был вступить в общение с двумя людьми, находящимися на двух полюсах человеческого общества: с пастухом Мартином Ромеро, жившим близ испанского города Сория, на равнине, по которой течет река Дуэро, и с Германом Руффом, всемирно известным финансистом, владельцем заводов и трестов, президентом могущественных компаний и главным вкладчиком многих банков.
Иклес быстро установил, где находится пастбище, на котором пас овец Мартин. А пастух между тем уже добрых десять минут наблюдал за движением летающего блюдца. Овцы испуганно сбились вокруг Мартина, а собака надрывно лаяла.
– Да замолчи ты, Султан, чепуха все это, - успокоил Мартин собаку.
Корабль мягко приземлился. Иклес увидел Мартина - накинув на плечи рваный плащ, пастух сидел перед своим убогим шалашом и раздувал жар полупогасшего костра.
Пришелец из космоса был удивлен спокойствием пастуха - он ожидал встретить страх или восхищение, а Мартин спокойно придерживал яростно лаявшего Султана.
– Добрый вечер, - приветствовал пастуха Иклес.
– Вечер добрый, - отозвался Мартин. - Присаживайтесь к огоньку - сейчас не жарко.
Ошеломленный пилот последовал его совету. "Да он дурак, наверное", - подумал Иклес и громко спросил Мартина:
– Ты знаешь, откуда я?
– Я так думаю, что издалека, - ответил пастух.
– Видишь вон ту звезду? А я прилетел со звезды, которая еще дальше.
Мартин почесал небритый подбородок и ответил гостю:
– Я всегда думал, что там, наверху, живут люди.
– Как получилось, что ты стал об этом думать?
– У пастуха много свободного времени, думай, сколько хочешь.
– И часто ты думаешь? - спросил Иклес тоном, в котором явно звучала ирония.
– Частенько. Время тянется медленно, а занять его чем-то надо…
– Можешь мне рассказать, о чем ты думаешь?
– Почему не могу? Вот игры придумываю разные.
И он стал выкладывать камешками на земле квадрат, который разделил потом на два равных треугольника. Иклес с любопытством следил за его движениями. Когда он увидел, как Мартин делит прямые углы диагоналями, брови пилота от изумления поползли вверх: пастух доказывал теорему, которую земляне называют теоремой Пифагора!
Наконец Мартин взглянул на Иклеса и, улыбнувшись, сказал:
– Ведь как интересно получается: сложить эти два квадратика, что поменьше, и выйдет один большой.
И он показал на квадрат, построенный на гипотенузе треугольника.
– Ты изучал когда-нибудь геометрию? - воскликнул Иклес.
Мартин снова почесал подбородок.
– Геометрию? А что это? Нет, не слыхал про такое. В школу ходил мальчишкой, читать и писать умею и считаю немножко.
Иклес не верил своим глазам: этот мудрый невежда самостоятельно, без чьей-либо помощи доказал теорему, увековечившую имя великого ученого!
Пастух протянул пилоту кусок хлеба и сыр. Иклес, взяв их, спросил:
– Какими же еще играми ты развлекаешься в одиночестве?
Мартин снова начал раскладывать камешки, но теперь - на большом расстоянии один от другого. Просто, но умно он изложил своими словами суть теории относительности и закончил так:
– Длина, ширина и высота - это далеко не все. Есть еще одна мера, а может, и много других…
Иклес был потрясен.
– Ты слышал когда-нибудь об Эйнштейне?
– Не слыхал, сеньор. А кто это такой?
У пилота не оставалось больше сомнений: этот землянин с его интуитивным знанием высшей математики был гением.
Из задумчивости его вывел голос пастуха:
– В первый раз сюда спускаетесь?
– Я в первый, но другие спускались и раньше.
– А что ж мы их не видели?
– Они прилетали на Землю больше тридцати миллионов лет назад, и следы их пребывания не исчезли по сей день. На плоскогорье в Андах, на границе между Перу и Боливией, они воздвигли огромные сооружения. В долине реки Наска остался гигантский космодром, где приземлялись и взлетали их корабли. Эти существа, мои предки, построили город, куда можно было пройти через глубокое ущелье только по мосту из света, точнее - из ионизированного вещества, появлявшегося по их желанию. В конце концов они вернулись на мою планету, Уплон, оставив на Земле множество следов своего пребывания. Оплавленный песок, который можно видеть в некоторых местах вашей пустыни Гоби, - память об их атомных взрывах. До вас дошли остатки их календарей, географических карт, мер, которыми они пользовались, а вы и не подозреваете даже, каково их происхождение.
