Барри Лонгиер - Враг мой (сборник)
- Бенга. Эчей бенга...
Голосок раздавался откуда-то снизу. Она увидела на полу, рядом с винтовой лестницей, тяжелую решетку. Раскидав обломки, она прильнула к решетке лицом.
- Тин! Хада, тин!
- Эчей...
Она подергала решетку и, убедившись, что та не поддается, бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через невообразимый мусор. Ее встретила просторная комната, весь потолок которой был охвачен огнем.
Справа от нее на полу громоздились опрокинувшиеся шкафы, из которых высыпались какие-то свитки, огромные книги, просто листы бумаги. За все это кое-где уже принялся огонь. Слева у стены пока еще стояли шкафы с книгами, только один накренился, загородив тяжелую дверь.
Джоанн налегла плечом на преграду, пустила в ход колено - и шкаф встал прямо. Она распахнула дверь, и ей навстречу выбежали двое юных драков. Третий лежал у дальней стены комнатушки без окон и наблюдал за девушкой из-под опущенных век, повторяя:
- Иркмаан...
Джоанн протянула ему руку.
- Бенга, тин. Огонь... ааква, ааква... - Ей не хватало слов. - Поможем друг другу!
Она нагнулась, подхватила одного из найденышей под мышки и подняла. Третий осторожно двинулся к двери, но там остановился.
- Нуе су корум, иркмаан?
Джоанн покачала головой.
- Нет - "не". Я вас не убью. Не корум.
Ребенок попытался самостоятельно приподнять своего лишившегося сознания товарища, но не смог и обессиленно привалился к стене.
Джоанн перенесла одного драка в большую комнату, где уже полыхал почти весь пол. Спустив ребенка вниз, она отправилась за следующим. Подобрав его, она поставила на ноги третьего.
- Идем. Бенга.
Оставив двоих детей рядом с первым, она опять поднялась по лестнице, чтобы взглянуть, не найдется ли там пути к спасению. Ей в глаза бросилась объятая пламенем дверь. Она тут же спустилась вниз и тряхнула за плечи одного из малолетних драков, погружавшегося в бессознательное состояние.
- Очнись! Лоамаак, тин! Здесь есть выход? Эчей? - Она указала на огонь. - Где? Где дверь? Гис истах ча? Эчей?
Ребенок кивнул и указал на горящую стену.
- Истах. - Он снял с пояса тяжелый ключ.
Джоанн вырвала из его рук ключ, подхватила одного из спасенных и стала пробираться вдоль стены. Миновав два окна, забранных решетками, она увидела дверь. Перед дверью валялись пожираемые огнем книги и бумаги. Она сунула ключ в замочную скважину. Огонь подбирался к ее ногам.
- Лучше бы она открывалась наружу... Она крутила ключ то влево, то вправо, но все без толку. Неужели ей дали не тот ключ?
- Куеда, иркмаан!
Среди языков пламени она нашла взглядом драка, отдавшего ей ключ. Он заботливо склонился над другим драком.
- Эсс?
- Кведа! - Он показал жестом, что дверь надо толкнуть. - Истах кведа ну!
Джоанн толкнула ключ вместе с дверью - и дверь распахнулась. Перед нею раскинулся небольшой сад. Она и драк кинулись туда. В отдалении копошились какие-то фигуры. От гари, набившейся в дыхательные пути, она уже не могла произнести ни слова. Она оттащила драка от двери и вернулась за двумя другими.
Комната была теперь похожа на раскаленную топку. Джоанн опалило лицо, и она зажмурилась. Собственные веки показались ей наждачной бумагой.
Заслоняя глаза ладонью, она стала слепо шарить рукой в дыму и нащупала двоих, оставшихся у лестницы. Поставив одного на ноги, она подняла его и устроила у себя на плече, другого попыталась просто тянуть за руку.
- Дасу! Бенга дасу!
Третий драк вскарабкался по ней и стал колотить по голове.
- Ааква!
- Ты спятил? Пурзхаб?
- Су ааква! - Он знай себе лупил ее по голове. - Су лодд ааква!
- Моя голова... - Она поняла, что у нее загорелись волосы. Она сгребла в охапку обоих детей и закрыла глаза.
... Уже у пылающей двери ей показалось, что она бредет по чему-то вязкому и маслянистому; жар высосал у нее из легких остатки воздуха, невидимые предметы падали ей на голову и на плечи. И вдруг произошло чудо: она уткнулась лицом в восхитительно прохладный камень на дороге. Послышались голоса, к ней прикоснулись чьи-то руки - и боли пришел конец.
... Движение, тряска.
Она поняла, что куда-то едет. До слуха доносился гул, чувствовались неровности дороги под колесами. Она попыталась открыть глаза, но это оказалось невозможно.
Она хотела приподнять руку, чтобы провести по лицу, однако рука оказалась прибинтованной к телу и не повиновалась. Онемела не только рука, но и все тело.
- Майор Никол! Вы меня слышите? Майор Никол!
- Слышу. - Собственный голос показался ей сухим и хриплым. Горло обожгло огнем. - Что случилось? Кто вы такой?
- Вы сильно обгорели. Военный хирург считает, что у вас сотрясение мозга.
- Мицак?
- Да, это я.
Она попыталась проглотить слюну, но слюны во рту не оказалось.
- В горле пересохло...
Почувствовав, как ей в рот вставляют трубку, она начала втягивать прохладную жидкость. Потом трубку убрали, и она проглотила жидкость, заполнившую рот.
- Что с детьми, Мицак? С тремя детьми-драками?
- Они живы. - Он надолго замолчал. - Трое выживших из целой школы, из двухсот шестидесяти. - Он кашлянул. - Вас везут в научно-медицинский ковах. В больницу, майор.
Некоторое время они ехали молча. Дорога становилась все более ровной.
- Почему у меня повязка на глазах?
- Ожоги. Военный хирург наложил повязку. Ваш диагноз мне неизвестен. Хирург ничего мне не сказал. - В голосе Мицака зазвучали презрительные нотки. - Много дел, знаете ли... Война все-таки.
- А где... сержант Бенбо?
Мицак еще раз кашлянул.
- Они погибли, майор. Все ваши солдаты мертвы. По полигону Ва-Бутаан было нанесено четыре прямых удара.
Джоанн ухватилась непослушными руками за края носилок. Голос собеседника куда-то уплыл, вся Вселенная покачнулась...
5
Ничто есть инструмент сознания: это тот же ноль, столь важный для математика, строителя, счетовода. Ничто не есть состояние ума или существа. Все сущее будет пребывать вечно; и все сущие будут вечно пребывать. Все изменения суть форма и восприятие ее.
Предание об Иоа и Луррванне, Кода Шада, Талман
Время.
Она перестала воспринимать время.
Ее окружала кромешная тьма.
Мазь, покрывавшая ее лицо, шею и руки, лишила их чувствительности. Она ощущала свое тело, но ей казалось, что голова не связана с телом и парит свободно. Ощущение это было почти приятным. Нестерпимые физические страдания остались в прошлом. Там же, впрочем, осталась и способность отвлекаться, оттачивать чувства, извлекать приятное из обыденности.
Мерное гудение могло быть как звуком, издаваемым насекомым, так и свидетельством работы электрического прибора. Теперь для нее не существовало разницы. Гудение превратилось в волновое колебание, на гребне которого можно беспечно покачиваться.
