Виктор Цокота - Звезда бессмертия
— Ну как? — с усмешкой повернулся Аксенов к молодому офицеру. — Убеждает вас в чем-то эта маленькая лекция?
— Да я ничего… — несколько смущенно проговорил тот.
На “Друге” тем временем убрали паруса, но он еще продолжал двигаться против течения реки, плавно, с каким-то неповторимым изяществом останавливаясь точно на отведенном ему много лет назад месте.
— Отдать концы! Якоря опустить! — раздалась, усиленная мощными динамиками, команда.
Стоявший плечо к плечу с Аксеновым Олег почувствовал, как вздрогнул вдруг Андрей Иванович, резко подался вперед на этот голос.
— Винденко? Саша Винденко?! Ну конечно же, он!
— Кто? — не понял Олег.
— Александр Павлович Винденко, капитан “Друга”, — ответил Андрей Иванович и, глубоко вздохнув, добавил: — Старый мой приятель. Мы с ним еще в семьдесят…
Он замолчал, моргая глазами, пристально глядя, как по парадному трапу прямо в горячие объятия родных и близких один за другим сходят на берег моряки.
Садилось солнце, заливая золотом спокойную гладь воды. Метались суматошные чайки, крича о чем-то своем. Редела постепенно на набережной нарядная толпа.
— Он что, и тогда был капитаном? В семидесятых? А вы? Кем вы служили на “Друге”, Андрей Иванович? — спрашивала Татьяна и, не получив ответа, задала еще один вопрос: — Должно быть, он уже очень старый?
Аксенов удивленно посмотрел на нее.
— Винденко? Старый? Что ты, девочка! Да он всего на каких-то тринадцать лет старше меня! Значит, теперь ему… шестьдесят.
Андрей Иванович удивленно присвистнул, задумчиво посмотрел на Таню, потом на Олега.
— Поди ж ты, шестьдесят… И как они быстро мелькают, эти годы. Выходит, Сашко уже сорок лет на флоте, да еще с гаком. И почти тридцать из них-капитаном на “Друге”. Вот золотое времечко-то как бежит!
— А вы, Андрей Иванович, долго вместе с ним плавали? — допытывалась Таня.
— Порядком, — уклонился от прямого ответа Аксенов.
— Почему же ушли? — в свою очередь спросил Олег.
— Так получилось… — отвел он глаза в сторону. — По здоровью списали.
Олег хотел еще что-то спросить, но динамики рации подали сигнал вызова. Он торопливо спустился в кубрик. За ним — Аксенов и Таня. Видеофон не светился. Чей-то незнакомый голос настойчиво, видимо, уже не первый раз, спрашивал:
— На “Гарькавом”, как слышите нас?
— Слышу хорошо, — откликнулся Олег. — Кто на связи?
— Есть! — радостно воскликнул кто-то. — Есть “Семен Гарькавый”, товарищ капитан!
И уже другой голос, спокойный, уверенный, прозвучал в тесноватом кубрике трймарана:
— Говорит капитан учебного парусного барка “Друг” Александр Винденко. Вашу волну получили из Центра. Хотелось бы познакомиться поближе и…
Голос в динамиках на мгновение смолк, а потом с какой-то реально ощутимой теплотой капитан спросил:
— Андрюша Аксенов на борту?
— Да, Александр Павлович, я здесь, — ответил вместо Олега Аксенов. — Очень рад слышать тебя…
Через пять минут все трое входили в капитанский салон “Друга”. В нем было явно тесновато от многочисленных призов, завоеванных на международных соревнованиях, и памятных сувениров, напоминающих о дружеских встречах в различных портах мира. Массивные серебряные с позолотой кубки, чеканные блюда, чаши, изумительной работы хрустальные и фарфоровые вазы, филигранные модели различных парусников и других кораблей, уникальный барометр, золотые и серебряные медали, почетные дипломы и грамоты, пестрый шелк сотен вымпелов, большой красноватый камень с мыса Горн — самого коварного места для мореплавателей — и, пожалуй, один из самых почетных трофеев, завоеванных в международных регатах.
— Не удивляйтесь, что их так много, — отпустив наконец из крепких объятий Аксенова, сказал капитан. Ведь это почти за два десятка лет. Впервые “Друг” участвовал в международных соревнованиях в 1974 году. Тогда мы и одержали первую победу. Правда, дистанция была сравнительно небольшой. А вот регата “Парус-76” вас, пожалуй, должна больше заинтересовать. Правда, Андрюша? — снова потянулся он к Аксенову.
— Да, — кивнул тот головой, — девять тысяч миль через Атлантику — не шуточки… Но я — то уже не участвовал в этом марафоне.
— Но если бы не ты… Понимаете, — повернулся Александр Павлович к Олегу и Тане, — еще до старта той регаты, на подходе к Плимуту у нас неожиданно сломался бом-брам-рей на грот-мачте. На борту, конечно, был запасной рей, но по всем канонам поменять его можно только в заводских условиях. А до старта оставалось всего каких-то три дня…
Аксенов делал капитану какие-то знаки.
— Ты уж погоди, беглец, дай выведу тебя на чистую воду, — усмехнулся Александр Павлович. — Так вот, решили мы провести временный ремонт, как говорится, просто в дороге, на ходу, не сбавляя скорости. А море, надо сказать, волновалось тогда довольно прилично под крепким, хоть и ровным, ветром.
Александр Павлович подошел к отделанному перламутром столику, на котором под прозрачным колпаком из плексигласа стояла серебряная модель “Друга”. Сняв колпак, подозвал к себе Олега и Таню.
— Вот сюда, — показал он на самую верхушку грот-мачты, — на сорокапятиметровую высоту, поднялись в тот памятный день четверо. Мой второй помощник Андрей Аксенов, боцман Сергей Зайчиков и матросы курсанты-выпускники Борис Стеблич и Виталий Попов. Эти двое уже давно капитаны океанских лайнеров… Да, так вот. Почти четыре часа работала тогда отважная четверка там, на самом верху, постоянно страхуя друг друга. Повреждение исправили. Но когда начали спускаться по грот-брам-стеньге, неожиданная крутая волна высоко подняла нос корабля, резко накренив мачты. Оба молодых матроса сорвались и один за другим полетели вниз. Трагедия казалась неотвратимой. Они могли разбиться не только о палубу, но и о воду. Однако Аксенов не растерялся. Он успел подставить падающим курсантам свое тело… По брам-стеньге Андрей Иванович спускался вторым вслед за боцманом и сумел задержать их падение. Потом он даже самостоятельно спустился на палубу, проявив исключительную выдержку, собрав в кулак всю волю, чтобы не напугать уже достаточно сильно и без того психологически травмированных матросов. Уже на палубе выяснилось: у Аксенова двойной перелом бедра. А потом, при детальном обследовании в плимутском госпитале, был установлен еще более суровый диагноз: трещина позвоночника, тяжелая контузия головы. Из Плимута самолетом отправили мы его домой. Знаю, семь месяцев лежал он в больнице. А когда мы вернулись, его и след простыл.
Капитан, подняв брови, смотрел на Аксенова. Спросил:
— Куда ты тогда исчез, Андрей?
