Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 3)
Али подумал.
– Прогнать англизов мы не можем. Придут люди руси.
– Правильно – сказал амир – правильно. Но мы можем ударить по Идарату и посмотреть, что будут делать англизы. Вступятся ли они за тех, кто так близок им и делает так же, как они.
– Вы просто кладезь мудрости, Высокочтимый…
– Нет, я просто хочу сохранить заветы предков и шариат здесь в неприкосновенности. Как бы это ни было сложно. Если победит Идарат – шайтан знает, что здесь начнется…
Эмир посмотрел в глаза Али
– С этими бандитами идарата будешь разбираться ты
– Слушаюсь…
– Набери людей. Столько, сколько нужно.
– Слушаюсь.
– И следи за англизами. Я знаю, что ты близок к ним – но сейчас это даже хорошо. Помни – ты родился здесь, на этой земле. Это твой народ – а англизы такие же крестоносцы, как и люди руси, ничем не отличаются
– Я никогда этого не забуду.
– Вот и хорошо. Найди управляющего на свои земли. Лучше жида.
– Слушаюсь…
– А теперь – иди…
Княжеский замокЮго-Аравийская федерация
Ночь на 07 июня 1949 г.
Только во внутреннем дворе замка Али понял, что хватать и отправлять на пытки его не собираются. По крайней мере, пока.
Совершенной дикостью – было то, что чем больше он боролся с этим режимом, несомненно, преступным, преступным и против Аллаха и против людей – тем выше он поднимался по карьерной лестнице, скользкой и опасной как и все карьерные лестницы в мире. То, что он занял такой высокий пост – а в восточных государствах начальник личной охраны обычно ближе, чем военный министр, потому что министр защищает всех, а начальник охраны – себя, любимого. Он понимал, что на этой должности уже вряд ли сможет вести себя как раньше. Хотя бы потому, что раньше – он был одним из многих. А сейчас он – особо приближенное лицо, и каждый его шаг – будут отслеживать десятки злобных и враждебных глаз, только и думающих о том, как его уничтожить.
Насколько он знал, ни один человек из его предшественников не умер собственной смертью…
Не знал он, и что теперь делать. Вообще, он и давно мог просто убить эмира – просто выстрелить в него и все, а потом и самому принять шахаду. Но кое-что – его останавливало…
Он и до этого много размышлял – а связавшись с Идаратом, его мысли просто нашли свое подтверждение только и всего. Дело не в эмире – убей его и придет другой. Раз за разом, век за веком – сменялись правители этой земли, но народ, простой народ, как жил плохо, так и живет. Эмиры могли быть разными – жестокими, корыстными, даже добрыми, как вспоминали убитого неизвестно кем князя (хотя, как раз таки известно) – но это мало что меняло. Ну, было меньше казней и меньше такого безумия, как происходит сейчас. Ну, кто-то жил немного лучше, имел немного больше еды, чтобы прокормит себя и семью.
Но и только.
Что-то было не так в системе, в самом мироустройстве как таковом. Что-то, что не позволяло людям становиться такими, какими они хотят быть, а не такими, какими их вынуждают стать обстоятельства. И это что-то – не ограничивалось одним человеком у власти. И без того, чтобы убрать это что-то – лучше не будет…
– Али-эфенди…
Али, погруженный в свои мысли вздрогнул от неожиданности – англичане учили его, что надо всегда быть наготове – но он пропустил момент. Рука машинально легла на пистолет…
Двор – освещался масляными фонарями, они светили ярко и копотно, но недостаточно сильно и свет – не давал видеть то, что скрывается в темных углах, подобно нечисти, ждущей своего часа. Вот из одного из таких темных углов и выступил Джонатан-хаджи – с неизменной ироничной улыбкой на устах, одетый как местный.
– Салам алейкум…
– Ва алейкум ас-салам. Мои поздравления, друг…
Джонатан-хаджи подошел ближе
– Как ты узнал о том, что будет? – тихо спросил он
Вот оно!
Увидев, как Али тащит пистолет из кобуры – Джонатан-хаджи покачал головой
– Не делай этого, друг. Я здесь один и никто не знает о том, что я здесь. Хочешь – проверь.
Али не верил ему. Потому что вся предыдущая его жизнь, полная опасности, весь опыт, накопленный поколениями предков, говорили… да что там говорили – они кричали ему: не верь! не верь! не верь!
– Эмир Абу – подлый ублюдок, попирающий законы шариата и все моральные нормы, какие только могут быть в любом народе – сказал Джонатан-хаджи, совершенно не боясь того, что Али застрелит его и бросится бежать – само его существование является оскорблением Аллаха. Он убийца и узурпатор, захвативший власть и издевающийся над людьми. Ты думаешь, если я кяффир – я всего этого не вижу?
Али лихорадочно соображал. Никому, никогда – не сошли бы с рук такие слова здесь. Даже если кто-то прячется в темноте, поджидая – все равно, они донесут. Даже если эмир договорился с англизами – все равно, ему это донесут, и он такого не потерпит. Эмир никогда не доверял англичанам и подозревал их в двойной игре – а параноидальному уму надо совсем немного, чтобы дать ход своим подозрениям. На Востоке – совсем по-иному ценят слова, и таких слов – будет достаточно, чтобы сделать выводы. Учась в диверсионной школе в горах Дофара – он сам слышал, как англичане в гневе говорили друг другу такие слова, за которые следовало бы немедленно зарезать – а потом смеялись и хлопали друг друга по плечу, извиняясь простыми словами, даже не платя выкупа за оскорбление. Если эмир узнает, что Джонатан-хаджи сказал про него такое – он его, конечно, сразу не убьет – но жить ему останется совсем недолго. И он будет не первым англичанином здесь, который умер от лихорадки, от пищевого отравления или от пули бандита на дороге. Далеко не первым.
Если Джонатан-хаджи говорит такое – возможно, он и в самом деле так думает. Тем более – Али раньше не замечал в нем проявлений уважения к эмиру и его действиям, за исключением явно фальшивых и наигранных.
– Осторожнее со словами, Джонатан-хаджи – сказал Али – вы говорите не думая, а у стен здесь есть уши.
– Я несколько лет странствовал по Востоку – сказал Джонатан-хаджи – и думаю, ваш народ достоин другой судьбы, нежели судьба игрушки в руках грязного и корыстного извращенца. Если хочешь поговорить об этом – давай, поговорим…
И Али пошел за англизом. Все-таки – обучение в британской диверсионной школе не проходило даром, и те, кто там учился – все еще воспринимали англичан как некую высшую, справедливую силу. Хотя постепенно и разочаровывались.
Они застали своих отцов заблудшими, и последовали по их следам,
спеша к пути заблуждения, слепо подражая им и не разумея.
Сура 37 Ас-Сафат (Сомкнувшие строй) 69-70
– Идарат?
Али промолчал
