Сергей Жемайтис - Жестокий шторм
Вилли Томсен — вахтенный штурман лайнера — заметил на бортовом обзорном экране локатора пляшущую голубоватую точку, взял ночной бинокль и вышел на крыло мостика. Он с минуту смотрел с высоты на крохотное суденышко со странным парусным вооружением, смело бежавшее на юго-восток по свежевшему океану. Вахтенный штурман пожал плечами: ему еще не приходилось видеть, чтобы нечто подобное пыталось пересечь Тихий океан. Томсен вернулся в штурманскую рубку. Здесь он записал в вахтенном журнале, что 2 марта в 2 часа 35 минут на 39ь8' северной широты и 155ь восточной долготы встречен, видимо, моторно-парусный бот, двигавшийся на юго-восток курсом 170ь. В примечании он записал: «Бот принадлежит или рыбакам, или модным теперь рисковым туристам-мореплавателям, пересекающим океаны на самых примитивных судах».
Так впервые встретились и разошлись посреди ночи КР-16 и «Глория». Пройдет немного времени, и прихотливый случай сведет их вновь в другой час, в других широтах.
Старшина неожиданно поднялся, спросил:
— Где судно?
— Прошло, — ответил расстроенный Горшков.
Старшина выскочил на палубу и скоро вернулся:
— Только гакабортный огонь мелькнул и пропал. Скорость у него — я тебе дам!
— Пассажирский, узлов тридцать, не меньше, — заметил Петрас.
— Плохо вы меня будили, ребята. В другой раз поставьте в рубке чайник и, если не встану, лейте на голову.
— Да что вы, товарищ старшина!
— Лейте, и все. Я все слышал сквозь сон, думаю, надо вставать, да будто кто на меня навалился — не пускает. Лайнер, говоришь? Может, авианосец? — обратился он к Горшкову.
— Нет, пассажирское судно, видно сразу — лайнер, высокое, многопалубное. Авианосец совсем не такой.
— Ну не будем горевать, теперь уж, видно, мы вышли на самую торную морскую дорогу, встретим еще не одно. Лайнер, конечно, не взял бы нас на буксир. При его скорости мы бы в волну зарылись. Нет, Петрас, нам нужен неторопливый сухогруз, наше, советское, судно. Ведь мы теперь уже не терпим бедствие. Идем своим ходом. Можем и подождать день-другой. Не правда ли? — В тоне старшины появились необычные заискивающие нотки, он был крайне недоволен собой.
«Проспал, как первогодок, маменькин сынок! Какой пример для команды! Нет, надо взять себя в руки и покончить с расхлябанностью, — думал Асхатов. — Пусть лайнер и не остановился бы, все равно я должен быть всегда на месте». Матросам он сказал:
— Жаль, у нас нет красных огней на мачте. Ночью вряд ли кто поймет, в каком мы положении, особенно сейчас. Наверное, наше парусное вооружение не так уж плохо выглядит со стороны.
— Особенно ночью, — сказал Горшков.
Все заулыбались.
Утром старшина записал в потрепанную тетрадь, служившую вахтенным журналом:
«8:00. Ночью, в 2:40, прошло встречным курсом пассажирское судно очень большого тоннажа.
В 6:15, а затем в 7:10 видны были в десяти милях суда; сухогруз и танкер, шли на восток, наших сигналов не заметили.
Над океаном стоит редкий туман.
Ветер 4-5 м/с.
Волнение 3 балла.
Скорость около двух миль. За сутки прошли примерно 70 миль. Находимся на 38ь северной широты и 149ь восточной долготы (приблизительно)». Написав это, старшина крикнул из рубки Петрасу, который на палубе мастерил новую снасть для ловли рыбы:
— Какая, по-твоему, сегодня температура?
Петрас на секунду задумался, посмотрел вдаль:
— Градусов семнадцать-восемнадцать.
— Так и запишем, ты, как живой термометр, редко ошибаешься, ну разве на градус-другой. А теперь насчет воды, сколько, думаешь, в ней градусов?
Петрас молча взял ведро, привязанное к веревке, поддел им за бортом воды, поставил на палубу и, опустив в неге руку, улыбнулся:
— Градусов двадцать. Теплая.
— Так и запишем: двадцать. Ну а цвет — ясно-синий. Теперь надо упомянуть, что утренний лов ничего не дал. Записывать, что видели на воде лепешки из нефти, вроде желе?
— Ну конечно, — сказал Горшков, он снова стоял за штурвалом. — Все надо записывать.
— Надо, надо, — подтвердил и Петрас.
— Не трудно, запишем и про нефть. Вот все, кажется. Все события. Интересно будет потом взглянуть, когда все уладится. Надо будет перепечатать на машинке и переплести.
— Кто-нибудь про нас напишет, — сказал Горшков. — Как нас подхватило и понесло. Как плавучие якоря ставили. И вообще…
— Если вообще, то никто читать не станет, — сказал Асхатов. — Надо все как было: и какое море, и кто что делал, и что чувствовал.
— Думаете, нас героями книги сделают?
— Да как сказать! Такое уже с многими случалось. Вот когда я плавал на спасателе, там приходилось иной раз не легче, когда концы завозили на гибнущее судно или снимали людей, да ведь там риск был временный: подойдем, бывало, к борту «Нептуна», подхватят шлюпку талями — и мы дома, а там горячая баня, а потом как завалишься на койку, предварительно подрубав как следует. — Старшина задумался, ища слова, которыми бы можно было выразить их теперешнее положение. — У нас другое, мы как робинзоны без необитаемого острова или мореходы времен Колумба — плывем себе по ветру и течениям.
— Будет и у нас остров, — уверенно заявил Горшков. — Вот увидите, будет!
— Это само собой, — сказал старшина, — куда-нибудь да приткнемся. Может быть, и остров попадется, а может, и целый материк!
— Плохо, что все материки уже давно открыты, — вздохнул Горшков. — Опоздали мы. Хотя не верится, чтобы в таком непомерном океане да ничего еще не осталось.
Старшина снисходительно улыбнулся:
— Вообще на земном шаре почти ничего не осталось неоткрытого, так, какой-нибудь крохотный островок, риф или скала, да и то вряд ли… Ветерок, кажется, крепчает. Ну я пошел готовить завтрак, что-то мы сегодня запаздываем с принятием пищи, а это не дело. На военном корабле во всем должен быть порядок.
Скоро запахло бензиновой гарью, застучал насос примуса, загудело пламя, и Асхатов, страшно фальшивя, замурлыкал свои «Дунайские волны».
ДВОРЕЦ В МАВРИТАНСКОМ СТИЛЕ
Автомобиль главы пароходной компании «Чевер лайнз» по пути в резиденцию Рафаэля Минотти останавливали два раза. Первый раз — едва он съехал с магистрального шоссе на узкую полоску асфальта, петляющую между холмами, засаженными апельсиновыми и лимонными деревьями. Поперек дороги стоял грузовик с пустыми ящиками для фруктов. К машине мистера Чевера подошли двое в серых шляпах и клетчатых рубахах. Заглянули в машину.
— Мистер Чевер? — спросил один из них.
— Да, а в чем дело?
— Сейчас освободим путь. Заглох мотор. Извините.
Грузовик зачихал и сполз на обочину.
Шофер мистера Чевера, круглолицый Стась Виткович, сказал: