Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник)
— …Шарахнуло… Напрочь… Хоть бы щепочка!.. Чисто сработано…
Лёня, удивляясь, кивал.
— Ну, что ж ты хочешь… — отвечал он, — между прочим… лауреат областного…
В зале загремели аплодисменты. Лёня встрепенулся, замахал руками и зашипел:
— Внимание! Приготовились! Свечи зажжены? Девочки, вперед!
Факультетская рок-группа «Бигус», обеспечивающая музыкальное сопровождение номеров, заиграла «Хорошо жить на Востоке».
— Пока идет танец со свечами, — шепнул Лёня Свешникову, — выходи на середину сцены. Как дадим свет, начинай работать. Все, ни пуха!..
Если Витя и чувствовал какое-то волнение, то вовсе не из-за предстоящего выступления, больше всего ему хотелось сейчас проверить свои новые способности. Он задумчиво вышел из-за кулис и остановился в темной глубине сцены. Стройные фигуры девушек, освещенные огоньками свечей, плавно двигались в такт мелодии. Танец их был прекрасен, а вот музыка показалась Вите слабоватой. Не то чтобы «Бигус» не умел играть, нет, играли ребята весьма прилично, но чего-то в звуках, издаваемых группой, явно не хватало. Свешников пригляделся к одному из музыкантов, игравшему на небольшом электрооргане. Его лицо, освещенное слабенькой лампочкой, выражало недовольство. Витя вдруг поймал обрывки его мыслей: органист был недоволен своим инструментом, в голове его звучала совсем другая музыка, чистая и многокрасочная, хотя мелодия была та же. Так скрипач, вероятно, слышит скрипку Паганини даже тогда, когда ему приходится играть на какой-нибудь поточной модели, вышедшей из рук мастеров фанерного производства.
«Ах, вот в чем дело!» — подумал Свешников, и в этот момент яркий сноп света ударил ему в глаза.
— У нас в гостях, — раздался усиленный динамиками голос Лёни, — лауреат областного конкурса иллюзионистов Симеон Кр-рохоборский!
Зрители зааплодировали.
«Ну что ж, — подумал Витя, — попробуем».
Он взмахнул руками, посылая в пространство облако золотистых искр, и взглянул на музыкантов «Бигуса». Поймавший его взгляд органист изменился в лице, осторожно прикоснулся к клавишам и заиграл вдруг что-то поразительно знакомое и вместе с тем ни на что не похожее. Во всяком случае, это было здорово. Девушки, подчиняясь музыке, снова закружились по сцене, но теперь их движения не были похожи на отрепетированный танец. Зрители затаили дыхание. Никто из них не шевельнулся даже тогда, когда все танцовщицы, приблизившись к краю сцены, вдруг прыгнули вперед. Музыка подхватила их и понесла над головами зрителей. По залу пронесся вздох. Танец продолжался в воздухе.
Витя стоял на сцене и старался подхлестнуть свое воображение, пуская разноцветные молнии. Полы его плаща то и дело разлетались в стороны, и под ним был виден черный фрак. Заметив в глубине сцены ящик, Витя прикинул, как бы поэффектней его использовать, затем подошел к нему, откинул крышку и взмахнул плащом. Тотчас поднялся сильный ветер. Он промчался по сцене, проник в музыку и, взметнув ее плавный темп, вихрем закружился по залу. Из ящика посыпались цветы. Подхваченные ветром, они взлетали под потолок, а затем медленно опускались в руки зрителям. Их стали ловить, поднялась веселая кутерьма. Одна девушка, потянувшись за цветами, вдруг взмыла высоко в воздух. Сейчас же все остальные зрители, покинув свои места, принялись кружиться под потолком. Получилось что-то вроде хоровода в невесомости.
В это время в дальнем конце зала открылась дверь, и Свешников увидел Марину. Она вошла и сначала ахнула от удивления и восторга, а затем вдруг оттолкнулась от пола и полетела прямо к сцене. Витя, не дыша, следил за ее полетом. Марина приближалась, улыбаясь и глядя на него, как никогда не глядела ни одна девушка…
Неожиданно в зале погас свет, сейчас же кто-то схватил Свешникова сзади за горло и сорвал с него волшебную чалму. Затем его грубо потащили за кулисы и дальше, в коридор. Здесь было светло, и Витя увидел статные фигуры и суровые лица оперотрядовцев. Тащивший его человек закричал противным высоким голоском:
— Вот он, самозванец! Вот он, пьяный хулиган и ворюга! А Крохоборский — это я!
Он оттолкнул Витю и, вынув из кармана какое-то удостоверение, стал трясти им по очереди перед носом у каждого из оперотрядовцев.
— Вот она, фотография-то! Вот оно, личико! А у этого?
Он снова подскочил к Вите и сорвал с него маску, а потом и плащ.
— Да вы поглядите! Он же в пальте под плащом! Намылился уже, бандит!
— Так, — сказал старший оперотрядовец, строго глядя на Витю. — Кто такой? С какого факультета?
— Да я не то чтобы… — промямлил Свешников, еще не успевший отдышаться, — я случайно… Мимо шел.
— Врет, — выдохнул Крохоборский.
— Одну минуту, — сказал верховный жрец порядка. — Что это там происходит?
Из зала доносились отдельные крики «Браво!» и аплодисменты, большинство зрителей скандировало: «Кро-хо-бор-ский! Кро-хо-бор-ский!»
— Идите, — сказал оперотрядовец Крохоборскому. — Вас зрители ждут. А с этим мы разберемся…
…Выйдя на улицу, Витя подошел к стеклянной стене зала и стал смотреть на сцену. Семен Крохоборский демонстрировал свое искусство. Перед ним на низеньком столике стоял цилиндр, из которого он, самодовольно улыбаясь, давно тащил розовую гирлянду. Зрители вяло хлопали, пожимали плечами и удивленно переглядывались. Кое-кто, скучая, смотрел по сторонам, другие поднимались и уходили, но Крохоборскому было не до них. Покончив с гирляндой, он сунул руку в цилиндр и с торжествующим криком «Ап!» вынул за уши смирного белого кролика…
1984Юлия Гавриленко. Зугу
Трудно описать словами удивление, которое я испытала, узнав о предстоящем полете на Зугу. Конечно, я давно мечтала о подобном задании, но, мягко говоря, ни по опыту своему, ни по статусу пока недотягивала.
Я — специалист по этикету, знаю многочисленные тонкости общения с тремя десятками основных космических рас, но блеснуть своими познаниями пока случая не представлялось. Мне и Землю-то приходилось покидать только во время стажировок да туристических поездок. Когда повезло устроиться на постоянную должность при Единой контактной организации Земли, я начала надеяться, что карьера моя стремительно понесется ввысь. Практически вся информация о порядке ведения разговоров с любыми представителями разумных рас, не обязательно гуманоидных, аккуратными стопками уложилась в моей голове. Пять самых прекрасных и нежных лет моей жизни были потрачены на знакомство со сведениями, собранными за время космических полетов и галактических открытий.
