Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (сборник)
Все это время, пока Тимофеев сражался с нервами, Фомин лежал на животе и внимательно вглядывался в пропасть. Там, на самом дне огромного рукотворного колодца, полыхало мертвенное зарево, словно от множества синих газосветных ламп.
– Ты что-нибудь различаешь? – шепотом спросил он у подползшего Тимофеева.
– Какие-то прозрачные ящики. И в каждом что-то лежит.
– Интересно, что там может быть? По-моему, надо спуститься.
20. Надо ли спускаться вниз
– Согласен, спуститься надо, – рассуждал вслух Тимофеев. – Но, во-первых, как мы это сделаем? А во-вторых, как оттуда выберемся?
– Будем последовательны, – сказал Фомин. – Покончим с первым вопросом, а второй пусть подождет своей очереди. Высота здесь метров пятнадцать, и стены колодца имеют небольшой положительный уклон. К тому же плиты, из которых они сложены, обработаны никудышно. Любой человек нормальных физических способностей, обладая некоторыми навыками, сможет в таких условиях спуститься до самого дна.
– Загвоздка в том, – с неудовольствием заметил Тимофеев, – что я такими навыками не обладаю! Не представилось, знаешь, повода их приобрести. Да и где? Стены домов, как известно, не имеют положительного уклона.
– Нашел чем гордиться, – фыркнул Фомин. – Чего проще? Закрепляешься на стене тремя конечностями, а четвертой нащупываешь опору. Нащупал – ищешь другой конечностью. И не заметишь, как внизу окажешься.
– Это уж точно, – усмехнулся Тимофеев безрадостно. – Оглянуться не успею, как навернусь. И переломаю все конечности, включая шею.
– Ерунда, – отрезал Фомин. – Я буду тебя страховать. Каждый настоящий мужчина хотя бы раз в жизни должен спуститься по отвесной стене. А здесь, как я уже говорил, есть уклон.
– Стало быть, даже если на миг предположить, что я спущусь в эту прорву и не разобьюсь всмятку, – продолжал ерепениться Тимофеев, – меня нельзя будет считать настоящим мужчиной?!
– Можно, – успокоил его Фомин. – Тебе зачтется ящер. Взгляни-ка лучше, нет ли случайно в твоем чемодане хорошей прочной бечевки.
– Случайно есть, – проворчал Тимофеев, добывая оттуда моток капронового шнура. – Ну, меня он, допустим, не выдержит…
– И не надо. Как мы договорились, ты пойдешь вниз своим ходом.
Прежде чем Тимофеев успел запротестовать, Фомин набросил хитрый морской узел на ручку чемодана, прочно устроился на краю колодца и стал осторожно опускать груз на дно. В последний момент он резко дернул на себя, узел распутался, и Фомин вытравил шнур. За чемоданом последовал ретромотив. Потрясенный Тимофеев успел лишь проводить его взглядом.
– Давай, Витек, – сказал Фомин. – А я, если что, поймаю тебя. Как тогда…
– Коля, – умоляюще произнес Тимофеев. – Я туда не хочу. Я боюсь, понимаешь ты?
– Не говори больше таких слов при мне. Все одно не поверю. Динозавра он, видите ли, не боится, а с пятого этажа спуститься ему страшно! Да и нет у нас иного пути. Ретромотив уже там, и случись что, не на чем будет удрать отсюда.
– Эх… – горько вздохнул Тимофеев.
И полез в пропасть.
Несколько раз ему казалось, что он падает, но в последний миг нога сама собой находила опору, и кошмарный спуск продолжался. Стена изобиловала всевозможными выбоинами и выступами, и через некоторое время Тимофеев с удивлением обнаружил, что почти спокоен и уже абсолютно уверен в благополучном исходе этой авантюры. Просто он слегка подзабыл за треволнениями, что в силу общей мышечной памяти умеет то же, что и бывший морской пехотинец Фомин, ловко продвигавшийся вниз где-то рядом….
– Что, Тимофеич? – спросил тот. – Делаешь, как я?
– Стараюсь… – сдавленно ответил Тимофеев.
Но было бы наивно предполагать, что все пройдет гладко и ничто не помешает им беспрепятственно проникнуть в самое сердце Кощеевой хоромины.
На Тимофеева упала просторная, как одеяло, тень, над его головой зашумело, будто кому-то захотелось поаплодировать его мужеству. Тимофеев тщательно закрепился всеми конечностями и выжидательно покосился на Фомина. Тот повис над пропастью, вывернув голову, насколько позволяла шея, и напряженно всматривался в густой мрак под сводами каменного склепа.
– Вот чего нам не хватало для полного счастья, – сказал он с ненавистью.
21. Чего им не хватало для полного счастья
Хлестко трепеща крыльями, на них надвигалась мерзкая летучая тварь. Более всего она напоминала лысого пеликана с кожистым шлейфом, вероятно – для улучшения аэродинамических качеств, и круглыми, как пуговицы, красными глазами. Длинный и острый, будто дротик, клюв был раззявлен, чтобы продемонстрировать набор мелких щучьих зубов. Несмотря на шлейф, тварь летала так себе и все не отваживалась напасть, чтобы в случае промашки не погнуть свой клюв о гранитную стену. Это обстоятельство пока выручало застигнутых врасплох скалолазов-любителей, но с каждым виражом наглость крылатого охотника возрастала.
– Тарбозавр уже был, – с неудовольствием произнес Тимофеев. – Теперь птеродактиль. Интересно, что произойдет, если он ткнет меня своим носом?
– Тебе не понравится, – пообещал Фомин.
Птеродактиль заложил еще один круг и теперь возвращался. Судя по скорости, он твердо вознамерился атаковать.
– Витька, придержи меня! – скомандовал Фомин.
Тимофеев облился холодным потом, но послушно придвинулся к Фомину и обхватил его за пояс. Птеродактиль надвигался, свирепо щелкая зубами. Его крокодилий взгляд сулил добрым молодцам большие неприятности.
– Ну, гад… – прошептал Фомин.
Выгнувшись не хуже балерины, он со всей силы лягнул налетевшую пакость в морду. Промахнись он – и лежать бы ему в обнимку с Тимофеевым на дне колодца на радость обитателям Кощеевой Мороки…
Но Фомин не промахнулся.
Получив оплеуху, птеродактиль растерялся, бестолково захлопал крыльями и влепился-таки клювом в камни. Это вышибло из его убогих мозгов последние остатки соображения, и он в беспамятстве ссыпался вниз.
– Тимофеич, – сказал Фомин, переводя дух, – давай-ка поднажмем, покуда он не очухался.
Они поднажали. Да так, что им позавидовали бы большие мастера альпинизма.
Подбитый птеродактиль сидел над ретромотивом и злобно шипел, дергая шеей, будто рассерженный гусак.
– Кыш отсюда! – прикрикнул на него Тимофеев, снова ощутив себя царем природы.
Для убедительности он показал доисторической твари кулак. Птеродактиль не нашелся, что возразить, и обиженно отковылял прочь. На земле он опасался связываться с людьми, а летать ему пока что нездоровилось.
Подхватив чемодан и машину времени, друзья поспешили на свет.
Все свободное пространство колодца занимали огромные, прекрасно освещенные изнутри кубы из прозрачного материала, нечто вроде просторных террариумов со всеми удобствами. В каждом кубе находился свой обитатель. У непрошенных посетителей этого небывалого зоопарка разбежались глаза. Будь на их месте палеонтолог, он здесь же, не сходя с места, спятил бы от счастья. Кто бы ни скрывался под именем Кощея, ему удалось собрать грандиозную коллекцию вымерших животных. В экспонаты угодили ящеры всех калибров и мастей.
