Айзек Азимов - Стальные пещеры (пер. И.Кочкарева)
К ним подошел хорошо одетый смуглый человек с тонкими усами и небольшой лысиной. Он улыбнулся, показав ослепительно белые зубы, и представился:
– Я Прескотт из отдела кадров. Чем могу быть полезен, инспектор?
Бейли холодно посмотрел на Прескотта, и улыбка на его лице потеряла свою естественность. Прескотт сказал:
– Я просто не хотел бы волновать рабочих. Они болезненно реагируют на все, что касается полиции.
– Что ж делать! Клаусарр сейчас на своем рабочем месте?
– Да, инспектор.
– В таком случае дайте нам указку. И если он уйдет прежде, чем мы туда доберемся, нам придется разговаривать с вами в другом месте.
Лицо Прескотта побледнело. Он пролепетал:
– Сейчас я принесу вам указку, инспектор.
Указка-гид была настроена на отделение СГ, секции 2. Что это значило в фабричной терминологии, Бейли не знал. Ему не нужно было это знать. Указка представляла собой компактный аппарат, который легко помещался на ладони. Ее кончик слегка нагревался при совмещении с заданным направлением и быстро охлаждался, если ее поворачивали в какую-нибудь другую сторону. При приближении к конечной цели он становился все теплее и теплее.
Для новичка указка с ее едва уловимыми тепловыми колебаниями была почти бесполезна, но мало кто из жителей Города не умел с ней обращаться. Одной из самых любимых игр детства многих поколений была игра в прятки в коридорах школьного яруса с использованием игрушечных указок-гидов. («Горячо или нет, дай, указка, ответ», «Хоть куда забредешь – гида не проведешь».)
За свою жизнь Бейли уже сотни раз с помощью указки-гида находил дорогу в лабиринтах громадных зданий, так что с гидом в руке он свободно следовал по кратчайшему пути в нужном направлении, как будто перед ним была схема расположения помещений.
Когда через десять минут он шагнул в просторную, ярко освещенную комнату, кончик указки-гида был почти раскаленным.
– Фрэнсис Клаусарр здесь? – спросил Бейли у ближайшего к двери рабочего.
Тот мотнул головой, и Бейли двинулся в указанном направлении. Несмотря па включенные вентиляторы, от гула которых в помещении стоял постоянный шум, в нос бил резкий запах дрожжей.
Один из рабочих на другом конце комнаты поднялся и стал снимать фартук. Он был среднего роста, довольно молодой, но с глубокими морщинами на лице и начинающими седеть волосами. Он медленно вытирал свои огромные, узловатые руки селлетексовым полотенцем.
– Фрэнсис Клаусарр – это я, – сказал он.
Бейли бросил взгляд на Р. Дэниела. Робот кивнул.
– О’кей, – сказал Бейли. – Найдется здесь местo, где мы могли бы поговорить?
– Может, и найдется, – медленно проговорил Клаусарр, – но у меня почти закончилась смена. Как насчет завтра?
– До завтра ждать слишком долго. Давайте-ка поговорим сейчас.
Бейли показал ему свое удостоверение.
Спокойно продолжая вытирать руки, Клаусарр холодно сказал:
– Не знаю, как у вас в полиции, но мы здесь едим строго по графику. Мой ужин с семнадцати ноль-ноль до семнадцати сорока пяти. И появляться в столовой в другое время бесполезно.
– Не беспокойтесь. Я позабочусь о том, чтобы ваш ужин принесли сюда.
– Ну-ну, – невесело проговорил Клаусарр. – Прямо как аристократу или полицейскому класса С, А дальше что? Может, вы еще и отдельную ванну мне предложите?
– Отвечайте на вопросы, Клаусарр, а остроты приберегите для своей подружки. Так где мы можем поговорить?
– Если хотите, можно воспользоваться весовой, а уж устроит она вас или нет – это ваше дело. Мне-то с вами говорить не о чем.
Бейли подтолкнул Клаусарра к весовой. Это была квадратная стерильно-белая комната со своей собственной и гораздо лучшей, чем в соседнем зале, вентиляцией. На столах вдоль стен в стеклянных футлярах стояли чувствительные электронные весы, управляемые электромагнитными полями. В дни учебы в колледже Бейли пользовался более дешевыми моделями. Он узнал одни весы, которые позволяли взвесить всего лишь миллиард атомов.
– Думаю, здесь нам никто не помешает, – сказал Клаусарр.
Бейли неопределенно хмыкнул в ответ и повернулся к Дэниелу.
– Пожалуйста, выйдите и организуйте, чтобы сюда прислали еду. И если вам нетрудно, подождите за дверью, пока ее не принесут.
Он проводил Дэниела взглядом и обратился к Клаусарру.
– Вы химик?
– С вашего позволения, я зимолог.
– А какая между ними разница?
Клаусарр высокомерно посмотрел на Бейли.
– Химик – это всего лишь размешиватель бурды, повелитель вонючих колб. В отличие от него, зимолог – человек, благодаря которому живут несколько миллиардов людей. Я специалист по дрожжевым культурам.
– Понятно, – сказал Бейли.
Но Клаусарр и не думал останавливаться:
– Эта лаборатория обслуживает всю компанию «Нью-Йорк Йист». Мы не останавливаемся ни на день, ни, черт побери, на час, чтобы обеспечить ее всевозможными дрожжевыми штаммами. Мы исследуем и регулируем их питательные свойства. Мы следим за их размножением. Мы изменяем их генетику, создаем новые штаммы, уничтожаем неудачные, выделяем нужные нам свойства и снова скрещиваем их. Когда пару лет назад жители Нью-Йорка стали получать клубнику в межсезонье, это, мой дорогой, была не клубника. То была особая ароматизированная дрожжевая культура с повышенным содержанием сахара, которой придали естественную клубничную окраску, – SaccharomycesoleiBenedictae. Ее вырастили здесь, в этой комнате. Двадцать лет назад она была всего лишь чахлым, ни к чему не пригодным штаммом с противным привкусом сала. Этот привкус сохраняется до сих пор, но жирность продукта возросла с пятнадцати до восьмидесяти семи. Если сегодня вы пользовались экспресс-дорогой, знайте, что она смазала именно S. О.Benedictae, штамм АГ-7 которой был выведен здесь, в этой комнате. Так что не называйте меня химиком, я зимолог.
Бейли невольно отступил перед яростным всплеском профессиональной гордости зимолога.
Опомнившись, он резко спросил:
– Где вы находились вчера между восемнадцатью и двадцатью часами вечера?
Клаусарр пожал плечами:
– Прогуливался, Я люблю немного побродить после ужина.
– Вы заходили в гости к друзьям? Может быть, были в субэфирнике?
– Нет. Просто гулял.
Бейли плотно сжал губы, При посещении субэфирника в абонементе Клаусарра обязательно сделали бы отметку, что нетрудно было проверить. Проведи он вечер в гостях, ему пришлось бы назвать имена друзей и вместе с ними пройти очную ставку.
– Значит, вас никто не видел.
– Не знаю, может быть, кто-то и видел. По крайней мере, мне об этом неизвестно.
– А что вы можете сказать о предыдущем вечере?
