Сергей Гуреев - Последний бог
– Зачем?
– Сначала рассеять КШТРЫ. Чтобы подольше не засекли. Потом концентрировать одним пучком вверх. Чтобы быстрее дошло. На рассеянное поле они выйдут где-нибудь через час. Ну, не больше, чем через два. Вот тогда ты их и встретишь.
– И они меня заколбасят! Причем за минуту. Видал я, как они машутся!
Палыч укоризненно покачал головой.
– Ты не въехал. Ни ты на них, ни они на тебя КШТРЫ подействовать не могут. И наоборот. Тут кто круче дерется, тот и победил. А я тебе вложу все, что умею. И, можешь поверить, умею я до хрена! Плюс, перекачаю в тебя своей силы. Их, конечно, больше. И о и тоже не фантики. Но продержаться сможешь долго.
Вот и сбылись мечты идиота! Хабак! И я – самый крутой боец в мире. Даже тренироваться не нужно. Хабак!. И в моих руках судьба человечества, Мортал-комбат прямо какой-то… Обосраться можно! Я же не просил! Одно дело, мечтать о такой хрени, пока ненаступило половое созревание. А другое – добровольно подставить собственную башку, чтобы ее оторвали.
Ангел по имени Люда коснулся моего плеча и шепнул:
– Я боюсь! Может, можно как-то по-другому?
А я не боюсь?! Только иначе никак не выходит. Хотя поторговаться напоследок стоит…
– А если я этих гадов укокошу? Какой герою положен приз?
– Не укокошишь, – грустно буркнул Палыч. – Их можно только сжечь. У них – режим регенерации.
– А у меня?
– И у тебя. Но их трое. Пока сжигаешь одного, двое успевают восстановиться. Даже из полного хлама. А тебя можно отрубить до потери сознания и спалить, пока ты в отключке. Уяснил?
Мда-а… Что тут неясного. Остается только мрачно кивнуть. И тут подал голос Максимыч.
– Слышь, Всевышний, я с пацаном пойду!
Бог иронично хмыкнул:
– Ты, Борис, в божий промысел не суйся. Смертным в наших разборках делать нехрен. Субординация…
Но Максимыча так просто не заткнешь. На него авторитетом давить бесполезно. Сразу налился кровью и перешел на крик:
– Хорош лапшу вешать! Давай, производи меня в какие-нибудь апостолы! Не отсиживаться же мне в тылу, когда ребенок попрет на танки с голой жопой?!
Ну, насчет ребенка он зря… Однако свое мнение я высказать не успел. Палыч уже кивает, не реагируя на красноречивую мимику Максимыча:
– Именно, отсиживаться! Сидеть тихо и беречь дочку. Она только жить начала, а ты ее хочешь сразу сиротой сделать?
– Разберемся! – Кандидат в апостолы фиг уймется…
Но диспут уже закончился. Потому что бог произнес формулу абсолютного подчинения:
– ЧБРТОВНКР ОРПНДЛЗ!
Прикольно! Смертные моментально остекленели взглядами. Максимыч осекся и послушно склонил голову. Потом они с дочкой медленно улеглись на диван и застыли, безучастно глядя в потолок.
– Время неподвижности – сутки. Если мы не вернемся – начинаете предпринимать самостоятельные действия.
Век живи, век учись. На КШТРЫ Палыч формулирует четко. Сказал и демонстративно отвернулся, как бы показывая, что решения не изменит.
Ну, я-то спорить с ним не собираюсь. Пусть ангел переждет в безопасности. Вот только взгляну на нее последний раз. Потому как распирает меня изнутри что-то нежное и восторженное. Клянусь – последний разочек! Все равно жить мне осталось с гулькин… клюв. Так хоть полюбуюсь напоследок… И в этот момент ангел мне подмигнул! С ехидной такой улыбочкой… Будто и не лежала девочка Люда с покорно прикрытыми по приказу бога веками…
Ни фига себе! От неожиданности хочется протереть глаза. Оп! А улыбка уже исчезла без следа. Показалось? Не может быть! Или может?.. После формулы подчинения смертные даже шевелиться способны только по приказу. Не то что подмигивать, насмехаясь над богами. Точно – ведьма!.. Однако с Палычем надолго не задумаешься. Сразу выведет из оторопи.
– Слышь, пионэр, давай готовиться. Сейчас мы в тебя зарядим всякую муру. Будешь у нас круче вареного яйца…
Прохладная ладонь бога на моем затылке. Его тихий голос у меня в ушах… Бум! И в башке закрутился какой-то хоровод. Мышцы по всему телу скрутило судорогой. Потом мне под череп хлынул поток информации. Телки-метелки! Тысячи способов убивать толпой полезли в каждый закоулок моих бедных извилин. Потом весь организм дрогнул, наливаясь тугой звериной силой… И все закончилось.
– Как дела, терминатор?
Палыч по-прежнему стоит у меня за спиной. Не глядя, махнем пяткой назад. Тело послушно подстраивается, как под хорошо знакомое движение. Стопа ловко поддевает со стола кружку. Та летит к потолку. У меня в районе живота будто распрямляется пружина. Прыжок вверх, разворот… удар! Ух, ты! Прямо по летящей кружке второй ногой! В последний момент останавливаемся и перехватываем кружку рукой. Теперь аккуратно поставим ее на голову старому богу…
Петр Палыч ее, конечно, снял и удовлетворенно хмыкнул:
– Прикольно!
Обошел он вокруг меня. Смотрит, как Мичурин на квадратный арбуз. Садовник, блин! А у меня каждая клетка в организме требует немедленных действий. Да-а… сейчас мне по силам уложить полк спецназа. И не запыхаться. Не говоря уже о каких-то там титанах. Такое чувство, что все тело готово к любому движению. Кайф! А Палыч – гад! Что же он раньше-то молчал?! Я бы уже давно мог такое… А он, похоже, прикалывается:
– Балдеешь?
– Ну.
– Время нет. Давай обкашляем план…
Майора Чугунова отключили походя, но капитально. Одна из объятых пламенем фигур увернулась от беспощадной огненной струи. Она метнулась к нему с совершенно немыслимой скоростью. Ни поставить блок, ни хоть как-то среагировать на выпад пылающей руки майор не успел. Мимолетный тычок в заушную область, на первый взгляд, не должен был причинить ему никакого вреда. Но от небольшого сотрясения какой-то крайне чувствительной точки по всему черепу разлилась волна дикой боли.
Направленный импульс пронзил дыхательный центр, и тот вдруг отказался работать. Легкие внезапно перестали расправляться. Дыхание прервалось. Чугунов всхрапнул широко открытым ртом и упал на колени. Горящие, как факелы, пришельцы выбрались мимо него на лестницу, игнорируя конвульсии последнего бойца Седьмого Управления.
Красная пелена удушья заволокла поле зрения майора. Ускользающее сознание панически забилось в агонии. Но Чугунов был «перехватчиком» высшего класса. И убить его было очень не просто. Несмотря на стремительность пришельца, он успел в последние доли мгновения отклонить голову. Пусть на миллиметр, пусть почти незаметно, но успел. Но это позволило смягчить смертельный для обычного человека удар.
Сжигая последний кислород, Чугунов выпустил последнюю струю зажигательной смеси вслед исчезающим противникам. На этом его боевая операция закончилась. Майор упал, уткнувшись лицом в пол. Последний чужак выкрикнул себе под нос какое-то непонятное слово и скрылся за дверью. Пожар в квартире неожиданно погас. Удушливый дым продолжал стлаться по полу, выедая глаза. Ко пламени уже не было.
