Джеймс Блиш - Сеятели для звёзд
Послышалось слабое гудение — энергокресло Авердора развернулось, и теперь навигатор сидел лицом к Горбалу. Как и большинство ригелианцев, он обладал продолговатым худым лицом, словно у религиозного фанатика древности, с резкими угловатыми чертами. Звездный свет в оранжерее нисколько не смягчал эту угловатость. Но теперь капитану в чертах Авердора виделось что-то отталкивающее.
— Итак? — спросил он.
— Думаю, что этот урод по горло вам надоел, — без преамбул начал Авердор. — Что-то надо делать, капитан, пока команда не распустится до того, что придется сажать людей в карцер.
— Я не люблю всезнаек так же, как и вы, лейтенант, — мрачно сказал Горбал. — Особенно, когда они несут чепуху. А половина его рассуждений о космических полетах — сущая чепуха. В этом-то я уверен. Но он делегат Совета, и имеет право приходить сюда, когда захочет.
— Когда объявлена тревога, в оранжерею не пускают даже офицеров.
— Я не понимаю, как у нас может быть объявлено состояние тревоги, сухо сказал Горбал.
— Мы в опасном секторе Галактики. Во всяком случае, потенциально опасном. Сюда не заглядывали уже тысячи лет. У звезды, к которой мы направляемся, девять планет и еще масса спутников всевозможных размеров. Допустим, на одном из них кто-то вдруг потеряет голову и неровен час пальнет в нас ракетой.
Горбал нахмурился.
— Это натяжка. К тому же недавно этот сектор прочесывался. Иначе нас бы здесь не было.
— Поверхностная работа, эти прочесывания. К тому же никогда не помешает прибегнуть к предосторожности. И очень рискованно иметь адаптанта, существо второго сорта, в оранжерее, когда вдруг начнется атака.
— Все это чепуха.
— Черт побери, капитан, неужели вы разучились читать между строк? — хрипло произнес Авердор. — Я так же хорошо, как и вы, понимаю, что никакие опасности нам здесь не грозят. И если что-то случится, мы всегда с этим справимся. Я просто пытаюсь подсказать вам предлог, как приструнить этих моржей.
— Я слушаю.
— Отлично. «Неоспоримый» — образцовый корабль ригелианского флота. Наша команда — почти легенда, наш послужной список кристально чист. Мы не можем портить парням биографию из-за глупых предрассудков, пусть даже их собственных. А до этого дойдет, если моржи вынудят парней забыть дисциплину. К тому же они имеют право выполнять работу, не оглядываясь на усатые рыла моржей, которые не перестают заглядывать им через плечо.
— Возможно, придется все это объяснить Хоккеа.
— Не придется, — сказал Авердор. — Вместо этого вы можете им сказать, что корабль до посадки переходит на чрезвычайное положение. Это означает, что пантропологи как пассажиры будут обязаны оставаться в своих каютах. Все очень просто.
Да, все было довольно просто и весьма соблазнительно.
— Все-таки мне это не нравится, — сказал Горбал. — К тому же пусть Хоккеа не всезнайка, но он не полный идиот. Он все это довольно быстро раскусит.
Авердор быстро пожал плечами.
— Команда в наших руках, — сказал он. — Но я не понимаю, что он сможет сделать, если и поймет, что его провели. Все будет в соответствии с инструкциями и занесено в бортовой журнал. И Совету он сможет изложить только свои подозрения. А они их, скорее всего, не примут во внимание. Все знают, что типы второго класса склонны повсюду подозревать расовое преследование. И у меня есть теория — их и в самом деле преследуют, потому что они на это напрашиваются.
— Не понимаю вас.
— Человек, под командой которого я служил до того, как попал на «Неоспоримый», — сказал Авердор, — был один из тех людей, что не доверяют даже себе. Они от каждого ждут ножа в спину. И всегда находятся люди, которые считают чуть ли не делом чести их этим ножом ткнуть. Потому что они сами на это напрашиваются. Капитаном он долго не продержался.
— Теперь понимаю, — вздохнул Горбал. — Что ж, я все обдумаю.
2
Во время следующего корабельного дня, когда Хоккеа вернулся в оранжерею, Горбал все еще не принял определенного решения. Сам факт того, что все его чувства были на стороне Авердора и команды не облегчал положения, а только вызывал подозрения к «легкому» выходу из ситуации, что предложил Авердор. План был достаточно соблазнительный, чтобы усыпить поддавшегося искушению, сделать его нечувствительным к ошибкам, которые он выявил бы сразу.
Адаптант устроился поудобнее и принялся сквозь прозрачный металл стены рассматривать окружающее корабль пространство.
— О, — сказал он наконец, — наша цель заметно увеличилась в размерах. Не правда ли, капитан? Подумать только, всего через несколько дней мы окажемся в историческом смысле дома!
Опять загадки!
— Что вы подразумеваете под словом «дома»? — спросил Горбал.
— Простите, я думал, вы знаете. Земля — родная планета человечества, его, так сказать, колыбель. Отсюда началась волна звездного посева. Здесь эволюционировала базовая форма, к которой принадлежите вы, капитан.
Горбал молча обдумывал эту неожиданную новость. Даже если и допустить, что информация верна — вероятно, так оно и было: Хоккеа должен был знать подобные вещи о планете, к которой направлен — особым образом ситуации это не меняло. Но Хоккеа не без причины вывел эти сведения на свет именно сейчас. Но ничего, скоро и причина объявится. Лаконичными альтаирцев еще никто не называл.
Тем не менее, он решил, что нужно включить экран и рассмотреть планету с увеличением. До этого момента он не испытывал к ней никакого интереса.
— Да, именно здесь все и началось, — сказал Хоккеа. — Конечно, они не сразу поняли, что вместо адаптирования окружающей среды можно производить адаптированных детей. Но в конечном счете поняли, что перенос собственной среды обитания вместе с собой — в виде скафандров или куполов — не поможет им эффективно колонизировать планеты. Нельзя всю жизнь провести в скафандре или под куполом.
Кроме того, неприятности с формами тела имелись в их обществе с самого начала. По непонятным причинам некоторые очень щепетильно относились к малейшим отличиям в цвете кожи, форме некоторых черт лица, даже образе мышления. Режим сменялся режимом, и каждый пытался навязать стандартному гражданину свои собственные концепции и поработить тех, кто не вмещается в прокрустово ложе рамок.
Внезапно Горбал почувствовал себя не в своей тарелке. Ему все легче и легче становилось чувствовать точку зрения Авердора, полностью игнорировавшего присутствие адаптантов.
— Только после того, как они ценой ошибок и страданий пришли к толерантности в отношениях между расами, им удалось перейти к пантропологии, — сказал Хоккеа. — Это было логично. Конечно, некоторая последовательность форм поддерживалась и поддерживается до сегодняшнего дня. Нельзя полностью изменить форму тела, не изменяя при этом и процесс мышления. Если придать человеку форму таракана, то он, как предсказывал это один древний писатель, и думать начнет в конце концов, как таракан. А не как человеческое существо. Мы приняли это условие во внимание. И на планетах, где требуется кардинальная трансформация, например, на газовых гигантах, сеяние даже не испытывалось. Совет считает, что эти планеты потенциальная собственность других рас — негуманоидных, прототипам которых не придется подвергаться значительной трансформации, чтобы выжить в новых условиях.
