Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Том А
Твиссел стремительно бросился к прибору и нагнулся над шкалой.
— Двадцатое Столетие, — сказал он, — точнее, девятнадцать целых, тридцать восемь сотых.
— Не знаю, — сдавленным голосом выговорил Харлан, — я старался как можно точнее воспроизвести свои ощущения, но все было немного иначе. Я знал, что я делаю, и в этом вся разница.
— Понимаю, — ответил Твиссел. — Возможно, что ты ошибся. Будем считать наш опыт первым приближением.
Он замолчал, мысленно произведя какие-то расчеты, начал было вытаскивать карманный анализатор, но передумал и засунул его обратно.
— Разрази Время все эти десятичные знаки! Примем вероятность того, что ты заслал его во вторую четверть двадцатого Столетия, равной 0,99. Ну, скажем, куда-нибудь между 19,25 и 19,50. Хорошо?
— Не знаю.
— Ладно, теперь слушай меня внимательно. Я принимаю решение вести поиски только в этом отрезке Времени, исключив все остальные. Если я ошибусь, мы потеряем последнюю возможность замкнуть круг во Времени, и Вечность исчезнет. Само по себе это решение уже является Минимальным необходимым воздействием, МНВ, которого достаточно, чтобы вызвать Изменение. Теперь я принимаю решение. Я решаю твердо и бесповоротно…
Харлан осторожно огляделся вокруг, словно Реальность вдруг сделалась такой зыбкой, что могла рухнуть от резкого поворота головы.
— Я абсолютно уверен в существовании Вечности, — сказал он.
Своим спокойствием Твиссел настолько заразил Харлана, что он произнес эти слова твердым голосом (во всяком случае, так ему показалось).
— Значит, Вечность еще существует, — сухо и деловито сказал Твиссел, — и, следовательно, мое решение верно. Здесь нам больше нечего делать. Я предлагаю перейти в мой кабинет, а сюда пустим членов Комитета. Пусть себе болтаются по залу, если им это доставляет удовольствие. Им незачем что-либо знать. Они думают, что проект благополучно завершен. Если мы потерпим неудачу, они никогда об этом не узнают. И мы тоже.
Твиссел внимательно осмотрел со всех сторон свою сигарету и начал:
— Вопрос вот в чем: что предпримет Купер, когда обнаружит, что попал не в то Столетие?
— Понятия не имею!
— Ясно одно: он смышленый парнишка, неглупый и с воображением. Как ты считаешь?
— Ясное дело, ведь он Маллансон.
— Вот именно. И он уже задумывался над возможностью ошибки. Помнишь, один из последних его вопросов: а вдруг он попадет не в то Время?
— Ну и что же? — Харлан не имел ни малейшего представления, куда клонит Твиссел.
— Следовательно, внутренне он подготовлен к такой возможности. Он попытается что-то предпринять, связаться с нами, облегчить нам поиски. Помни, что часть своей жизни он был Вечным. Это очень существенно.
Твиссел выпустил колечко дыма и, разбив его пальцем, внимательно следил, как синие струйки свивались в маленькие клубочки.
— Для Купера нет ничего необычного в идее послать сообщение через сотни Столетий. Он вряд ли без борьбы примирится с тем, что безвозвратно затерян во Времени. Он ведь знает, что мы будем искать его.
— Но, не имея капсулы, за семь веков до создания Вечности, как он может хоть что-то сообщить нам? — спросил Харлан.
— Множественное число здесь ни к чему, Техник. Не нам, а тебе. Ты наш специалист по Первобытной Эпохе. Ты обучал Купера. Естественно, он придет к выводу, что только ты сможешь разыскать его следы.
— Какие следы?
Твиссел взглянул на Харлана, его проницательное старческое личико лучилось морщинами.
— С самого начала мы собирались оставить Купера в Первобытной Эпохе. У него нет защитной оболочки в виде поля биовремени. Вся его жизнь как бы вплетена в ткань Времени, и точно так же вплетены в эту ткань любые предметы, знаки или сообщения, которые он мог оставить для нас. Я не сомневаюсь, что, когда вы изучали 20-е Столетие, вы пользовались какими-нибудь специальными источниками. Документы, архивные материалы, пленки, справочники, любые подлинные материалы, датированные той Эпохой.
— Разумеется.
— Он изучал их вместе с тобой?
— Да.
— Не было ли среди этих материалов таких, которые пользовались особым твоим расположением; материалов, в отношении которых Купер мог бы рассчитывать, что ты очень хорошо с ними знаком и легко обнаружишь в них малейшее упоминание о нем.
— Теперь я понимаю, к чему вы клоните, — сказал Харлан и задумался.
— Так что же? — нетерпеливо спросил Твиссел.
— Почти наверняка — это мой еженедельник. Еженедельные журналы пользовались большой популярностью в 20-м Столетии. У меня есть почти все выпуски одного из них, начиная с начала 20-го Столетия и почти до конца 22-го.
— Отлично. Как ты думаешь, каким способом Купер мог бы поместить свое сообщение в этот еженедельник? Помни, ему известно, что ты читаешь этот журнал и хорошо знаком с ним.
— Не знаю. — Харлан покачал головой. — Эти журналы отличались крикливым и манерным стилем.
Их содержание никогда не блистало полнотой и объективностью и, как правило, носило случайный характер. Полагаться на то, что они напечатают определенное сообщение и к тому же в нужном виде, почти невозможно. Любое событие могло быть искажено до неузнаваемости. Даже если Куперу удалось получить работу в редакции, а это маловероятно, нельзя поручиться, что его заметка минует многочисленных редакторов без купюр и изменений. Я не вижу такого способа, Вычислитель.
— Заклинаю тебя Вечностью, подумай как следует! Сосредоточься на проблеме еженедельника. Представь, что ты — Купер и что ты в 20-м Столетии. Ты обучал его, Харлан. Ты формировал его мышление. Так что же он предпримет? Как он заставит журнал напечатать его сообщение, не изменив в нем ни единого слова?
Харлан широко раскрыл глаза:
— Реклама!
— Что? Что?
— Реклама. Платное объявление, которое печатается в точности так, как этого хочет заказчик. Мы с Купером несколько раз обсуждали вопросы, связанные с рекламой.
— Ах да, да! Что-то в таком духе было в 186-м.
— Ни одно Столетие не может сравниться в этом отношении с 20-м. Это было время наивысшего расцвета рекламы. Уровень культуры…
— Возвратимся к этому рекламному объявлению, — торопливо прервал его Твиссел. — Каким оно может быть?
— Хотел бы я знать…
Твиссел уставился на горящий кончик своей сигареты, словно ища в нем искорку вдохновения.
— Он не может действовать открыто. Он не может написать: Купер из 78-го Столетия заброшен в 20-е и вызывает Вечность…
— Почему вы так уверены?
— Совершенно невозможно. Подобное сообщение, опубликованное в 20-м Столетии, еще вернее разорвало бы Маллансоновский круг, чем ошибочное действие с нашей стороны. Но мы еще здесь — следовательно, за всю свою жизнь в текущей Реальности 20-го Столетия Купер не сделал ни одного ложного шага.
