Игорь Борисенко - Фантастика 2002. Выпуск 2
Удовлетворенно кивнув, он снова повернулся к воротам.
Прохаживавшийся перед ними толстяк, увидев это, сейчас же остановился и бросил на него преданный взгляд. Вся его поза выражала готовность немедленно и как можно лучше исполнить любое полученное приказание.
Да уж, приказание…
Чин-чин улыбнулся. В душе у него стремительно росла уверенность, что на этот раз все получилось, причем без досадных отклонений, так, как он и хотел, без осечек…
А ведь точно, получилось! И значит, он…
Чин-чин поднял руки и осторожно пощупал воздух у себя над головой. Там что-то было, некое почти неосязаемое вещество. Так и не сумев ухватить его, Чин-чин взглянул на свои пальцы и, увидев медленно исчезающие радужные пятна, вдруг сообразил, с чем имеет дело.
Ну конечно, это нимб. Ничем иным это быть не может. И значит… А тот лысый толстяк является…
Проще всего было бы подойти и, задав несколько вопросов, окончательно убедиться в справедливости своих подозрений. Впрочем, какие там подозрения? Все было ясно и так.
Последнее его желание исполнилось на все сто процентов. А значить, порочный круг, внутри которого он мог претендовать лишь на объедки, был разорван. Отныне, как и положено настоящему богу, он будет получать все только самое лучшее. Никаких поношенных вещей, окончательно опротивевших кому-то жен и детей, а также захудалых банков.
Чин-чину захотелось подпрыгнуть и издать радостный вопль. От этого его удержало лишь осознание только что обретенного величайшего статуса.
Вот какой результат может принести одна-единственная пришедшая в голову вовремя удачная мысль.
Стать богом. Разве не гениально? Разве не здорово? Жить в райском саду, не испытывая ни в чем нужды, жить вечно, время от времени ради развлечения приглядывая за этими жалкими людишками в соответствие с их делами, награждая или наказывая…
Кстати, а куда делся тот, кто был богом до него? Исчез, растворился, перестал существовать? И причиной этого была всего лишь не вовремя возникшая мысль о несовершенстве подвластного тебе мира, секундное желание от него избавится?
Чин-чин поежился.
Если такое произошло с его предшественником, то где гарантия, что подобное не может повториться еще раз? И может быть, стоит принять какие-то меры, как-то ограничить для жителей Земли возможность творить чудеса? Его предшественник, наверное, так и сделал, но ограничил только возможность творить обычные чудеса, не сумел предвидеть появление кого-то способного отбирать ненужные веши. И этого для проигрыша оказалось вполне достаточно.
Подходя к воротам, Чин-чин дал себе самый строгий зарок принять надлежащий меры. Но только не сейчас. Немного погодя. Для начала надо убедиться в том, что все это не плод его воображения. Кто знает, может быть, настоящий бог все еще на месте, может быть, он оказался здесь всего лишь по недоразумению.
Его тревоги не оправдались.
Лысый толстяк щелкнул ключом, и ворота в райский сад мгновенно открылись. А заметив группу встречающих его ангелов, Чин-чин и вовсе успокоился.
Нет, все верно, все правильно. Он все-таки умудрился поймать свой единственный и неповторимый шанс. Да еще какой!
Гордо вскинув голову, он вступил под сень райского сада…
Немного погодя заглянувший к Чин-чину в гости бог соседнего мира рассказал ему о статусе доставшейся ему во владение собственности. Еще некоторое время спустя новоявленному богу ради восстановления улетучившейся из его мира энергии пришлось в первый и далеко не последний раз заняться обследованием ближайших черных дыр, копаться в переполнявшем их мусоре.
Февраль 2002Леонид Каганов
ЭПОС ХИЩНИКА
Просто послушай секунду, о ’кей? Услышь — это очень важное место! Я смотрел сверху на эту планету. Космонавт над этой землей. И я видел страдания. И войны. И жадность, жадность, жадность. И я подумал: прокляну продажу. Прокляну покупку. Прокляну этот сучий мир и давайте будем… Прекрасными.
Марк Равенхилл «Shoping & Fucking»Как будто ничего не произошло. Потолок бокса ярко светился, а на оконном экране убаюкивающе кружилась галактика. Сиреневая, безобидная. Одни и те же созвездия медленно плыли по кругу. И тоскливо выла далекая сирена.
— Мамонты — это драконы? — снова промурлыкала Глайя.
— Прости? — Я очнулся и оторвал взгляд от звездного крошева.
— Гигантские вымершие рептилии. Я читал эпос.
— Читала эпос, — поправил я. — Ты существо женского пола! Выражайся правильно!
— Не срывайся, — сказала Глайя. — Все будет хорошо.
Мне стало стыдно. Глайя отлично знала русский язык. Когда механик принес ее на борт в плетеной корзинке, мурчала только «солнце» и «добрый день». Себя называла в третьем лице — «пушистый». Объяснялась жестами, смешно махала толстыми лапками. Русский выучила в первый день полета. Сидела безвылазно за планшеткой в каюте, не выходила даже поесть — мы с механиком носили еду в мисочке. Они жутко талантливы, эти Чужие. Сейчас Глайя свернулась калачиком на холодном пластике медицинского стола и смотрела на меня большими глазами. Мышь размером со спаниеля. Кошка с расцветкой енота. Огромные глаза. Сплошной каштановый зрачок, никаких белков. Как ей не холодно? Я мерз даже в телаксовом комбезе. Хотя ведь у нее мех. Самый теплый мех в мире.
— Мне удобно говорить о себе в мужском роде, — промурлыкала Глайя. — Ведь человек мужского рода. И разум — мужского. И значит, все, что делает разум, должно быть мужского рода. Я Глайя из рода ют с планеты Юта. Я изучал ваш эпос. У вас очень маленький эпос, всего несколько тысяч лет. Можно выучить за сутки.
Глайя задумчиво уткнулась мордочкой в лапки. Я отвернулся. Медленно плыли звезды на экране. Отвратительные, холодные. Хотелось закрыть глаза, но тогда пространство заполнит сирена, безнадежная, как зубная боль.
— Сколько тебе лет? — спросил я тихо, просто чтобы нарушить тоскливый вой.
— В переводе на ваше исчисление… — Глайя задумалась, пушистый хвост покрутился вокруг ножки стола. — Хронологически мне шесть земных лет. А социально — около семнадцати.
— Ты несовершеннолетняя?
— Я совсем маленький. Но если бы я вернулся с Земли, выучив язык и эпос, то мог стать совершеннолетним.
Глайя свернула бархатные уши как два зонтика. Они скрылись в волнах серого меха. Это должно обозначать какую-то эмоцию. Свернула уши. Отчаяние? Печаль? Или ей тоже давит на мозг сирена? Что может быть глупее, чем сирена, пытающаяся сообщить о том, что уже сутки известно и без нее?
