Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер
Заболотин забрался в палатку, скинул сапоги и устроился на спальном месте. Сивка сидел на своём, терпеливо ожидая каких-нибудь слов.
— Завтра доложу в Центр о тебе, — сообщил Заболотин. — Будешь солдатом в моём батальоне?
Сивка дёрнул головой вниз, что означало согласие. Из-под всегда насупленных бровей серые глаза на секунду перестали настороженно щуриться, и взгляд пацана стал нормальным, человеческим. Детским. Как у ребёнка, которому пообещали исполнить мечту, и вот он стоит, ещё боясь поверить, поскольку раньше уже не раз обманывался. Но поверить отчаянно хочется.
— Героем, может, и не станешь, — чувствуя необходимость что-то сказать, чтобы перевалить это шаткое и тревожное равновесие, произнёс Заболотин, — но уже никто и никогда не отправит тебя в тыл просто из-за того, что ты ребёнок.
Сивка вдруг — капитан даже не заметил движения, — оказался рядом, сел, касаясь локтём, и заявил:
— Только с победой Забола!
— Ну а куда денемся, — поддержал Заболотин. — Я тебе ещё покажу Москву, столицу Империи. И это будет уже в мирное время…
Сказанное прозвучало отрывком сказки. Будет ли оно, это мирное время?
И Заболотин зачем-то спросил это вслух:
— Будет ли мирное время, Сив?
— Ну а куда ему деться, — вновь утвердительно дёрнул головой мальчишка. — Будет. И у меня… — он помедлил, собираясь с силами, чтобы поделиться самой тайной своей мечтой, в которой и себе редко признавался, — у меня будет фамилия, настоящая, а не как сейчас — Сивый.
— Она будет у тебя скорее чем, ты думаешь. Ты не обидишься, если её дам тебе я? — с чуть заметной опаской спросил Заболотин, готовый к тому, что его пошлют ещё дальше, чем днём, в машине, Кочуйскую.
— Ну, давайте, — неожиданно легко согласился Сивка. — Фамилия — не имя.
— Не имя, — согласился капитан, которому нестерпимо захотелось назвать Сивку в будущем Силуаном. Исключительно Кондрату назло, разумеется.
Сивка искоса поглядел на офицера, но промолчал о своей догадке. В конце концов, кто виноват, что Заболотин не так уж и далеко отошёл от палатки, как показалось в темноте?..
Иосиф. Ио… Сив. Сивка попробовал имя на вкус и улыбнулся неведомо чему. Может, потому что ещё толком не верил, что кто-то сумеет выбрать ему имя.
8 мая 201* года. Забол, Горье.— А имя появилось уже сильно-сильно позже. Один человек, ставший затем моим Крёстным… — Сиф взглянул на Алёну, и та улыбнулась, отводя глаза. Алёна знала, кто был этим человеком.
Но тут затенькал её телефон, и Алёна, на ходу отвечая, что Сиф полон сил и авантюризма, вылетела из номера, махнув на прощанье рукой всем присутствующим.
— В общем, он окончательно выбрал имя. Подумал, что «Иосиф» удовлетворяет двум требованиям: в нём есть следы двух прозвищ и оно — его собственное имя, — скомкано закончил Сиф, глядя в пустую уже прихожую.
— Какой самоуверенный крёстный, — покачал головой Ивельский.
— Но всё равно Сив остался Сивом, — бодро заключил Тиль.
— Сифом, — поправил Сиф. — Всё-таки одна буква поменялась!
И тут Ивельский вспомнил, что им уже пора. Видимо, так подействовал уход Алёны. Тиль немедленно расстроился, как ребёнок, которого силком уводят с детской площадки, да и Сиф скис, представляя, как будет сидеть один, но с Ивельским из уважения решил не спорить, только, заскочив в ванную, быстро переоделся, чтобы гостей проводить.
Когда он показался в прихожей, Тиль поднял брови и старательным театральным жестом протёр глаза:
— А-а… Сив, ты мне раньше не говорил, что ты умеешь быть… таким.
— Неофицерским? — Сиф, слегка скривившись, застегнул несколько пуговиц на яркой гавайской рубашке, расписанной пальмами и попугаями. — Практика! Я же учусь в обычной школе!.. И дружу с хиппи… — он на секунду почувствовал себя предателям по отношению к Расте с Кашей. За резкость при последнем разговоре, за редкие звонки… Впрочем, перед Растой он ощущал ещё одну, непонятную, вину, которая была с одной стороны горькой, но с другой… в ней было что-то шальное и притягательное.
… Втроём они спустились на первый этаж, и только там расстались. Учтиво попрощавшись с Ивельским, Сиф крепко сжал руку Тиля и прошептал:
— План остаётся в силе?
— Этого Леон точно предвидеть не мог… — признал Тиль, всё ещё изумлённо качая головой.
— Ведь дело просто в имени, — согласился Сиф. Или, быть может, Спец?..
Глава 5. Авантюрист
Человеку знакомо множество бросающих в дрожь описаний заката: «кроваво-красное солнце», «багровый шар, заходящий за горизонт», «объятое огнём небо», — никогда писатели не жалеют красок для создания подобного пейзажа, как правило, ещё и «исполненного предчувствием беды». Издавна, с удивительным единодушием люди считают тревожным закат багряный, алый, малиновый — словом, возьми любой оттенок красного, и получишь необходимую картину. Хотя, по сути, предчувствия беды здесь никакого нет. Просто человек видит конец — дня, солнца. И, конечно, смерть светила всегда будет тревожной.
Но возьми цвет, более близкий к жёлтому, тот же рыжий, — и человек вздохнёт уже спокойнее. Чем ближе закатные краски к естественному, в людском представлении, «солнечно-жёлтому» цвету солнца, тем спокойней кажется солнечная смерть…
… Нынешний закат не был багровым, пунцовым, кумачовым, червонным, «чёрмным» или карминовым. Он не имел ничего общего с рубинами, раскалённым металлом, гранатами, малиной, вишней, киноварью, кровью или, на худой конец, даже помидорами. Это просто был тёплый янтарный свет, взмывающий над крышами домов и расцвечивающий небо очень спокойными рыжими, как котёнок, красками. Заболотин-Забольский, полковник Лейб-гвардии Российской Империи, сидел на балконе в гостиничном номере и разглядывал столицу Забола с высоты третьего этажа и естественной возвышенности, на которой был построен гостиничный комплекс. А ещё офицер с досадой думал о переговорах с Выринеей и Заболом, о том, что ничего не выходит, потому что все три стороны напустили туману и ждут, пока кто-нибудь в этом тумане заплутает и с криком: «Ло-ошадь!» случайно откроет свои намерения и козыри. Пока что не нашлось ни одного Ёжика, который бы это сделал, поэтому переговоры зашли в тупик. Россия готова была чуть-чуть уступить и дать решать Заболу. Забол был готов чуть-чуть уступить требованиям Выринеи. Выринея, опасающаяся напрямую ссориться с Российской Империей, под чьим протекторатом находился Забол, тоже была готова чуть-чуть уступить, если Россия надавит. Но ведь Россия решила дать возможность решить Заболу, а тот решил… В общем, с мёртвой точки дело сдвигаться не хотело, обосновываясь на ней со вкусом и надолго. И всё это приходилось выслушивать ему — полковнику Лейб-гвардии. В силу того, что он был непосредственной охраной ведущего переговоры Великого князя и отлучаться от него не смел, кроме тех случаев, когда князь находился под охраной братьев-Краюхиных.
