И Крупеникова - Предел бесконечности
- Помоги мне, Анюта, - доктор Жулавский с надеждой смотрел на сестру.
- Как, Фил? Я не разбираюсь в науке!
- Подумай, сестричка, вспомни. Ты жила у отца все последние годы. Неужели он ни слова не говорил о работе? Неужели не давал никакого намека...
"Мама и отец делали модули вместе", - журналистка прикусила губу. В голове возникла сложная дилемма: предоставить Филиппу возможность самому барахтаться в омуте неразрешимых вопросов или подсунуть соломинку для спасения. Она выбрала первое.
- Я не помню, Фил. Я же была девчонкой! Может быть, если я буду ходить за тобой, следить за твоими исследованиями, я что-то восстановлю в памяти?
- Да, да... наверное..., - Филипп надолго замолчал. - Пойдем, я покажу тебе результаты!
Он вскочил и стремительно зашагал в кабинет.
Анна рассчитывала, что брат сейчас продемонстрирует ей индивида. Но нет. Доктор Жулавский включил проекционную матрицу и уселся за компьютер. На большом, чуть ли ни во всю стену, экране появились изображения капсулы в нескольких разрезах и столбцы цифр. Похожую картинку журналистка уже видела, более того - отправила по модему господину Бурмистрову. "А я угадала, - гордо отметила она про себя, - это и впрямь было наиболее важным файлом! Забавно. Его Продукты не сообразили обыскать мою машину. Иначе братец догадался бы, что я просмотрела файлы в компьютере Антона".
Филипп в подробностях расписывал, как создается "саркофаг" и для чего он служит. Анна слушала в пол-уха.
- Большое значение имела вода, - увлекшись, доктор Жулавский беспрестанно жестикулировал. - Мне доставили полсотни кубометров прямо из Уральских гор! Помнишь, отец в молодости ходил с экспедициями как раз в том районе? Он был геологом, и я решил, что исследования свои он начал с изучения горных пород. А вот это...
Анна навострила ушки, увидав на экране увеличенное в сотни раз изображение какого-то камня, разрисованного хаотичными бороздами разной глубины.
- Это главный чип - процессор, который управляет построением организма индивида. Минерал мне тоже привезли. Он идентичен образцу. И на этом всё. Я не понимаю, как эта штука работает!
Анна до боли в глазах всматривалась в картинку.
- А напыление? Какие-нибудь микробы, микроорганизмы? - нерешительно предположила она.
- Ничего! Образец был абсолютно чист, хотя хранился в простой родниковой воде.
- Погоди, погоди. Ведь индивид - живое существо? - Анна забеспокоилась.
- Именно. Он состоит из тех же элементов, что и мы. У него 46 хромосом и практически идентичный нашему геном. Из десятков тысяч генов всего семь имеют существенные структурные отличия. А в итоге - мозговая деятельность и метаболизм разнятся с человеческими как небо и земля. Представляешь! Как будто нас лепили из одного и того же теста, но лепили по-разному.
- Это я понимаю. Ты мне объясни, если он живой, то откуда берется ДНК? Из воды что ли?
- Ага! - Филипп вскочил и стукнул кулаком по экрану. - Вот ты и задала главный вопрос! И ответить на него - наша с тобой задача!
"Чудесно, братец записал меня в свою команду. Ох, и статья получится! Пусть считают меня пропавшей без вести!.. А Григорий... Жаль, так все прекрасно начиналось..." - Анна остановилась перед дверью своей комнаты и оглянулась.
Самое время было навестить Тамару.
Девочка сидела на кровати, забившись в дальний угол.
- Тома, привет, - Анна приблизилась. - Как ты себя чувствуешь?
Тамара не ответила, только покрепче обняла коленки.
- Тома, почему ты молчишь? Тебе плохо?
Журналистка подсела к девочке. Та спрятала лицо.
- Томочка, Глеб скоро заберет тебя отсюда. Ну? Посмотри на меня. Надо немножко его подождать.
- Ты думаешь, что Глеб умер, - не поднимая головы, проговорила Тамара. Это неправда.
- Конечно, неправда. Глеб скоро придет.
- Ему сделали очень больно.
- Он хотел нас защитить. Он не знал, что меня увез мой брат. И я не знала, - Анна погладила девочку по плечу.
- Ты не любишь со мной говорить. Зачем ты пришла? - Тамара взглянула на журналистку синими проницательными глазами. Анна отодвинулась. - Ты придумала, что я такая, как твоя мама, да?
- Нет...
- Ты неправду говоришь. У тебя на лице одно, а внутри другое. И ты всегда что-то придумываешь. Поэтому сохнет твой цветок. Но ты не бойся. Очень много людей живут без цветка. Тебе не будет больно.
- А кому без цветка больно? - решилась спросить Анна.
- Тем, кто тебя любит. Им больно, если цветок засыхает. Глебу очень больно.
- Глеб любит тебя, а не меня.
- Ты опять думаешь неправильно! - Тамара выпрямилась. - Почему ты всегда думаешь об этом неправильно? Уходи.
- Хорошо. Я потом загляну к тебе, можно?
Девочка смотрела в стену.
Глава 17
Лица
Глеб долго пытался объяснить Чернышу, как взять след, но молодой пес решил, что новый хозяин приглашает играть. Он лаял, прыгал по почерневшим сугробам, хватал ветки и тыкал человеку в руки. Когда ветка отлетала в кусты, пес кидался за ней и с чувством выполненного долга приносил назад. Глеб испробовал всё: и "ищи!", и "нюхай!", и даже "фас!". Но Черныш, похоже, понимал единственную команду - "апорт".
Парень до деталей восстановил в памяти рассказ Антона о собаке. Черныш родился в доме прошлой весной, когда в одинокий коттедж забрела щенная сука. Сука вскоре пропала, два щенка погибли от холода, а Черныша Антон принес к себе и выкормил синтетическим раствором, близким по составу к материнскому молоку. Пес быстро окреп, научился добывать себе еду в лесу, но по зову хозяина приходил домой каждый день. Антон использовал звуковой сигнал, чтобы приманить собаку. Глебу удалось имитировать манок. На его свист Черныш охотно отзывался. Но как заставить собаку идти по следу, парень не знал.
- Ладно, приятель, пора двигать к шоссе, - вздохнул Глеб и осторожно поднялся.
Кости еще не срослись, но оставаться на месте он больше не мог. Опираясь на длинную палку, он выбрался на грунтовую дорогу, где два дня назад машину остановили похитители, и с тоской подумал о Тамаре.
Где она? Что ей предстоит пережить? Уцелеет ли на безумном вираже? И кто подстроил этот драматический поворот на дивном пути к горизонту?... Ни одна дорога не обходится без потерь.
Ее я не потеряю! Я дойду... - комок чувств перекатывался внутри. Болело уже не тело - к этой боли Глеб привык. Болела душа.
Черныш вдруг завертелся на месте, уткнув в землю мокрый черный нос. Глеб остолбенел. Четвероногий спутник вынюхивал оплывший след шин на талом снегу.
- Черныш, ищи... Ищи, Черныш! - шепотом, чтобы не спугнуть слабую тень надежды, выговорил парень.
Пес по-взрослому зарычал и потрусил вперед, низко опустив лохматую голову.
Сломанное колено болело страшно, но, опасаясь, как бы Черныш не потерял путеводную ниточку к Тамаре, Глеб упрямо ковылял за собакой. Посох - ствол погубленной непогодой юной березки - прогибался под тяжестью тела. Сознание мерцало, реальные и фантомные тени застилали глаза, прогалины кружились в безумном хороводе, а ветер, пропитанный мелким дождем, вбивал в мозг бессвязные фразы. Глеб старался сосредоточиться на чем-либо конкретном. Черная спина пса, хруст наста под ногой, стук крови в висках, немой ритм и застрявшие в памяти слова "Парус! Порвали парус!..." Давным-давно песня вызвала яркий выплеск эмоций, заставивший рассудок формировать ассоциативную базу. Текст и мотив были забыты, но закрученный до предела сгусток нервов и воли стал своим.
