Леонид Шифман - О чем думала королева? (сборник)
Марина осознавала, что поступает сейчас, мягко говоря, нестандартно. Что следовало бы поблагодарить этого милого человека за прекрасно проведенное время, вежливо попрощаться и отправиться домой. Но она знала, что поступит по-другому.
* * *В комнате было тепло, но не жарко. Неяркий свет создавал своеобразный уют. Пахло свежесваренным кофе, и почему-то казалось, что время в этом пространстве не подчиняется законам, господствующим за его пределами.
Пока Гриффс возился с бисквитами, распечатывая коробку, Марина разглядывала его кабинет. Одна из стен этой комнаты представляла собой стеллаж, заполненный дисками в разноцветных футлярах. Было всего три цвета: желтый, фиолетовый и красный. В углу напротив большого зашторенного окна стоял прибор, внешне похожий на обыкновенный компьютер, от которого его отличало только наличие тонкого обруча из какого-то странного мягкого материала. Этот обруч доктор закреплял на лбу пациента, когда вел свой необычный прием. В кабинете не было письменного стола. Между двумя удобными большими креслами, в одном из которых сейчас сидела девушка, стоял журнальный столик. На полу лежал мягкий ковер, серебристо-лиловый цвет которого мог бы показаться необычным в каком-нибудь другом месте. Почти такого же цвета были шторы, закрывавшие окно, и дверь. Стены, то ли окрашенные, то ли покрытые обоями, казались серебристыми.
Поставив свое незатейливое угощение на столик, Гриффс сел в свободное кресло и приступил к рассказу.
МАЛЕНЬКАЯ СИМФОНИЯРассказ доктора ГриффсаПомочь Эдди Гремму меня попросил мой бывший однокурсник, а теперь коллега Эдвард Модди. Среди его пациентов в основном творческий народ: художники, поэты, музыканты. Это, можно сказать, специализация доктора. Эдвард – прекрасный врач, у него обширная практика и репутация серьезного профессионала. Но этот случай показался ему достаточно странным, чтобы обратиться ко мне.
Гремм пришел к психоаналитику со стандартной жалобой. Назовем это творческим тупиком. Хотя бы раз в жизни каждый музыкант попадал в ситуацию, когда-то, что он делает, начинает сильно отличаться, от того, что рождается в его творческом воображении. Но нужно заметить, что он-то считает свое состояние уникальным, поэтому долго мучается в одиночку, прежде чем обратиться к специалисту психологу.
Когда Эдди оказался в кабинете врача, у него уже были все признаки глубокой депрессии. Он очень похудел, так как почти не мог есть, его мучила бессонница. На головную боль он уже перестал обращать внимание. В общем, чтобы провести обычный для этой ситуации курс лечения, нужно было сначала вывести пациента из невротического состояния. Доктор принял достаточно мудрое решение: переключить внимание молодого человека с активного творческого процесса на пассивное восприятие.
Проще говоря, он предложил своему пациенту, посетить городскую фонотеку, и насладиться простым прослушиванием классической музыки, причем выбрать для этого произведения европейских композиторов, где-то так века восемнадцатого, подальше от современной рок-музыки.
Эдди выполнил рекомендации врача и отправился в зал классики центральной фонотеки.
Там ему предложили несколько дисков. Среди всего прочего оказалась и «Маленькая симфония» Кориотти.
В фонотеке было всего лишь одно произведение этого автора. Эдди заинтересовался и попросил, чтобы ему дали краткую биографическую справку. Через три минуты им была получена весьма любопытная информация.
Жаки Кориотти жил в конце восемнадцатого века. Он торговал музыкальными инструментами и нотами. Музыкантом он был весьма посредственным. За всю свою жизнь он написал одно единственное произведение «Маленькую симфонию» для клавесина, но это позволило ему оставить свое имя в истории мировой культуры, так как эта музыка была гениальна.
Эдди очень хотелось, прежде всего, прослушать так заинтересовавший его диск. Но он поступил иначе, начав с хорошо знакомых мелодий. Музыка из далекого восемнадцатого века действительно помогла ему успокоиться и как бы посмотреть на свою жизнь и на все, что его так мучило последнее время, другим взглядом, словно со стороны, или из другого времени. «Маленькую симфонию» Кориотти он слушал последней, когда ему уже казалось, что теперь он в состоянии сам разобраться со своими проблемами.
С первых тактов музыка захватила его. Казалось, она заставляла его не только слушать, ощущать, чувствовать, но и вызывала в душе какие-то смутные воспоминания. В какой-то момент к нему пришла уверенность, что эта прекрасная мелодия рассказывает историю его жизни, его страданий. Это было совершенно немыслимо, но он узнавал каждый звук «Маленькой симфонии», и почему-то это причиняло ему боль.
Когда Эдди Гремм появился в моем кабинете, он выглядел совершенно измученным. После того, как он рассказал мне всю эту предысторию, мы приступили к сеансу регрессии.
Гриффс встал и подошел к стеллажам с дисками.
– На этих дисках записаны результаты почти всех сеансов, которые я проводил после изобретения АПД. В красных футлярах находятся диски, запрещенные к показу, по тем или иным причинам. В фиолетовых – диски, которые еще в работе. А вот в желтых – это уже, можно сказать, архив. Они разрешены к просмотру. Среди них есть и диск с записью регрессии Гремма. Хотите посмотреть?
Вопрос явно был лишним.
* * *Улица, очевидно, принадлежавшая далекому прошлому, терялась среди нагромождения каменных строений, ничего не ведавших об архитектуре. Район нельзя было назвать богатым, но это были и не трущобы. Судя по всему, здесь селились ремесленники, аптекари, горожане со средним достатком. Дом торговца музыкальными инструментами выделялся из прочих и своими размерами, и внешней ухоженностью. Это был двухэтажный особняк, весь первый этаж которого занимал магазин.
Здесь можно было купить разные по качеству и по цене струнные инструменты, барабаны и бубны. В углу у занавешенного тяжелыми бархатными шторами окна стоял клавесин. У инструмента расположился, по-видимому, потенциальный покупатель. Он беспорядочно нажимал на клавиши. Звуки, извлеченные этими неумелыми прикосновениями, отнюдь не радовали слух. На пороге магазина появилась странная фигура. Молодой человек переживал не лучшие времена в своей жизни. Одежда его давно износилась, хотя когда-то, возможно, была неплохого качества. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы не следы сильного истощения. Юноша был очень бледен. Взгляд лихорадочно блестевших глаз устремлен в сторону все еще стонущего клавесина.
Откуда-то из внутренних помещений появился хозяин магазина. Его внимание привлек не покупатель, бессовестно истязавший дорогой инструмент, а тот, кто, не отрываясь, следил за беспорядочным движением клавишей.
