Жюль Верн - Том 8. Черная Индия. Пятнадцатилетний капитан. Пятьсот миллионов бегумы
- Когда мы вернемся в Сан-Франциско, - продолжала миссис Уэлдон, - муж отдаст его в морское училище, чтобы он мог впоследствии получить диплом капитана.
- И очень хорошо сделает мистер Уэлдон, - заметил капитан Гуль. - Я уверен, что Дик Сэнд когда-нибудь станет гордостью американского флота.
- У бедного мальчика было тяжелое, сиротское детство. Он прошел трудную школу, - сказала миссис Уэлдон.
- Уроки ее не пропали даром. Дик понял, что только упорный труд поможет ему выбиться в люди, и сейчас он на правильном пути.
- Да, он будет человеком долга.
- Вот посмотрите на него, миссис Уэлдон, - продолжал капитан Гуль. - Он несет сейчас вахту у штурвала и не спускает глаз с фока. Он весь - сосредоточенность и внимание, поэтому судно не рыскает, а идет прямо по курсу. У мальчика уже сейчас сноровка старого рулевого. Хорошее начало для моряка! Знаете, миссис Уэлдон, ремеслом моряка надо заниматься с детства. Кто не начал службы юнгой, тот никогда не будет настоящим моряком, по крайней мере в торговом флоте. В детстве из всего извлекаешь уроки, и постепенно твои действия становятся не только сознательными, но и инстинктивными, и в результате моряк привыкает принимать решения так же быстро, как и маневрировать парусами.
- Однако, капитан, есть ведь немало отличных моряков и в военном флоте, - заметила миссис Уэлдон.
- Разумеется. Но насколько я знаю, почти все лучшие моряки с детства начали службу. Достаточно вспомнить Нельсона[25], да и многих других, начинавших службу юнгами.
В эту минуту из каюты вышел кузен Бенедикт. Погруженный, по обыкновению, в свои мысли, он с рассеянным видом блуждал по палубе, заглядывая во все щели, шаря под клетками с курами, проводя пальцами по швам в обшивке борта, - там, где вар облупился.
- Как вы себя чувствуете, кузен Бенедикт? - спросила миссис Уэлдон.
- Благодарю вас, хорошо, кузина. Как всегда... Но мне не терпится поскорее вернуться на землю.
- Что вы там ищете под скамьей, мистер Бенедикт? - спросил капитан Гуль.
- Насекомых, сударь, насекомых! - сердито ответил кузен Бенедикт. - Что, по-вашему, я могу искать, если не насекомых?
- Насекомых? К сожалению, вам придется потерпеть: в открытом море вам вряд ли удастся пополнить свою коллекцию.
- Почему же так, сударь? Разве нельзя себе представить, что на корабле окажется несколько экземпляров...
- Нет, кузен Бенедикт, вы ничего тут не найдете, - прервала его миссис Уэлдон. - Сердитесь, не сердитесь на капитана Гуля, но он содержит свой корабль такой безукоризненной чистоте, что все ваши поиски будут напрасны.
Капитан Гуль рассмеялся.
- Миссис Уэлдон преувеличивает, - сказал он. - Однако, мне кажется, вы действительно потеряете напрасно время, если будете искать насекомых в каютах.
- Знаю, знаю! - досадливо пожав плечами, воскликнул кузен Бенедикт. - Я уже обшарил все каюты сверху донизу...
- Но в трюме, - продолжал капитан Гуль, - вы, пожалуй, найдете несколько тараканов, если они вас, конечно, интересуют.
- Разумеется, интересуют! Как могут не интересовать меня эти ночные прямокрылые насекомые, которые навлекли на себя проклятия Виргилия и Горация! - возразил кузен Бенедикт, гордо выпрямившись во весь рост. - Как могут не интересовать меня эти близкие родственники «Periplaneta orientalis» и американского альбиноса, тараканы, обитающие...
- Грязнящие... - сказал капитан Гуль.
- Царящие на борту! - гордо поправил его кузен Бенедикт.
- Тараканье царство!
- О, сразу видно, что вы не энтомолог, сударь!
- Ни в какой мере!
- Послушайте, кузен Бенедикт, - улыбаясь, сказала миссис Уэлдон, - надеюсь, вы не потребуете, чтобы из любви к науке мы безропотно отдали себя на съедение тараканам?
- Я ничего не требую, кузина! - ответил пылкий энтомолог. - Единственно, чего я добиваюсь, - это украсить свою коллекцию каким-нибудь редким экземпляром.
- Вы недовольны своими новозеландскими находками?
- Напротив, очень доволен, кузина. Мне посчастливилось поймать там экземпляр жука-стафилина, которого до меня находили только в Новой Каледонии, то есть на несколько сот миль дальше.
В эту минуту Динго, который все время играл с Джеком, подбежал к кузену Бенедикту.
- Поди прочь, поди прочь! - закричал тот, отталкивая собаку.
- О мистер Бенедикт! - воскликнул капитан Гуль. - Как можно любить тараканов и ненавидеть собак?
- Да еще таких хороших собачек! - сказал маленький Джек, обхватив обеими ручками голову Динго.
- Да... может быть... - проворчал кузен Бенедикт. - Но это мерзкое животное обмануло мои надежды.
- Как, кузен Бенедикт! - воскликнула миссис Уэлдон. - Неужели вы и Динго собирались зачислить в отряд двукрылых или перепончатокрылых?
- Нет, конечно, - вполне серьезно ответил ученый. - Но ведь Динго, хоть он и принадлежит к австралийской породе собак, был подобран на западно-африканском побережье!
- Совершенно верно, - подтвердила миссис Уэлдон. - Том слышал, как об этом говорил капитан «Вальдека».
- Так вот... я думал... я надеялся... что на этом животном окажутся какие-нибудь насекомые, присущие только западноафриканской фауне...
- О, небо! - воскликнула миссис Уэлдон.
- И я полагал, что, может быть, на нем найдется какая-нибудь особенно злая блоха еще неизвестного, нового вида...
- Слышишь, Динго? - сказал капитан Гуль. - Слышишь, пес? Ты не выполнил своих обязанностей!
- Но я напрасно вычесал ему шерсть, - продолжал с нескрываемым огорчением энтомолог, - на нем не оказалось ни одной блохи!
- Если бы вам удалось найти блох, надеюсь, вы бы немедленно уничтожили их? - воскликнул капитан.
- Сударь, - сухо ответил кузен Бенедикт, - вам не мешает знать, что сэр Джон Франклин[26] никогда напрасно не убивал насекомых, даже американских комаров, укусы которых несравненно болезненнее блошиных укусов. Полагаю, вы не станете оспаривать, что сэр Джон Франклин в морском деле кое-что смыслил?
- Верно! - с поклонам ответил капитан Гуль.
- Однажды его страшно искусал москит. Но Франклин только дунул на него и, отогнав, учтиво сказал: «Пожалуйста, уйдите. Мир достаточно велик для вас и для меня!»
- Ага! - произнес капитан Гуль.
- Да, сударь!
- А знаете ли вы, господин Бенедикт, - заметил капитан Гуль, - что другой человек сказал это много раньше, чем Франклин?
- Другой?!
- Да. Звали его дядюшка Тоби.
- Кто он? Энтомолог? - живо спросил кузен Бенедикт.
- О нет, стерновский дядюшка Тоби[27] не был энтомологом, но это не помешало ему, без излишней, правда, учтивости, сказать мухе, которая жужжала около его носа: «Убирайся, бедняга! Свет велик, и мы можем жить, не стесняя друг друга».
- Молодчина этот дядюшка Тоби! - воскликнул кузен Бенедикт. - Он умер?
