Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня
- Конца, - чуть слышно ответила она. - И ты - его часть.
19
На поверхности планеты, медленно вращающейся под станцией, начались какие-то перемещения. Рассвет, словно ножом, резанул по огромному белому комплексу зданий, построенному тысячелетия назад. Под хрустальным куполом одного из сооружений стояли резервуары, наполненные золотисто-молочной жидкостью с впрыснутыми в нее семенами. Цистерны, изготовленные из сверкающей стали, имели окна, сквозь которые виднелось медленное, таинственное колыхание вязкой массы.
Семян было четыре. Каждое из них содержало компьютер, размером меньше микрона, а каждый из компьютеров заключал в себе набор информации, необходимой для построения живой матрицы. Жидкость выглядела молочно-мутной из-за наличия мириад сборочных атомов. Атомы начали медленно срастаться с семенами и образовалась молекула. К первой молекуле присоединились другие, каждая из которых формировалась в строгом соответствии с информацией, зашифрованной в самом семени. Молекулы постепенно слились в сгусток, размером с пылинку. Появилось четыре таких пылинки. Они походили на крошечные пятнышки света внутри движущейся жидкости.
Вокруг цистерны техники наблюдали за показаниями приборов. Процессы в резервуарах были столь быстры, что контроль мог осуществляться только совершеннейшими компьютерными системами управления.
Все больше молекул сливалось с пылинками и те увеличивались. Теперь в густом растворе дрожали точки, напоминавшие микроскопических головастиков. Тысячи атомов-сборщиков ринулись к своим крошечным строительным площадкам и каждый выполнял одну простую операцию. В цистерны накачали какое-то новое сырье, и молочная жидкость слегка изменила цвет - с темно-золотистого до более светлого.
Головастики начали неистовый танец, которому, казалось, миллионы лет. В хаотической пляске стала появляться какая-то закономерность. Техники, привыкшие к этому процессу, внимательно, но без всякого благоговения наблюдали за появлением форм в амниотической жидкости, предохраняющей зародыши от повреждений.
Эволюционный процесс продолжался. Наконец четыре фигуры начали двигаться. Пальцы сжимались и разжимались, мышцы ног сокращались и расслаблялись, веки открывались и снова закрывались. Квот застучали сердца. Усиленный звук эхом отдавался по огромному помещению, как отдаленный марш. Губы растянулись, и обогащенная кислородом жидкость заполнила легкие. Организмы достигли стадии завершения.
Через некоторое время молочную жидкость откачали. Она скатывалась тягучими, густыми потоками с обнаженных плеч, с новой, сверкающей кожи.
Фигуры закашлялись, отхаркивая из легких остатки жидкости. Теперь они дышали непосредственно кислородом. Цистерны раскололись надвое, и фигуры посмотрели друг на друга и вышли из резервуаров.
- Кажется, все в порядке, - сказала Женщина.
- У нас еще достаточно времени, - отозвался Мужчина ниже ее ростом.
- Все зависит от парня, - заметил Ангел с волосами цвета закатного солнца. - Если мы ошибаемся...
Человек с золотистым цветом кожи, глаза которого напоминали выцветшие рубины, медленно кивнул.
- У нас нет выбора. Парень - загадка для самого себя. Его тайны - как азартная игра.
- Мы всегда играли в секреты, - ответил Мужчина.
Женщина рассмеялась.
Оставляя на каменном полу влажные следы, цветом походившие на старинные драгоценные монеты, четверка двинулась к выходу. Техники, казалось, не обращали на них внимания.
Основатели прибыли.
- Расскажи мне о Глории, - попросила Шер.
Гарри откинулся на толстую подушку одного из кожаных диванов, стоящих у трех стен небольшой наблюдательной комнаты, расположенной во внешнем крыле станции. Шер привела его сюда.
- Это мое тайное место, - пояснила она. - Здесь редко кто бывает. Можно укрыться от толпы.
Теперь, когда он смотрел на покрытое облаками великолепие Ариуса, ему именно этого и хотелось: укрыться от людских глаз с симпатичной девушкой и расслабиться.
Он пожал плечами.
- С ней все в порядке. Для ее возраста.
- Пойми меня правильно. - Гримаса недовольства исказила тонкие черты лица девушки. - Это не какое-то религиозное преклонение. Но Глория и все Основатели очень важны для нас.
Гарри попытался подумать о Глории с точки зрения Шер. Несомненно, это значительная, возможно даже мистическая, личность. Но перед его мысленным взором представала лишь стройная энергичная женщина, которая слишком много курила и отпускала грубоватые шуточки.
Однако, это был предлог для продолжения разговора. Ему казалось, что он мог бы просидеть вот так, окунаясь в глубину карих глаз девушки, следующие лет десять.
- Я все равно не понимаю. Что представляют из себя Основатели?
- Хочешь сказать, что действительно не знаешь?
- Нет.
- Странно. - Голос ее звучал задумчиво. - Ты ведь прибыл с Ариуса периода Расцвета?
Он вспомнил загадочную пустынную планету.
- Не знаю. Это где-то в далеком будущем относительно данного момента. - Он вдруг осознал, что должен был полагаться на слово Глории о расположении этого места во времени.
Шер кивнула.
- Именно там и надлежит быть Расцвету. Непосредственно на ведущей кромке.
Иногда Гарри казалось, что все говорили с ним на каком-то языке, отличном от того, на котором говорил он. Слова были теми же, но их новое значение он не мог уловить.
- На ведущей кромке?
- На ведущей кромке истории, - пояснила Шер. - Расцвет - предел движения вперед. Я читала об этом. Ящеры, первобытные люди и Конфедерация. Странное место.
Первобытные люди? Девушка как-то свысока относилась ко всей Вселенной Гарри. Впрочем, он и сам чувствовал нечто подобное по отношению к древней Земле. Земле той эры, когда еще не начались межзвездные перелеты.
- Да, это довольно странно, но интересно.
- Наверное, - Шер кивнула. - На станции иногда бывает очень скучно. Для многих она лишь перевалочный пункт на пути куда-то еще. Никто не остается на спутнике подолгу. Ты - первый. Побудешь здесь еще?
- Не знаю, - ответил Гарри.
Он и в самом деле не знал. После смерти Гарта его передвигали, как шахматную фигуру на доске, им управляли. Но когда некуда идти, все равно, куда тебя занесет. Теперь же, глядя в милое лицо Шер, освещаемое призрачным светом Ариуса, он понял, что хотел бы остановиться. Возможно, даже пустить корни. В этой мысли аналитическая часть его существа усмотрела нечто неприличное, и он покраснел, сам не осознавая этого.
- В чем дело?
- А?
- Ты опять краснеешь.
- Да ну?
Она пододвинулась к нему ближе, слегка задев локтем его плечо. Он застыл, боясь спугнуть ее. Сексуальные нравы, начинал он понимать, зависели от множества вещей, и он еще не знал всех правил. Пока не знал. Но очень хотел узнать.
