Александр Соловьёв - Дороги Богов
В Пустыне обитали безразличные ко всему кантаратские. Мало кто из них мог видеть Доэ, когда она забредала на территорию Кантарата, и никто из тысяч кашатеров на этом уровне не мог с ней справиться. Из мыслей кантаратских однажды она уловила, что всем им запрещено воспринимать её как реальность. Бродящая по Пустыне девушка – призрак, – такой была установка. Всем заправлял начальник Кантарата по имени Балмаром.
Иногда Доэ проходила рядом с высокими светлыми зданиями, заглядывала в окна, взмывала к верхним этажам. Всё в Кантарате было однообразным и неизменным…
В Пустыне жили гигантские тузоры. Твари охраняли Кантарат, но для большинства кантаратских были невидимы: тузоры и кантаратские обитали в разных слоях Пустыни.
Однажды Доэ пришлось убить тузора. Это было вынужденное убийство, оно случилось в тот день, когда Вадим впервые вышагивал по улицам Пустыни. Он ещё не мог выпрыгнуть из того слоя, где жил тузор, и, если бы не реакция Доэ, его самого ждала бы смерть.
Что-то кольнуло её в самое сердце, когда она лишила жизни бедную тварь.
Скоро она забыла о тузоре. Но Вадим всё помнил.
Он был убеждён, что причастен к погибели тузора, и дал ей понять, что сожалеет об этом.
Что-то всё время не давало Вадиму покоя.
Как-то раз он сказал, что вселенной правит некий закон – закон вины. Харт недовольно щурился, когда Вадим это говорил, а она молча слушала.
Вадим толковал об этой самой вине, и с чем-то он был решительно не согласен. Он спорил сам с собой. Вина – это долговая тюрьма, говорил он. Это горючее, на котором работает генератор вселенной.
Доэ пожимала плечами. Она беспокоилась: не утратил ли Вадим разум, прорываясь сквозь толщу черни?
«Вина», – вновь повторял Вадим и веточкой рисовал на земле змейку.
Для Доэ это было всего лишь слово.
…Когда открыли третью баклажку, Вадим ещё больше разговорился. Он упомянул психиатрический диспансер, в котором лежали спящие тела – его и Доэ.
«Они как якоря, – сказал Вадим. – Мы должны к ним вернуться. Надо забрать».
А Харт по-прежнему нахмурился.
«Что значит якоря?» – спросила Доэ.
Вадим стал рассказывать о морях, парусниках и путешественниках.
Доэ закрыла глаза, поплыла по волнам, но неожиданно Вадим загоаорил о её садике в Трифаре.
«Тот картонный дом… – сказал он. – Кажется, я знаю, что это такое».
Доэ не хотелось слушать о доме, ей было интересно о парусниках.
«Когда я выпрыгнул из окна, – продолжал Вадим, – то успел увидеть заднюю стену здания, прежде чем провалился в сознание. Хочешь – верь, хочешь – нет, но это одна и та же стена. Тот картонный дом не спроста в твоем саду. В нём дверь к нашим телам. Я уверен в этом. Доэ, мы найдем способ туда войти. Слышишь? Нам надо снова вернуться в Трифар!»
И только лишь он это сказал, как Харт окончательно вышел из себя. Он как заорёт:
«Нет!»
«Почему?» – пожал плечами Вадим.
«Идиот! – обругал его старик. – Ты просил о помощи, а я предупредил, что оба вы обречены. Ваше единственное укрытие – вот это место. – И он ткнул пальцем в траву. – Стоит только высунуться, тут же вас обоих и кокнут. У них найдётся оружие, которым можно уничтожить вас навсегда».
Вадим промолчал, но Доэ почувствовала его упрямство.
Харт разгреб костер, достал печёные картошки. Они были так горячи, что Доэ едва удерживала их в руках.
Но это её нисколько не развеселило.
Ни живописная природа, ни вечер у костра, ни сотворённое чудесным образом пиво не могли улучшить вечер.
Доэ чувствовала себя зависимой. Прежде, во всех уголках вселенной, где она бывала, всё случалось по её желанию. Ей нередко доводилось бороться с обстоятельствами, но всякий раз она побеждала.
Здесь, в этом мире, Харт не давал ей почувствовать себя сильной. Её угнетало, что она не может больше летать. Тело было тяжелым: ходьбе оно предпочитало стояние на месте, а сидячему положению – лежачее. Даже мысли – и те стремились к равновесию.
Харт большей частью был погружен в себя.
С первой минуты, как все трое оказались среди колосящегося поля во вселенной Иного Подобия, он перестал уделять внимание Доэ. Вместо этого он все косился на Вадима.
Странно, – думала Доэ.
Они давно были знакомы с Хартом. Старик любил её и был единственным мужчиной, которого она прежде считала своим другом.
А что, если это ревность? – думала Доэ. Впрочем, о ревности ей было известно мало, да и вряд ли всемогущий Харт мог до такого низойти.
Так или иначе, Харт её совершенно перестал замечать, зато то и дело поглядывал на Вадима.
Ясно одно: там, у костра, в их последний вечер, что-то пролегло между Вадимом и Хартом.
С картошкой расправлялись молча.
«И всё таки надо вернуться», – наконец сказал Вадим.
«Пройди три мира, а потом умри», – буркнул Харт.
Что он такое говорит? – подумала Доэ и, чтобы погасить назревающий конфликт, спросила: «Что нас всех ждёт?»
Вместо ответа Харт с пыхтением поднялся и пошёл проверять закидушки, расставленные вдоль берега.
Доэ откинулась в траву, а Вадим нагнулся к ней и неожиданно коснулся своими губами её губ.
Было чудно и как-то глупо. Но Доэ не стала воспротивиться.
Когда Вадим склонился над ней, в нём не было мыслей, иначе она могла бы их прочесть. От него веяло чем-то сладким.
А потом её охватила волна чувств.
Он продолжал прижиматься губамит, и из губ оазовалось огненное кольцо, и оно пульсировало, источая волны сияния, от которых вся вселенная Харта содрогнулась.
Она застонала и, наверное, потеряла сознание…
Когда Доэ пришла в себя, Харт уже вернулся.
Он подозрительно посмотрел на девушку (что случилось?), уселся у костра, потянулся за баклажкой.
Вадим улыбнулся и опять потянулся к Доэ, собираясь ей что-то шепнуть.
Харт сделал едва уловимое движение рукой, словно хотел согнать комара. И Вадим исчез.
С тех пор Харт не произнес ни слова.
Доэ трижды была у Волчьего Камня. Здесь тропинка заканчивалась. Дальше начиналась труднопроходимая чаща.
Она пыталась забраться на скалу, чтобы сверху разглядеть местность, но пальцы скользили по гладкому граниту, и Доэ падала на камни.
Прошло несколько вневременных оборотов. Погода стояла однообразная. Старик по-прежнему расставлял свои закидушки, путался в леске, бродил по колено в воде. У него всё так же не клевало.
Множество раз Доэ заводила один и тот же разговор. Она осыпала Харта вопросами. Где теперь Вадим? Почему так вышло? Как отсюда выбраться?
Харт молчал.
Один раз Доэ не выдержала и хлопнула старика по спине. Хлопок вышел негромкий: звук погасила войлочная жилетка. Старик даже не обернулся.
И тогда она взорвалась.
