Марина Казанцева - Огненные Ифриты
— У монархов тысячи забот, они не могут взять, как ты, и бросить ради прихоти свою страну. Если бы желал он, то ещё десять лет назад объявил бы тебя своей женой. Поставил бы над всеми, дал бы власть — вот тогда бы ты имела значимость. А так — просто царственная потаскушка.
— Я не давала повода так оскорблять меня.
— Я не за себя говорю, а за молву. Ты вредишь мне, Македа, ты делаешь меня причастником разврата. Иди, возьми моих рабов и хоть до смерти загоняй их всех в постели, но не тронь царя. Неужели ты не видишь: он не ищет встречи.
— Хорошего ты мнения обо мне. — вскипев от негодования, произнесла царица. Она встала и выпрямилась перед дядей.
— Давай так. — миролюбиво заговорил тот, — Сегодня ты не трогаешь его, потому что сегодня будет охота. А завтра, когда он уедет, ты объявишь, что тоже уезжаешь к себе в Сабею, а там делай, что хочешь.
— Он скоро уезжает?! Мне ничего об этом не известно. Я думала, торжества продлятся ещё неделю!
— Вот видишь, ты не знаешь, что он поторопил меня и собирается скорее покинуть мой дворец. Так что, не ты есть цель его путешествия, иначе он отправился к тебе в Мариб. Что ему препятствовало?
В самом деле — что?
Царица летела дворцовыми переходами, стуча лёгкими каблучками.
— К царю нельзя. — преградили ей стражники. — Он молится своему единому Богу.
Она так и отпрянула. К нему нельзя! Холодное чувство подозрения зашевелилось в её душе. Неужели в том, что говорил дядя, есть правда? Калеб не заблуждался: будучи монархом, он прекрасно знал, как обстоят дела, и пытался остановить её от опрометчивого шага!
— Я приду позже. — бросила она, удаляясь прочь и сгорая от стыда под взглядами стражников, которые и сами трусили, не представляя, наверно, как они буду оборонять священную молитву Соломона от посягательств этой беспутной бабы.
Оказавшись у себя в покоях, она стала свидетельницей тихого переполоха: служанки бегали на цыпочках с тряпками в руках.
— Царица Шеба, вот твой наряд для охоты. — с поклонами ей стали подсовывать всё то, что ей не нравилось. Неужели развратная Лилит носила такие целомудренные платья? Царице не хотелось выглядеть слишком скромно.
Маргарет сама решила отыскать подходящий случаю наряд и среди множества вещей отыскала то, в чём будет выглядеть, как легендарная царица амазонок. Не доставало только подходящего головного убора, чтобы завершить образ воинственной правительницы, какой она была когда-то. О. эта пустынная охота на львов! Некогда она сама возглавляла эти выезды! Тогда у неё были такие одежды для охоты! Но не одевать же диадему для такого случая!
— Идите к моему дяде и отыщите в его сокровищнице какой-нибудь шлем с плюмажем. — распорядилась царица, а сама решила ещё раз войти к Соломону. Если её попробуют остановить, она прикончит наглецов!
Откинув небрежно копья стражников, она вошла в покои царя, когда того собирали к выезду. Он был уже почти одет в багряные одежды воинского покроя, и теперь постельничие закрепляли на его плечах детали доспехов.
При виде фигуры Соломона, стоящей в лучах света, что проникали в окна, она почувствовала волнение — так он был хорош. Никакие самые искусные резчики и живописцы не передадут стройности этого стана, затянутого в плотную одежду. Широкие оплечья делали его ещё стройнее, а пояс со множеством длинных висячих звеньев красного золота и рубинов подчёркивал это впечатление.
Сделав жест рукой, царица прогнала всех и осталась с царём наедине.
— Я сама помогу тебе одеться. — произнесла она, приближаясь к нему.
Он обернулся через плечо и увидал её. Глаза его словно воссияли, но лицо сохраняло царственную невозмутимость.
Они были одного роста и, когда царица подошла и положила руку на его плечо, чтобы пристегнуть деталь костюма, он положил на её пальцы свою узкую ладонь в перстнях. Ничего не говоря, он смотрел своим таинственно-волнующим взглядом и молчал, словно ждал слов от неё. Годы отняли у него юношескую непосредственность и простоту. Теперь это был зрелый мужчина, много повидавший и много испытавший. Их сближение происходило с трудом, словно груз разлуки, которого ещё вчера царица не ощущала столь отчётливо, теперь пропастью пролёг между ними.
Внезапно сердце Маргарет пронзило болью при мысли, как много одалисок, наложниц и жён прошло меж тем и этим днём, когда всё это не было столь важно.
— Лишь ты одна, Маргит. — назвал он её этим тайным именем, которое лишь одному ему было известно.
Маргит — волшебный пароль, который делал явью всё, что было между ними! Он сохранил его! Теперь царица Савская окончательно вернулась в свой мир, теперь завеса неуверенности и сомнений исчезла. Она не просто красивая женщина, одна из многих, которые попадались Соломону на пути, она — Маргит!
Рука царицы, словно тень, заскользила по багряной буйволовой коже, скрывающей под собой царя, как скорлупа ореха прячет сладкое ядро. Пальцы добрались до его шеи, до впадины меж двух ключиц, ещё не прикрытой ожерельем. Там билась точка, словно жила своей, отдельной жизнью. Словно в этом тёплом гнезде пряталась душа царя, тревожным биением выдавая себя.
Как некогда, токи пронизали пальцы царицы Савской, и она ушла на мгновение в себя, вспоминая ощущения, запах его кожи, аромат любви.
Он владел собой, его воля была огромна, он не терял рассудка никогда, но с телом своим он совладать не мог, потому что тело человека живёт своими законами. Этот быстрый трепет под пальцами царицы выдавал его слабость и открывал потайные чувства Соломона.
Он её боится. Он боится той власти, что она имела некогда над ним. Он боится её чар, её непредсказуемости, её глубинного женского естества. Той бездны, что скрыта в ней, той тайны.
Царь невольно совершил глоток, и пальцы Маргит сказали ей: он будет твой. Он сдастся. Он лишь оттягивает неизбежное. Он покорён.
— Скажи мне, Соломон, отчего ты не искал меня?
Глаза царицы глянули в его глаза. Она ждала ответа.
— Где ты была все эти годы, царица Савская? Я посылал к тебе послов, я слал лазутчиков в Аксум, но никто не мог сказать, куда ты ушла, когда покинула Мариб.
Его глаза смотрели со странным выражением — с печалью и затаённой болью — как будто царь не верил ей.
Что скажешь тут? Чем можно оправдаться? Как объяснить, что эти десять лет она провела в другом мире, другом времени? Что занималась бессмысленным, бесполезным делом, не зная, что сама её работа — нелепая фальсификация, состряпанная давним недругом.
Царь ждал, что ему скажет Маргит, и не дождался, отчего во взгляде его проступило выражение лёгкой горечи, как будто он говорил себе: я так и знал.
