Филип Дик - Пролейтесь, слезы…
Подойдя к столу, генерал открыл нижний ящик, вытащил из него шкатулку из кедрового дерева и поставил на стол. Из шкатулки извлек однозарядный пистолет "ерринджер” двадцать второго калибра. Зарядил пистолет патроном с полым наконечником и взвел курок, удерживая пистолет стволом вверх, как требовали правила безопасности. Привычка.
– Разрешите взглянуть? – произнес Герб. Бакмэн протянул ему оружие.
– Сделано Кольтом. Кольт закупил все матрицы и шаблоны. Я забыл когда.
– Отличное оружие. – Герб взвесил пистолет в руке. – Просто отличное. – Он вернул пистолет генералу. – Но пуля двадцать второго калибра слишком мала. Нужно попасть ему точно между бровями. Для этого он должен стоять строго напротив вас. – Мэйм положил руку на плечо генерала. – Возьмите лучше служебный тридцать восьмой или сорок пятый. Договорились?
– Вы знаете, чей это пистолет? – спросил Бакмэн – Элис. Она хранила его здесь, так как боялась, что может застрелить меня во время ссоры или ночью, когда она., в депрессии. Но это не дамский пистолет. Дерринджер делал дамские пистолеты, но это не дамский.
– Вы купили его для Элис?
– Нет, – вздохнул Бакмэн. – Она сама нашла его в ломбарде в Уаттсе. Отдала за него двадцать пять долларов. Хорошая цена, учитывая состояние оружия. – Генерал поднял голову и посмотрел Гербу в глаза. – Мы действительно должны его прикончить. Если мы не навесим на него это дело, маршалы меня распнут. А я не хочу терять работу.
– Я обо всем позабочусь, – сказал Герб.
– Ладно, – кивнул Бакмэн. – Я пошел домой. – Он уложил пистолет на красную бархатную подушечку в шкатулке, запер ее, потом снова открыл, вытащил пистолет и разрядил его. Герб Мэйм и Фил Вестербург молча следили за действиями начальника. – В этой модели ствол переламывается вбок, – сказал Бакмэн. – Не привившееся конструктивное решение.
– Отправляйтесь домой на служебной машине, – посоветовал Герб. – После всего, что случилось, вам не следует вести вертушку.
– Я могу вести, – сказал Бакмэн. – Я в любом состоянии могу вести, – повторил он. – Чего я не могу, так это убить стоящего напротив меня человека пулей двадцать второго калибра. Кто-то должен сделать это за меня.
– Спокойной ночи, – спокойно произнес Герб.
– Спокойной ночи. – Бакмэн вышел из кабинета и зашагал к лифту по пустым коридорам полицейской академии. “Дарвон” уже начал действовать, боль уменьшилась, и Бакмэн испытывал благодарность и облегчение. Теперь я смогу подышать ночным воздухом, подумал он. И не страдать.
Дверь лифта скользнула в сторону. На пороге стояли Джейсон Тавернер и красивая женщина. Оба были бледны и испуганы. Высокие, красивые, нервные люди. Сразу видно, шестые. Шестые, которые потерпели поражение.
– Вы арестованы, – произнес Бакмэн. – Я зачитаю ваши права. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы имеете право на защиту, если вы не можете позволить себе адвоката, он будет вам предоставлен. У вас есть право на суд присяжных, если вы от него отказ ы-ваетесь, судью назначит полицейская академия Лос-Анджелеса. Вы поняли, что я вам сказал?
– Я пришел, чтобы снять с себя всякие подозрения, – произнес Джейсон Тавернер.
– Мои сотрудники вас выслушают. Пройдите по коридору в голубой кабинет, вы там уже были. Видите, возле двери стоит человек в однобортном костюме и желтом галстуке? Он вас ждет.
– Я хочу, чтобы с меня сняли подозрения, – повторил Джейсон. – Я признаю, что я был в доме, когда умерла Элис, но к ее смерти я не имею никакого отношения. Я поднялся на второй этаж и увидел ее в ванной комнате. Она хотела дать мне торазин – чтобы снять действие мескалина, который она дала мне раньше.
– Он увидел ее как скелет, – вставила женщина, судя по всему, Хизер Гарт. – Под действием мескалина. Может ли это послужить ему оправданием? Он был не в состоянии контролировать свои поступки, он находился под действием мощного галлюциногенного препарата. Разве этого недостаточно, чтобы человека оправдали? А я вообще не имею к ее смерти ни малейшего отношения. Я даже не знала, что она умерла, пока не прочитала в газете.
– В некоторых штатах этого достаточно, – сказал Бакмэн.
– Но не здесь, – понимающе вздохнула женщина.
– Я заведу на них дело и допрошу, – сказал подошедший Герберт Мэйм. – Идите домой и отдыхайте, мистер Бакмэн. Как мы договорились.
– Благодарю вас, – произнес генерал. – Где мой плащ? Боже, как здесь холодно. На ночь отопление выключают, – виноватым тоном добавил он, обращаясь к Хизер и Джейсону. – Извините.
– Спокойной ночи, – сказал ему Герб.
Бакмэн вошел в лифт и нажал кнопку закрытия дверей. Может, действительно взять полицейскую машину? – подумал Бакмэн. Какой-нибудь курсант-первогодок с удовольствием отвезет меня домой. Или, как предложил Герб, в хороший мотель в центре города. А можно поехать в одну из новых звуконепроницаемых гостиниц в районе аэропорта. Но тогда моя вертушка останется здесь и завтра надо будет снова вызывать такси.
Холодный воздух и темнота на крыше заставили его поморщиться. Даже Дарвон не помогает, подумал он. Не до конца, во всяком случае. Голова все еще болит.
Он открыл дверь вертушки, забрался в салон и захлопнул дверь. Здесь еще холоднее. О боже. Бакмэн завел двигатель и включил обогрев кабины. Ледяной воздух из вмонтированных в пол вентиляторов ударил по ногам. Бакмэна затрясло. Дома мне будет лучше, подумал он. Наручные часы показывали половину третьего утра. Неудивительно, что так холодно.
Почему я выбрал Тавернера? – задумался генерал. Из шести миллиардов человек, населяющих эту планету, выбрать одного конкретного мужчину, который никому не, причинил зла и вообще ничего не сделал, разве что подвернулся властям. Так вот в чем дело, понял он. Джей-сон Тавернер позволил себе попасться на глаза. Не зря у нас говорят, если тебя один раз заметили, потом уже никогда не забудут.
Но я же могу выбрать кого-нибудь другого, как заметил Герб.
Нет, тут же возразил сам себе генерал. Снова и снова нет. Жребий был брошен с самого начала. Еще до того, как кто-либо из нас приложил к этому руку. Тавернер, ты был обречен со старта. С первого своего шага.
Мы играем роли, думал Бакмэн. Занимаем должности. Кто большую, кто маленькую. Кто заурядную, кто странную. Кто выдающуюся и причудливую. Кто заметную, кто менее заметную. А кто и вообще невидимую. Роль Джейсона Тавернера была грандиозна – в финале. И в финале надо было принимать решение. Если бы он остановился на том, с чего начал: ничтожный человечек без документов, прозябающий в грязном вонючем клоповнике…, если бы он там и остался, тогда его можно было бы и отпустить… Или, в худшем случае, законопатить в трудовой лагерь. Но Тавернер выбрал другое.
