Максимилиана Моррель - Код любви
Осмонд даже не нашелся, что возразить. Разумеется, ему в жизни меня не переговорить! Зато его спутник куда разговорчивее:
– Я – Гарри Трувор. Мою дочь едва не сожрали кровожадные твари в этом треклятом городишке. И она видела собственными глазами, как убивали ее подруг, прямо в гостинице над этим баром. Ее, бедняжку, спасло только то, что она всегда носила крестик на шее. Бетти сказала, что всех троих опоили какой-то гадостью, а когда они очнулись в комнате наверху, на них напали парень и девчонка с огромными клычищами. Пока пили кровь ее подруг, Бет удалось убежать.
Мне стало больно за этого человека, за его насмерть напуганную дочь, за тех погибших девушек. Наверняка в увесистой сумке мистера Трувора припасены все известные средства борьбы с вампирами. Как уговорить его отказаться от жестоких помыслов, как втолковать, что виновные будут обязательно наказаны, а невинные не должны отвечать за поступки других только потому, что они тоже вампиры? Я уже собралась с духом, чтобы начать свое выступление, как в бар вошел Тикси, и Трувор, встрепенувшись, еще крепче сжал в руках распятие, выставив его перед собой. Тикси только нахмурился. И лишь по тому, как потемнели его глаза, я поняла: крест настоящий.
– Чего вы хотите? – прохрипел вампир. – Осмонд, нельзя допускать бесчинств. Паника посеет беспорядок, а каковы будут последствия, вы подумали?
– Где все жители? – спросил шериф и добавил уже для Трувора: – Этого человека я хорошо знаю, когда-то мы работали вместе.
Тикси пожал плечами, получилось вполне естественно, чуть равнодушно.
– Наверное там же, где и все добропорядочные граждане.
Достойный ответ, о его двусмысленности вряд ли возможно догадаться.
– Тогда мы проверим, – отрезал Осмонд.
Пора вмешаться.
– Начните с нашего дома, господа, и, если вы найдете в подвале гроб с покойником, я готова подставить свою грудь под осиновый кол, который наверняка лежит в сумке мистера Трувора.
Тикси неодобрительно покачал головой. Что-то не так? У меня даже сердце защемило: неужели Морис и в этом доме держит легендарное укрытие – постель всех детей ночи? Пока блюститель порядка и ревностный борец с нечистой силой выходили, я перекинулась парой фраз с хозяином бара, пытаясь пояснить свои действия. К моему облегчению, бармен заверил, что никаких гробов в нашем доме нет и в помине не было. Из-за двери под лестницей показалась голова Лу, и Тикси отправил ее предупредить жителей, мирно спящих в этот дневной час. Так я узнала, что все дома связаны между собой подземными ходами. Приятно удивившись, выскочила вслед за незваными гостями и по пустынным улицам повела их в наше жилище.
Оставленные Реем игрушки, его картинки на стенах первым делом бросались в глаза, но и шикарная обстановка не осталась незамеченной. Только я к этому готова. Что с того, что я бессовестно лгу? Ну, прежние хозяева оставили все в таком виде. Кое-какие вещи я привезла с собой, у меня скоплен небольшой капиталец. Да, у меня есть ребенок от первого брака, и он очень подружился с новым папой. Вот и рисунок: «Я, папа, мама» – неумелые каракули под корявыми портретами. Неужели у меня такие ноги? А у Мориса нос получился длиннющий-предлиннющий. Подвал осматривать тоже будете? Нет? Ваше дело. Почему нет зеркал? Вот проныра! Есть, в ванной. Это я не вру, сама вчера повесила. Холодильник пустой? Помилуйте, мы только что приехали! Муж в отъезде, а мне нетрудно сходить перекусить в баре. Зачем я стану сама себе готовить?
Тори вбегает в дом. На ней до неприличия короткая юбчонка в складку, пестрая курточка, пышный хвост на макушке. Невинным голоском девочки-подростка спрашивает:
– Гленда, у тебя случайно нет корицы? – и словно только что заметила: – Ой, здравствуйте, шериф, добрый день, мистер! Я, кажется, не вовремя.
Прикидывает обстановку. Все в порядке, «старушка», меня тоже не пальцем делали!
Вот это ухмылочка, так ухмылочка, услышала ведь плутовка, о чем я подумала!
– Я позже забегу, – взметнув юбочкой так, что мелькнули цветные трусики, Тори выскочила во двор.
Смех, да и только! Спектакль разыграли, не хуже, чем в театре.
– Извините меня, угостить вас, как вы сами убедились, нечем, но в баре с меня по кружке пива… Дальше пойдете? Бог в помощь!
Вот заразы дотошные!
Кажется, пронесло. Ничего вынюхать этим господам не удалось. Как выяснилось позже, те, кто боялись распятия, на глаза не показывались, прятались. Ну, нет никого дома! Братья Гривз тоже не ударили в грязь лицом, вполне правдоподобно изображая малолетних неугомонных забияк. А кое-кто из соседей даже «пожаловался» шерифу на то, что мальчуганы лазают по чужим садам и подворовывают. Короче говоря, от очередной проверки мы дружно отделались самым счастливым образом. К вечеру снова собрались в баре. Тори переоделась, но все равно не могу смотреть на нее без улыбки, а она только подмигивает мне, совсем по-человечески. Думаю, мы сможем подружиться.
К полуночи отправляюсь спать: утром снова надо рано вставать.
11
Следующие три дня прошли на удивление тихо. Негритянка Аманда из парикмахерского салона и доктор Свенсон съездили в Холбрук и привезли множество пакетиков с донорской кровью. Теперь все хоть ненадолго будут сыты. Оба брата-«карапуза» даже пытаются заигрывать со мной. Забавно! Интересно, сколько же им лет на самом деле? Оказалось, одному восемнадцать, другому двадцать один. Вот теперь уже стало грустно. Все же мерзавец был этот Клайф! А сколько их еще, таких негодяев, по всему миру. И пусть Лига избранных пытается манипулировать ими, но все равно случается так, что то там, то здесь ситуация выходит из-под контроля. Чтение дневников миссис Балантен заставило посмотреть на многие вещи иначе. Ее наблюдения, размышления, а главное, собственный опыт – незаменимый учебник для вновь обращенных, да и для человека, которому волей-неволей приходится вращаться среди вампиров, необходимое пособие. Больше всего меня потрясла ее запись, сделанная в марте тысяча восемьсот сорок девятого года: «Тяжело, очень тяжело, невозможно. Раздражает все – звуки, запахи, которых раньше просто не существовало. В первый день не могла даже двигаться. Наш дом словно после варварского погрома: мебель поломана, посуда побита, штукатурка на стенах потрескалась и осыпалась в некоторых местах. Невероятных усилий требует простое, казалось бы, занятие: сделать очередную запись в тетради. Ощущения непередаваемые. Мне пятьдесят девять лет, я и в молодости не была особенно сильна, а за последние годы и вовсе сдала. А теперь энергия бьет ключом. Массивная хрустальная пепельница в руках рассыпалась в прах. Надо учиться воспринимать мир по-новому. Но, главное даже не в этом. Голод – вот самое тяжкое испытание. Постоянный, болезненный, безжалостный голод, от которого нет спасения. Габриэль еще мучительнее переносит его. Не думать, гнать от себя навязчивую мысль! Сэмми помогает как может, кажется, он раскаивается в том, что свершилось, но пути назад нет. Малышка Виктория втайне от Мастера подкармливает нас с мужем. Знаю, уверена, что справлюсь с этой мукой и помогу справиться Габриэлю. Он старается, очень старается, ради Сэмми, ради всех этих несчастных, что обитают в Янгфилле».
