Константин Нефедьев - Могила Таме-Тунга
Спокойный и чуть насмешливый тон Агурто подействовал на проводников отрезвляюще. Они заговорили все разом, но Капитан прикрикнул, ткнул пальцем в Касаву.
- Говори ты!
Проводник смутился.
- Он большой и лохматый. Похож на жабу. Весь зеленый. Вот такой ростом. Касава приподнял руку вровень с собой. Остальные негры подтвердили слова товарища.
- Ну, а ты, тоже видел эту лягушку? - обратился Агурто к Лоренцо, ковырявшемуся в ногтях.
- Да, Кэп, видел, и до сих пор вижу, будь она тысячу раз проклята! подтвердил Лоренцо.
- Она сидела на дереве. Когда мы остановились, она спрыгнула и поскакала прямо на нас, - уточнил Отега. - В жизни не забуду ее рожи.
- А ты, Фабиан, тоже видел Могуену? - нахмурился Агурто.
- Не знаю, что и думать, Кэп, но эта тварь действительно бросилась на нас.
Агурто смутился. Что за чертовщина? У полутора десятка людей одна и та же галлюцинация. Он был уверен, что все увидели того же, что и он, оранжевого паука или, может быть, целое скопище пауков, и ошибся. Напугало людей какое-то другое чудовище. Но какое? Пробормотав себе под нос что-то невнятное, Агурто удалился в палатку. Он должен основательно отдохнуть. Он больше не в состоянии бороться с этими сумасшедшими. Сельва затуманила им головы.
И все-таки Капитан не сомневался, что по соседству с лагерем находится этот Могуена или какой-то другой невиданный страшный зверь. Может, о нем предостерегала запись в индейской книге: "...Здесь будь особенно осторожен, берегись Лагуса и Биата!"
Агурто лежал на циновке, устремив глаза в полотняную стенку, по которой сновали муравьи. Как он чертовски устал! Что ждет их завтра или этой же ночью? И, кажется, впервые не ведавшее страха сердце Железного Капитана сжалось.
- Не смотрите на меня с таким отвращением, сеньор Руи! И под самой безобразной внешностью может скрываться добрая душа. Вот уже десять лет, как я в полной мере чувствую на себе то, что называется презрением. И поверьте, сеньор Руи, это во сто крат хуже самой свирепой ненависти! Десять лет! Подумайте, сеньор Руи, десять лет! Все эти годы я встречал только презрение, отвращение и, в лучшем случае, жалость. Мне плевали в лицо, от меня отворачивались самые безобразные старухи. Не слишком ли это много для одного человека, сеньор Руи? - вполголоса говорил Фесталь Фалькони.
Он и Руи Мейер сидели на ящике с галетами, жевали табак, время от времени сплевывая густую коричневую слюну. Железный Капитан из палатки еще не выходил, хотя уже наступило время назначать на ночь охрану.
- Вы спасли мне жизнь, сеньор Руи, и Фесталь умеет быть благодарным. Но скажите, вы это сделали из жалости или так же, как выловили бы попавшего к вам в чашку кофе таракана? Впрочем, не говорите! Я знаю, у вас доброе сердце. Да, знаю! И я не всегда был таким, сеньор Руи. Когда-то я жил в небольшом селении возле Сантарена со старушкой-матерью. Как водится в жизни каждого парня, у меня была любимая девушка...
Руи, преодолевая отвращение, с недоверием посмотрел на Фес-таля: неужели можно любить такого урода?
- ЭтО - извечная история: бедный юноша влюбляется в богатую сеньориту или наоборот. И такие истории будут всегда, пока не исчезнет человеческий род, продолжал Фесталь, задумчиво покачивая головой. - Я был бедным гаучо на фазенде префекта муниципалитета. Она - дочь хозяина и звали ее Симина. Мы любили друг друга, дали клятву стать мужем и женой. Я хотел ее украсть, как это делают благородные кабальеро по ту сторону Алпау, но подумал, что, похищая девушку, я тем самым обрекаю ее на нищету. Этого я не хотел. Я пришел к ее отцу - алькальду, главе муниципалитета, и заявил, что хочу жениться на его дочери, но поскольку сейчас у меня нет ничего, кроме коня и долгов, - пусть он повременит с замужеством Симины. Скоро я разбогатею и все уладится. Отец Симины натравил на меня собак. Я отбился от них плетью и ускакал. Я был молод, кровь бурлила в моих жилах, к тому же меня любила самая красивая девушка на свете. Целый год я искал золото в песках Минас-Жераиса, алмазы на берегах Курупунга, а нашел только лихорадку...
Выздоровев, я решил стать серингейро. Вы помните годы, когда компании дрались за каучук, точно голодные крысы? Помните? Тогда очень многие уходили в сельву и во снах видели себя миллионерами. Я нанялся у вербовщика и попал на серингаль некоего Ксавье де Кони. Этот Ксавье оказался сущим дьяволом. Людей он ценил не дороже ореховой скорлупы. О, если бы деревья в сельве могли говорить! Как много рассказали бы они о людях, которые в горячке пили жидкий каучук, чтобы утолить жажду, о тех, кого бросали на съедение муравьям за то, что они не смогли собрать проклятые пять кинталей гевеи! Сколько этих несчастных осталось в сельве! Этого никто никогда не узнает!
О, сеньор Руи, глаза Фесталя видели слишком многое. Можно бы и поменьше... Проработав на плантации около года, я оказался должен Ксавье де Кони пять тысяч крузейро. В одну из темных ночей я бежал. Проплутав по сельве несколько дней, голодный и одичавший, я попался в руки охраны.
Ксавье де Кони собственноручно бил меня плеткой, а потом послал собирать гевею. Я был молод, кровь играла в моих жилах, в Сантарене меня ждала Симина через месяц я снова убежал. На этот раз я проблуждал по лесу целых двенадцать дней, пока меня подобрала охрана, так как я больше не мог двигаться...
За это время мой долг возрос до шести тысяч крузейро. Каким-то образом Ксавье узнал, что у меня есть невеста, ради которой я и собирался разбогатеть. Когда меня привезли на серингаль, он засмеялся и объявил, что займется моим лечением, избавит от дурной привычки бегать к невестам.
Мне подсыпали в еду снотворное. И ночью увезли на лодке на маленький островок в нижнем течении реки.
Оказывается, меня привезли в колонию прокаженных индейцев и кабокло. На следующую ночь я проплыл по воде четверть лиги и добрался до берега. Наконец-то я был свободен! Я хотел сразу же повидать Симину, чтобы приободрить ее, но раздумал. Я добрался до Манауса, пришел к врачу и честно заявил, что несколько часов находился среди прокаженных. Меня отправили в лепрозорий.
Здесь-то я и заразился проказой. Ксавье де Кони действительно умел лечить людей от побегов...
В лепрозории я пробыл около трех лет и, представьте, выздоровел. Это, кажется, был единственный случай выздоровления за последние двадцать лет. Я опять оказался на свободе. Но в каком виде! Вы можете теперь судить сами, сеньор Руи. Вот когда я снова вспомнил Ксавье де Кони. Умнейшая голова! Он понимал, что с таким лицом я не мог показаться к невесте. Знакомый аптекарь рассказал мне, что в Рио живет какой-то профессор, который умеет делать сложнейшие операции на лице. Если хотите, может пришить новый нос, губы, заштопать любую дырку на щеке так, что не останется никаких следов. Только операция стоила больших денег. Вы теперь понимаете, сеньор Руи, почему мне нужны деньги из могилы индейского вождя? Десять лет немалый срок, а если к нему прибавить и три года, проведенных в сельве и лепрозории, то и совсем многовато. А бедная Симина ждет меня, я знаю, ждет. В Манаусе у меня уже кое-что лежит в банке, но этого слишком мало, чтобы заплатить профессору за операцию. Очень мало.
