Марина и Сергей Дяченко - Рубеж. Пентакль
– Какая крепость? Нет тут никакой крепости, Григорий! Есть ворота, есть караулка – и стража. А больше ничего!
– А-а-а…
Вид у хлопца был до того растерянный, что я еле удержался от смеха. Смеяться не стоило – сам такой был. Хорошо все-таки, что мне внутрь ходу нет… хорошо.
– Нет тут никакой крепости, – повторил я. – И ты ничего не видишь, чумак! Ничего! Ни стены, ни башен угловых…
Он усмехнулся и кивнул – понял, хвала Святому, благословен Он! Понять-то понял, да знаю я этих молодых! Начнет расспрашивать кого попало, а кто попало пану Станиславу передаст.
– Ладно, Григорий! В первый и последний раз. Услышите – и тут же забудьте…
…О замке можно рассказывать долго. Он не такой и древний, построен лет эдак с полтораста тому назад прежним владельцем этих мест. Кто тут правил, уже забыли, разве что пан Станислав знает. Кто-то из Старых Панов – из тех, что в златотканых кунтушах щеголяли и бриллианты в усы вплетали. Да только не помогли ни стены, ни башни. Когда гетьман Зиновий (да проклянет его Святой, благословен Он, за невинную кровь народа моего!) прислал сюда своих головорезов, замок взяли с ходу, не иначе кто-то из хлопов ворота открыл. Говорят, целую неделю замок горел – вместе со всеми, кто был в нем. Крик стоял – подойти страшно. А потом, как война кончилась, завладел этими землями бывший сотник Петро Мацапура – то ли дед пана Станислава, то ли прадед. Так всегда бывает – сгинули Старые Паны, пришли Новые. Петро Мацапура в мертвом замке жить не стал – дом выстроил, хутор вокруг дома… Так и стояла крепость – не крепость, руины-развалины, пустые и от огня черные, пока батюшка пана Станислава не позвал каменщиков из Полтавы. Долго работали, упорно. Что смогли, сделали. Обещал, говорят, им пан Леопольд битыми талярами миски наполнить. Может, и наполнил, да только сгинули каменщики – отсюда вышли, до Полтавы не добрались. А возле восстановленных ворот стража появилась.
С тех пор и стоит.
Жить пан Леопольд в замке тоже не стал – когда не по европейским краям шастал, заезжал иногда, иной раз на минуту, иной раз на всю ночь. И пан Станислав сюда наведывается. Бывает, в замок гостей привозят – всяких. То девку селянскую, то молодицу, то младеня. Гринев братишка чудом туда не попал – как и пани Сале. Зато другим повезло – попали. Видать, хорошо им там всем живется – еще ни один обратно не попросился! А может, и попросился, да не пустил пан. Любит он гостей!..
Всего этого я рассказывать не стал – ни к чему такое простому сердюку. Только главное: замок этот пана Станислава, бывает он там, а больше и ведать ничего не надо. Придет – пропустить, выйдет – тоже пропустить. А самое важное – не болтать, не спрашивать, не намекать даже.
– Понял ли, чумак?
– Точно так!
Кажется, действительно понял. Вот и хорошо, дольше проживет хлопец!
– Славно, Григорий! Завтра в стражу пойдешь. Как служба, по сердцу?
– По сердцу, пан надворный сотник.
Прозвучало без особой радости. Я вновь поглядел на парня. Да, невесел! Словно с похорон вернулся!
– Что так, чумак? С братом негаразд какой?
Тяжелый вздох. Гринь отвел глаза, губы дернулись.
– И с братом…
Переспрашивать я не стал. Странного братца послал Святой, благословен Он, чумаку! Чуть больше недели он тут, а уже гукает – говорить пытается. И растет – за день, как за десять. Баба, что кормить приставили, через день назад попросилась. Страшно!
Да, страшно. И странно. До сих пор имени у ребятенка нет. Пан Станислав крестить предлагал, попа из Минковки кликнуть, так Гринь не захотел – рано, мол. Ничего себе рано! Если так дальше пойдет, через месяц дите на коня сядет!
Вот и пойми этих гоев!
– Пан надворный сотник! Я… Не знаю, как и сказать…
Да, с парнем неладно. Много на него свалилось, да, видать, не все еще. Недаром говорят: пришла беда, отворяй ворота.
– Вы… Вы спасли меня, пан Юдка. Меня – и братика. Я за вас всю жизнь Бога молить буду!..
Внезапно я почувствовал стыд. Вэй, не моли за меня Святого, благословен Он, хлопец! Не спас я тебя! И братика твоего не спас! Может, лучше бы вам двоим под камнями погибнуть – или с гулящим паном Рио в чужой Сосуд перелиться.
Странно, уже много лет я никого не жалел.
Разучился!
– Беда у меня, пан Юдка! Хату спалили, мамку из домовины выбросили, а теперь…
Слова давались ему с трудом, словно каждое – с гарматное ядро весом.
– Невеста у меня есть… была. Оксаной звать. Сговорились мы с ней, думал, сватов зашлю…
Так-так! Я начал понимать. Бедному жениться – ночь коротка! И то верно: какой гой девку за бесова пасынка отдаст!
Посмеяться бы – да не смешно.
– Никак замуж ее отдают? А, Гриня?!
Он кивнул, в глазах блеснули слезы.
– Отдают! За Касьяна, соседа нашего! Не любит она его, пан Юдка! Да только против отцовой воли не пойдешь, сами знаете.
Знаю ли я? Пожалуй. Матушка долго уговаривала отца бежать из Умани, пока еще можно было. Не уговорила – хоть и знала, что нас ждет. Упрям был отец мой, Иосиф бен-Шимон!
– Свадьба… Завтра играть решили. Последнее воскресенье масляной. Хотят до Великого Поста успеть.
Завтра? Выходит, сегодня шаббат! Вэй, совсем ты грешником стал, Иегуда бен-Иосиф! Сколько же мицв ты нарушил? И можно ли в шаббат посты проверять? Впрочем, в «Мишне» мудро сказано: если нельзя, но очень надо…
Да, не повезло хлопцу! Хотя, как поглядеть. Если договориться с паном Станиславом… Как раз сегодня утром велел он глупых поселян поторопить, чтоб не думали долго. Хотели с Калайденцов начать, но чем Гонтов Яр хуже? А Гринь пану Станиславу нужен, ох нужен! И как сторож при брате, и как верный пес, что любого по хозяйскому слову загрызет.
– Так-так, мой славный пан Григорий. Значит, ты ее любишь, и она не против… Осталось родителей уговорить.
Тяжелый вздох. Чумак отвернулся, рукой махнул.
– Да где тут уговорить, пан Юдка! И раньше не мог, а теперь уж…
Я оглянулся на замок. Не он ли мне мысль подсказал? Даже на стены эти серые смотреть неприятно. Пытался я веки прикрывать, гоня Тени прочь, но ничего не увидел – одна чернота.
– Уговоривать можно по-всякому. Когда словом, когда и шаблей.
Он вздрогнул, резко обернулся. Рука дернулась – словно и вправду за шаблюку схватилась.
