Дмитрий Бондарь - Чужая мечта
— Никогда о таком не слышал, — трудно было поверить в бетон-невидимку, но левитирующий проводник служил весомым подтверждением словам Корня. — Что с Белычем?
— Пуля сквозь правую лопатку прошла, он уже сделал все, что нужно. Артефакт какой-то прикрутил. Говорит — часа через три работоспособность руки восстановится. И еще при падении ногу разодрал сильно, но это мелочи.
Что-то не так было с этой прозрачностью, что-то не совпадало в гладкой теории Петровича. Ладно, сверху Белыча не увидишь — он под козырек кургана заполз, но сбоку-то, если стены абсолютно прозрачные, мы должны были его видеть!
Я поделился своими соображениями с Корнем, на что он, почесав затылок, изрек:
— Действительно, лажа какая-то. С другой стороны, что мы знаем о природе феноменов Зоны? Будем считать это еще одной оптической иллюзией! А то мозги сломаем. Ага?
— Ага, — мне больше нечего было сказать.
— Что там подранок мой?
— Отошел.
Петрович перекрестился.
— Эй, наверху! — Белыч закончил перевязку и теперь смотрел на нас снизу. — Я чего думаю: надо стены здесь прощупать, может вход внутрь отыщется. Макс, спускайся.
Ну да, теперь на какое-то время я оставался единственным полностью работоспособным членом нашей экспедиции. Сейчас начнется: Макс, сделай то, принеси это…
— Давай, Авгур, — подтвердил мою догадку Петрович, — если даже ничего не найдете, его все равно как-то вытаскивать нужно. Веревку не потерял?
— Нет, всё со мной, — я нашел веревку, огляделся, подыскивая к чему бы ее прицепить. На голой вершине — ни деревца, ни валуна. Видя мои метания, Корень в очередной раз едко заметил:
— Какие же вы бестолковые, молодежь. Все нам, старым, делать нужно.
Он взял один конец веревки и аккуратно спустил его Белычу.
— Эй, сталкер, привяжи его там покрепче!
Проводник согласно кивнул, исчез из виду на минуту, потом до нас донеслось:
— Готово!
— А теперь смотри, Макс. — Петрович привязал к свободному концу веревки ставший ненужным АК-74, хорошенько размахнулся и забросил его на противоположный склон кургана.
Веревка натянулась до состояния струны. На всякий случай я её подергал — держалась намертво! Видя моё недоумение, Корень хохотнул:
— Поживи-ка с моё, еще и не тому научишься. Не мучай мозг, там гравиконцентрат.
Быстро он здесь освоился. Ещё пару недель и сам сможет туристов по всяким злачным местам водить.
Белыч встретил меня мрачным настроением, морщась от боли в ноге, проковылял поближе:
— Я здесь посижу, брат, отдохну немного.
— Не напрягайся.
Я осмотрелся: внутри несуществующего — если смотреть с дороги — помещения царил полумрак, лишь под открытым люком светлело пятно падающего света, в углах же было совсем темно. Стены оставались прозрачными, и все, что находилось снаружи, было прекрасно видно, но с сильным затемнением — как в автомобиле с тонированными стеклами. Соседние помещения затемнялись еще сильнее, но все равно оставались различимы — как в скелетах перегородок в компьютерных моделях, когда еще не наложены текстуры. И вместо линий, ограничивающих плоскости — пунктир голубоватых искр. Красиво! В то же время во всей конструкции я на первый взгляд не нашел ни одного дверного проема, ничего похожего на двери, дверцы, люки и вообще любые отверстия! Может, на ощупь будет вернее? Собственно, этим мне и предлагали заняться мои спутники.
Сначала я обошел все помещение по периметру — гладкая стена, потолок без единого следа электропроводки и отверстий под светильники, пол, столь же ровный — все, казалось, было сделано из стекла. Аквариум кубов эдак на сто пятьдесят. И слева, и справа, и под ним виднелись похожие параллелепипеды.
Вход
В том, что вход, который до нас искали очень многие и очень усердно, и который открылся нам сразу, в результате счастливого — здесь Белыч недовольно скривился — стечения обстоятельств, Петрович обнаружил ни много ни мало, но перст божий.
— Вот, — громко сказал он сверху, — вы, два Фомы, не верили в мои молитвы, а что, как не они вызвали явление этого чуда? Сколько здесь было алчущих? И почему путь открылся лишь нам?
— Не открылся еще, — морщась от боли, ответил Белыч. — Племянник вон твой уже битый час стены мацает, как призывник плаксивую невесту, а толку пока не видно.
— Потому что без души дело делает, без молитвы в сердце, — ничуть не усомнившись в правильности своих измышлений, заявил Корень.
— Верно, нужно всем сесть на жопу, помедитировать, глядишь — дверца сама и найдется. Что-то больно много чудес на одну твою молитву ожидаешь, Петрович.
— Не юродствуй, сталкер. Что там у Макса?
— Я ж говорю: все стены здесь облизал — ничего.
— Эй, Авгур! Стены-то толстые?
Я уже бегло осмотрел и ощупал полупроявленный искрами каркас. Внешние стены — метровой толщины монолит с арматурой, внутренние были разными: перпендикулярные к внешней стене — полуметровые, параллельная — в один кирпич. Потолок — полусферический и тоже метровой толщины, а вот межэтажное перекрытие — хлипкое, всего лишь в ладонь — плита-пустотка. Кажется, я начал понимать, что имел в виду «дядя», спрашивая о толщине стен.
— Петрович, если ты имеешь в виду детонирующий шнур, то я сильно против его использования.
— Чего это?
— Чего взрывать? Вот эту стеклянно-электрическую херь? Ты что-то знаешь о её свойствах? Может, эти стены теперь круче титановой брони? Или наоборот — так бабахнет, что пол-Зоны в воронку поместится?
— Максим, не умножай сущностей более необходимого! — Петровича явно понесло в теолого-филосовском направлении. Оккама вот вспомнил. — Попытка — не пытка.
— Петрович, — мне стало смешно, — как думаешь, что сказал пилот Пол Тиббетс, когда освобождался от груза над Хиросимой?
— Мне похеру, что он говорил, прости, Господи. Принимай пакеты.
— Господа, — проводник решил вступить в наш диспут, — право слово, неудобно вас об этом просить, но может быть, просвятите несведущего калеку, о каком взрыве идет речь?
Вместо ответа ему под ноги шлепнулся пакет с Primacord`ом, следом по веревке на карабине скользнул мешочек с электродетонаторами.
— Петрович, — мне все ещё не хотелось прибегать к этому крайнему средству, — ты предлагаешь при подрыве нам здесь побыть?
— Дурной совсем, что ли? — вопросом на вопрос ответил Корень. — Пару метров на дырку — это почти кило гексогена! В закрытом помещении. От вас даже рваных сандалий не останется! Уложите там все нормально и наверх выбирайтесь. И давай, Макс, пошевеливайся: действие твоего имипрапина не бесконечно. Через несколько часов будешь двоих на руках носить, если станешь сейчас притормаживать.
