Ник Перумов - Череп в небесах
– Это вряд ли, – заметил я.
– Но вот это-то уже точно каратели! – голос взводной дрожал, она махнула рукой в сторону оставленных нами кварталов.
Я поднял бинокль. Имперская артиллерия разнесла только самые окраинные строения, дома чуть дальше в глубину уцелели. Я полагал, там не должно остаться ни одного человека, однако равнодушная оптика явила совершенно иную картину. Картину, от которой у меня под шлемом волосы встали дыбом.
Фигурок в обычной повседневной одежде выводили из домов другие фигурки, в имперской броне. Свежей и чистой, в отличие от той, что была на тех, в кого мы стреляли, кого убивали и кто убивал нас. Настоящие каратели.
Да, они выгоняли людей из домов и строили в колонну. Их добычей стали почти исключительно старики да несколько человек зрелого возраста – всего около двух десятков. Предводительствовавший «карантинниками» офицер повелительно махнул рукой, и пленники зашагали прочь из города.
Почему они не убежали? Чего ждали? Или надеялись, что мы ни за что и никогда не пропустим врага во Владисибирск?
Контратаковать? Но с кем, с двумя десятками уцелевших бойцов да двумя танками? Те, почерневшие от гари, с проплешинами на броне, тем не менее вышли из боя без особого ущерба.
И, досмотрев со злым, отчаянным бессилием, как имперцы угоняли моих сородичей, мы только и могли, что дать себе клятву умереть на этом последнем рубеже, но не отступить, да простятся мне эти высокие слова. Однако отсюда мы действительно могли уйти лишь вперёд ногами в похоронной команде, не важно уже, нашей или имперской.
Однако во второй половине дня нас ждал ещё один сюрприз. Если это только можно назвать сюпризом: имперцы применили свой любимый приём.
Десант. Десант с вертолётов прямо в тыл неприятеля, где стреляет каждое окно, мог бы показаться безумием, не окажись он настолько хорошо спланирован, с чисто имперской аккуратностью.
Нас заглушили, начисто. Нам прервали всю связь, а потом город накрыла густая сеть дымовых снарядов. Вечер обратился в непроглядную ночь; облака чёрного дыма содержали в себе и мелкодисперсную металлическую пыль, так, что стали бессильны даже обычные радары. Разом началась атака с фронта, и одновременно над головами скользнули невидимые с земли вертолёты. Наши стреляли наугад, задрав стволы, били в наглухо закутанное тучами небо автоматические зенитки, рвались ракеты в надежде, что головки самонаведения найдут себе цель; и один вертолёт действительно рухнул почти что нам на головы, однако остальные выбросили десантников в самом центре Владисибирска, и город вскипел огнём пополам с кровью, словно ведьмин котёл.
Эфир заполнил жуткий треск, так что едва можно было услыхать своё собственное отделение. На нас обрушился настоящий пламенный ливень; наступавшие каратели просто жгли перед собой всё, что могло гореть, – далеко не все защитники Владисибирска могли похвастаться наличием брони.
Наверное, в те моменты мне полагалось испытывать какие-то высокие чувства. Эмоции, что подхватывают тебя и бросают на веера вражеских пуль, с истинно-безумным презрением к смерти. Но вместо этого в голове у меня крутились совершенно иные мысли: сектора обстрела, огневое взаимодействие, то и дело обрывающаяся связь с танковым вычислителем, блокирование флангов и тому подобное. Мои ребята достойно встретили «карантинников» из 203-й – оставив два десятка тел перед нашей баррикадой и в развалинах вскрытых словно консервным ножом домов, они как будто бы даже отступили – но на самом деле просто перенесли направление удара. А потом я заметил фигурки в имперском камуфляже, что перебежками приближались к нам с тыла, – и понял, что город потерян.
Скользнувший над проспектом беспилотник выплюнул в беззащитный верх танка несколько самонаводящихся кумулятивных бомбочек, и могучий «тигр-7» взорвался изнутри, разломившись надвое. Само собой, никто из экипажа не выжил, мы остались без вычислителя, и поздно было переключаться на вторую машину, потому что покрытый копотью монстр, уже лишившийся и силового щита, и активной брони, медленно отползал сквозь пролом в стене, плюясь огнём в подступающих имперских десантников. Они ответили несколькими выстрелами из гранатомёта, танку перебило гусеницу, я увидел поспешно выбрасывавшихся из люков танкистов с повязками «Свободной Франции» на рукавах. Дай Бог им спастись…
Для нас самих этот бой протекал более-менее удачно – никто не погиб, даже не ранен, хотя броня у всех покрылась роем царапин и оспин от осколков. Но мы оказались отрезаны от своих, и выбираться приходилось через хаос руин…
Владисибирск строился как город-сад, здесь не возводили многоэтажных небоскрёбов, самое большее – дома в четыре-пять этажей, с широкими террасами и галереями, зимними садами (всё-таки на Сибири случалась зима, куда холоднее, чем, скажем, в Новом Севастополе); сейчас всё это горело, рушилось, оплавлялось, проваливалось, оседало. Когда и спереди, и сзади от нас появились имперцы, я скомандовал отход. Не знаю, где там эти заградотряды, но, если они попытаются заступить нам дорогу…
И тут нас наконец достало. И опять – беспилотник. Наступающие, похоже, засекали очаги сопротивления и развешивали над ними «беовульфы». Наш с шипением пронёсся над развороченной крышей, метко плюнув в нас стандартной «беременной жабой» – кассетным боеприпасом, засыпавшим всё вокруг небольшими килограммовыми бомбочками. Две из них, подрулив, угодили в пробоину. Как раз тогда, когда моё отделение проникло внутрь…
…Я шёл первым, сразу за мной – Инга и Костя. Ещё четверо парней и девчат чуть поотстали, и мы трое успели перешагнуть порог, когда полуразрушенная просторная комната, почти зала взорвалась за нашими спинами.
Нас швырнуло на пол, вокруг рушились стены, и, окажись мы за просто декоративной перегородкой, как в большинстве городских апартаментов, по всем нам можно было заказывать панихиду; но, по счастью, прикрывшая нас стена оказалась капитальной, одной из несущих, и она приняла на себя всю ярость взрывной волны. Нас завалило обломками, но броня выдержала, хотя Ингу придавило так, что сама она не могла выбраться.
От остальной четвёрки не осталось даже пепла. Два синхронных взрыва совсем рядом – от них не защитит никакая броня.
Двое моих оставшихся бойцов от потрясения едва держались на ногах. Инга дёрнулась было обратно, в обугленные развалины, я схватил её за руку – мёртвые мертвы, а если мы позволим себе сейчас хоть какие-то сантименты, то умрём тоже, правда, быстро и без мучений.
Уходя, я бросил последний взгляд на почерневшие обломки защитных комбинезонов: бронестёкла шлемов вылетели, и внутри всё было заполнено иссиня-чёрным прахом.
