Дмитрий Казаков - Коллекционер
– …над тобой… и будет! – воскликнул стоявший у входа священник, когда Олег проходил мимо, и проводник понял лишь каждое третье слово.
Надо обязательно выучить местный язык!
С того дня, когда получил карты Москвы и окрестностей, а случилось это девять месяцев назад, начал путешествовать по Центруму. Провел месяц в Хеленгаре, где практиковался в местном наречии, заглянул в Лорею, хотя визит оказался коротким из-за присущего местным тотального недоверия к чужакам, посетил Сурган, но оттуда уехал сам, поскольку не понравилось.
Неделю назад, в начале июля, Олег взял отпуск и решил, что настало время Цада. Друзьям и коллегам сообщил, что убыл за границу, а сам сел на электричку и поехал на северо-запад, в сторону платформы «Головково».
Отыскать приметный холм над Истрой оказалось нетрудно.
Выбравшись из Сердца Мироздания, Олег купил у ближайшего торговца жареного осьминога на палочке и, жуя его жесткие, точно резиновые щупальца, неспешно двинулся в сторону храма Восьми Грехов.
Рикшами, главным местным транспортом, он пользоваться брезговал. Идея того, чтобы другой человек волок тебя на себе, будто раб, вызывала резкое неприятие.
На Лирмор наваливался полуденный зной – душный и тяжелый. Улицы понемногу пустели, горожане разбредались по домам, чтобы переждать в тенечке самое жаркое время.
– Господин! Господин! – Очередной рикша замахал руками, заулыбался просительно.
Но Олег покачал головой, и тот утопал прочь, волоча за собой тележку с зонтом.
Площадь Восьми Грехов, названная в честь стоящего на ней храма, выглядела точно пейзаж кисти фламандского художника – обшарпанное здание с решетками на окнах, ряд палаток уличных торговцев и сам собор, увенчанный красновато-черным куполом. Двери распахнуты, изнутри доносится тягучее песнопение.
Олег поколебался, решая, заглядывать ли в храм, пока там идет служба, но потом решил, что нет смысла ждать, торчать на солнцепеке. Но едва шагнул вперед, как в спину толкнули так, что он едва не потерял равновесие, нелепо замахал руками.
– Ах ты, сука! – Эта фраза вырвалась сама, без участия разума.
– Извините, господин, извините… – заголосили сзади мальчишеским голосом. – Ай!
Олег повернулся. Высокий светловолосый мужчина, одет в парадную форму корпуса Пограничной стражи – светло-зеленый китель, брюки, фуражка, погоны и прочие знаки различия. Лицо у него было спокойное, а пытавшегося вырваться тощего юнца он без видимых усилий держал одной рукой.
– А, добрый день, – проговорил светловолосый на русском, чисто, но с легким акцентом. – Прошу вас, проверьте карманы, ха-ха… Вас пытались слегка обчистить.
Юнец прошипел что-то по-цадски, но пограничник не обратил на это внимания.
– Запросто… Спасибо… – пробормотал Олег, инспектируя свое имущество.
Из правого кармана штанов пропали две серебряные монеты.
– Сейчас он вернет, – заверил светловолосый, узнав об этом, после чего сжал плечо юнца сильнее.
Тот выпучил глаза, запричитал плаксиво, но быстро понял, что это не поможет. Грязная ладошка исчезла в лохмотьях, а когда вернулась, на ней блестели две монеты с изображением цадского монарха. В короне о восьми зубцах, со скипетром в руке.
– Так-то лучше, – сказал светловолосый, возвращая деньги владельцу и ослабляя хватку. – Меня зовут Эрик Витолиньш, и, как я понимаю, я имею дело с соотечественником?
Ну да, и имя прибалтийское, и акцент соответствующий…
Незадачливый воришка вырвался из лап пограничника и рванул прочь, только пятки засверкали.
– Олег, – представился Соловьев и, подумав, назвал фамилию. – Я все заплатил… Три дня назад.
Через несколько часов после перехода наткнулся на патруль из двух веселых, даже вроде бы пьяных латиноамериканцев, которые взяли с него деньги, оформили бумаги и пожелали удачной торговли, даже не заглянув в рюкзак и не подумав обыскать.
Олега, привыкшего к суровым порядкам корпуса Пограничной стражи в Клондале и Краймаре, это несколько удивило.
– Я хоть и в форме, но не на службе, – весело сказал Эрик, – и не будем об этом. Поручик Витолиньш покинул штаб-квартиру, – он указал на то самое обшарпанное здание с решетками на окнах, – и является в данный момент частным лицом. Давно у нас?
– В Цаде второй день, а в Центрум всерьез хожу… – Олег прикинул, – пять лет.
– Торгуешь?
– Понемногу.
Говорить, ради чего он на самом деле посещает этот мир, Олег не собирался никому и тем более новому знакомому. Пусть думает, как и остальные пограничники, что он всего лишь мелкий барыга, таскающий туда-сюда всякое барахло в надежде на прибыль.
На самом деле хорошо зарабатывал дома и недавно даже купил квартиру в Москве, не в центре, конечно, зато у самой станции метро и в очень уютном, тихом районе. Преподавал на кафедре, вел семинары частным образом, чем хорошо зарабатывал.
– Понятно все с тобой. – Эрик заметил, что собеседник напрягся, и примирительно улыбнулся. – Я здесь осел в девяносто первом, сбежал после того, как наша общая родина погибла… – Лицо его помрачнело, кулачищи сжались: надо же, прибалт, не одобряющий развала СССР! – И с тех пор там не бывал… Буду рад узнать последние новости. Предлагаю отправиться в одно приятное место и выпить чего-нибудь освежающего. Идет?
Олег подумал немного и кивнул:
– Пойдем.
Много лет он общался только с торговцами и контрабандистами, почему бы не завести приятеля среди погранцов?
Глава 8
В башне располагалась крохотная караулка со столом, несколькими койками и новой дверью, на этот раз решетчатой. Тускло горела масляная лампа, дощатый пол блестел от грязи, а штукатурка на стенах от сырости кое-где отвалилась, темнели потеки.
Помимо морщинистого монаха тут находился еще один, тоже пожилой, сутулый и одноглазый.
– И ночью, и днем несем мы службу, – забормотал брат Тито, бренча ключами. – Истинно неусыпно.
Насколько Олег помнил, в темницы под Замком Истины его вели другим путем. А это значит, что в подземелья можно попасть разными дорогами, и это лишь одна из них.
Дверь открылась, брат Серджи первым вступил на уводящую вниз, во мрак, винтовую лестницу.
– Не задерживайтесь там, – посоветовал брат Тито, и его напарник, до сего момента не издавший ни звука, разразился дурашливым хохотом.
Они прошли всего с десяток ступенек, когда Лрэн остановился.
– Ого, что это?! – воскликнул он, сунув руку под рясу.
Брат Серджи обернулся как раз вовремя, чтобы рыжий ткнул ему в лицо пульверизатором, тем же самым, что был сегодня использован у церкви Факела Еретиков. Раздалось короткое шипение, молодой инквизитор зашатался, отступил на шаг, глаза его закатились.
