Айзек Азимов - Академия и Земля (сборник)
– Восхитительно! – сказал Тревайз. – Я заказал вторую порцию.
Пелорат последовал его примеру.
Когда был подан похожий на губку, чуть сладковатый десерт и кофе с едва заметным привкусом карамели, они с сомнением покачали головой и добавили в кофе сиропа. Тут уж официант с сомнением покачал головой.
– А что же все-таки произошло в Туристическом Центре? – спросил Пелорат.
– Ты про Компора?
– Не знаю. Просто ты обещал объяснить.
Тревайз осмотрелся. Столик, за которым они сидели, стоял в нише, и в каком-то смысле они были отделены от других посетителей, которых, надо сказать, в ресторане было немало. Общий звук голосов давал прекрасную возможность говорить о чем угодно.
Тревайз вполголоса задал вопрос:
– Не странно ли, что он тащился за нами до Сейшелла?
– Он сказал, что ему помогли его интуитивные способности.
– Что правда, то правда – он действительно в колледже был чемпионом по гиперпространственному преследованию. В его способностях я до сегодняшнего дня не сомневался. Вполне можно допустить, что один человек, обладая определенным мастерством и опытом, зная кое-какие исходные параметры, может определить, как и куда прыгнет другой и где после Прыжка окажется. Но я не могу понять, как можно вычислить, где окажется преследуемый после серии Прыжков. Готовишься ведь только к первому, а все остальные выполняет компьютер. Следящий может оценить и определить траекторию лишь первого Прыжка, но как он может понять, что в это время творится внутри компьютера?
– Но он сделал это, Голан.
– Сделал, вот именно. И добиться этого он мог единственным способом – он заранее знал, куда мы направляемся. Знал, а не вычислил.
Пелорат подумал и сказал:
– Невозможно. Совершенно невозможно, мой мальчик. Откуда ему было знать? Мы сами не знали, куда полетим, пока не взошли на борт «Далекой Звезды».
– То-то и оно. Ну а как тебе нравится этот День Медитации?
– Компор не солгал нам. Я спросил у официанта, и тот сказал, что сегодня действительно такой день. Ты же сам слышал.
– Да, он так сказал, но не сказал же он, что ресторан закрыт? На самом деле, он сказал примерно вот что: «Сейшелл-Сити не вымирает. Да, люди на планете медитируют, но только не в большом городе, где все просвещенные, неотсталые. Это в маленьких городках так. В общем, городской транспорт работает, и на улицах людно – ну, может, не так, как в обычные дни». Вот так он сказал.
– Но, Голан, в Туристический Центр никто не пришел, пока мы там были. Я же видел – никто.
– Я это тоже заметил. Во время беседы с Компором, если помнишь, я встал и подошел к окну, и увидел, что на прилегающих к Центру улицах полно народу и автомобилей, и все-таки ни одна душа в Центр не заглянула. День Медитации – замечательное прикрытие. Мне бы и в голову не пришло подвергать сомнению столь счастливую случайность, позволившую нам побеседовать наедине, если бы я заранее не настроился не верить ни одному слову этого сынка двоих чужеземцев.
– Что же тогда все это значит? – недоумевающе спросил Пелорат.
– Я думаю, Джен, все предельно просто. Что мы имеем? Мы имеем человека, который знает, куда мы отправимся, стоит нам только подумать об этом; человека, способного превратить бойкое общественное место в необитаемое для того; чтобы переговорить с кем-то с глазу на глаз.
– Ты хочешь убедить меня в том, что он способен творить чудеса?
Конечно. Ничего нет удивительного, если Компор – агент Второй Академии и способен управлять сознанием кого угодно, если он способен прочесть мои и твои мысли, находясь в корабле, далеко отстоящем от нашего, если может без труда прошмыгнуть мимо таможенников, если может совершить посадку с помощью гравитационного двигателя, и при этом пограничная служба даже не отваживается предложить ему направляющий радиолуч, если он может настроить сознание людей таким образом, что они не войдут туда, куда хотели бы войти, если ему в этом месте вздумалось с кем-то переговорить с глазу на глаз… Могу повторить все в обратном порядке, – все более печально продолжал Тревайз, – от этого, клянусь, ничего не изменится. Я действительно не летал с ним тогда, после колледжа. Помню, что не захотел. Но не под его ли влиянием не захотел? Наверное, он должен был лететь один. Но куда он летал на самом деле, вот вопрос.
Пелорат отодвинул в сторону стоявшие перед ним тарелки, будто чистое пространство нужно было ему, чтобы лучше сосредоточиться. Оказалось, что только этого и ждал самодвижущийся столик – он тут же подкатился к их столу и подождал, пока на него составят использованную посуду, после чего бесшумно откатился.
– Но это безумие! – прошептал Пелорат. – На самом деле, ничего не случилось такого, что не могло бы произойти естественным путем. Это всегда так. Стоит только в голову прокрасться мысли о том, что кто-то управляет естественным ходом событий, как начинаешь все этим объяснять и никогда не обретешь настоящей уверенности. Послушай, дружочек, это все условно и зависит от интерпретации. Не поддавайся паранойе.
– Поддаваться благодушию я тоже не собираюсь.
– Ну давай посмотрим на все логически. Допустим, он – агент Второй Академии. Зачем ему понадобилось рисковать и вызывать у нас подозрения, опустошая Туристический Центр? Что он такого сказал важного, чтобы этого не могли услышать посторонние, которые все равно были бы заняты своими делами?
– На это ответить легко, Джен. Ему нужно было держать наши с тобой сознания под пристальным наблюдением, вблизи, и он не хотел, чтобы сознания других людей ему помешали.
– Это опять-таки всего лишь твоя интерпретация. Мне кажется, ничего такого особенного он нам не сказал. И вполне логично допустить, что цель разговора была именно такова, как он сказал: объяснить случившееся, извиниться за это и предупредить о грозящей нам опасности. Зачем залезать в дебри?
На дальнем краю стола загорелась щелочка приема кредитных карточек. Тревайз порылся в сумке и вытащил кредитную карточку, выданную в Академии, – она годилась для расчетов по всей Галактике – и опустил ее в щель. Расчет занял несколько мгновений, но Тревайз с врожденной предосторожностью проверил, какая сумма осталась за вычетом причитавшейся за еду, и только тогда убрал карточку в сумку.
Более пристально оглядев теперь уже немногочисленных посетителей ресторанчика, он переспросил полушепотом:
– Зачем лезть в дебри? Зачем? Это не все, о чем он говорил, Джен. Еще он говорил о Земле. Он утверждал, что она погибла, и самым настоятельным образом советовал нам не искать ее, а лететь в Компореллон. Полетим?
– Я как раз об этом и думал, Голан, – признался Пелорат.
– Что, готов лететь туда?
– Ну, сюда мы можем вернуться после того, как обследуем Сирианский Сектор.
– Ну-ну. А тебе не кажется, что вся цель встречи с нами как раз и состояла в том, чтобы увести нас подальше от Сейшелла? Выкинуть куда угодно, лишь бы только нас тут не было?
– Но зачем?
– Не знаю. Послушай: они ожидали, что мы отправимся на Трентор. Ты этого хотел безумно, и очень может быть, что именно на это они и рассчитывали. Отправившись на Сейшелл, я спутал их карты. Возможно, этого они как раз хотели меньше всего, и теперь им остается одно – попытаться отправить нас отсюда куда подальше.
Пелорат был просто убит.
– Но, Голан, зачем им это? Ты только делаешь заявления и ничего не объясняешь. Чем мы им можем помешать на Сейшелле?
– Не знаю, Джен, но мне вполне достаточно того, что они нас тут не хотят. Именно поэтому я остаюсь здесь. И улетать не собираюсь.
– Но… Но… Послушай, Голан, если бы Вторая Академия хотела, чтобы мы улетели отсюда, разве они не могли бы просто настроить наше сознание таким образом, чтобы мы сами захотели улететь?
– Ну, раз уж ты сам об этом заговорил… разве кое-что в этом смысле им не удалось провернуть? – Тревайз прищурился и в упор посмотрел на Пелората. – Ну говори: разве ты не хочешь улететь?
Пелорат ответил Тревайзу удивленным взглядом:
– Но… в общем, мне кажется, что это как бы не лишено определенного смысла…
– Естественно, кажется, раз на тебя определенным образом повлияли.
– Но я не…
– Естественно, ты будешь с пеной у рта клясться, что ничего не было, раз это было.
Пелорат пожал плечами:
– Знаешь, когда ты так говоришь, нет смысла доказывать обратное. И что ты собираешься делать?
– Останусь на Сейшелле. И ты тоже. Без меня тебе с кораблем не управиться, поэтому если Компору и удалось тебя обработать, не того он, голубчик, обработал, кого надо.
– Очень хорошо, Голан. Давай останемся здесь, пока у нас не возникнет независимых причин улететь. Самое худшее для нас, так мне, по крайней мере, кажется, это потерять друг друга. Послушай, дружочек, если бы меня, как ты выразился, «обработали», разве я смог бы сейчас сидеть тут с тобой и говорить так, как говорю?
