Челси Ярбро - Отель Трансильвания
...Я почту за честь быть представленным вам на этом приеме. Возможно, вы пожелаете о чем-нибудь меня расспросить или, быть может, откажете мне. Я знаю одно: все, что бы вы ни решили, будет продиктовано интересами вашей дочери, а не меркантильными соображениями. Хотя, увы, в этом мире молодые люди очень часто становятся чем-то вроде разменной монеты в руках корыстолюбивых родителей, преследующих сиюминутные цели и не заботящихся о ценностях высших.
Не молю вас о снисходительности, но смиренно прошу дать мне понять, смею ли я надеяться. Главным для меня, как, конечно же, и для вас, является благополучие вашей дочери.
С наипочтительнейшими пожеланиями всего наилучшего имею честь пребывать вашим покорным слугой,
Самсон Жильбер Эгилъ Николь Эррио Ив, маркиз де Шеню-Турей".
ГЛАВА 3
Парадные двери особняка д'Аржаньяков были призывно распахнуты, в холле коридором выстроились лакеи, принимающие плащи и шляпы гостей. Приглашенные начали прибывать, когда часы пробили девять. Все помещения первого этажа дома сияли, всюду - в дополнение к люстрам - установили напольные канделябры, источавшие мягкий мерцающий свет.
Мадлен стояла рядом с графиней, улыбаясь входящим. Щеки девушки порозовели от возбуждения. Ее роскошное платье со смелым вырезом и прошнурованными до локтей рукавами имело цвет платины, драгоценные камни, его осыпавшие, вспыхивали мириадами крошечных огоньков. Искусная вышивка, покрывавшая каждую пядь парадного туалета Мадлен, изображала морские волны и резвящихся в них тритонов и нимф, нижняя юбка из светлого атласа была отделана жемчугами. Локоны в два ряда обрамляли прелестное личико юной красавицы, шею ее облегало великолепное ожерелье, набранное из сапфиров и турмалинов.
Пышное темно-синее платье графини чуть колыхалось и очень ей шло. Впрочем, три ряда кружев, украшавших его корсаж, странно напоминали о модах прошлого века. Точно такие же кружева шли по краю нижней юбки владелицы дома, они же мерцали и в ее напудренных волосах, охваченных плотной сеткой. Из драгоценностей на ней были лишь золотые браслеты с крупными бриллиантами безупречной огранки.
Маркиз де Монталье находился тут же. Бархатный, красновато-коричневый, хорошо пошитый костюм сидел на нем очень недурно, однако делал его похожим на ментора. Впрочем, лицо маркиза лучилось от удовольствия, что с лихвой возмещало консервативность наряда.
Гости все шли и шли непрерывным потоком и часам к десяти заполонили весь дом. Клодия удовлетворенно вздохнула и улыбнулась Мадлен. Девушка улыбнулась в ответ и тихо о чем-то с ней заговорила, но вдруг, прервавшись на полуслове, повернулась к дверям.
- Сен-Жермен! - воскликнула непроизвольно она и, спохватившись, присела в озорном реверансе.
Граф глубоко поклонился девушке, поймал в поклоне ее руку и с безупречной учтивостью запечатлел на ней вежливый поцелуй.
- Дорогая, нельзя быть такой красивой. У меня перехватывает дыхание, я восхищен. Мадлен просияла.
- Вы и сами выглядите просто отменно. Эти лягушки на вашем плаще очень милы. В ответ на дерзость граф улыбнулся.
- Я всего лишь старался вам угодить.
- И двойные подвязки! Полагаю, они войдут в моду,- сказала девушка, откровенно любуясь гостем. В своем черном наряде он был безусловно хорош. Волосы, равномерно напудренные, уложены волнами, ложные петли на широких манжетах отделаны серебром. Крошечные фигурки фениксов, возрождающихся из пепла, покрывали камзол Сен-Жермена, по черному полю его жилета мчался к охотнику темно-красный единорог. Но особенной похвалы в этом костюме заслуживали, несомненно, подвязки. Двойные и серебристые, они выгодно контрастировали с черным шелком чулок графа, их рубиновые застежки пылали, как вишенки, перекликаясь с волшебным свечением большого рубина, утопавшего в кружевах, драпирующих грудь. Темные глаза графа остановились на Мадлен, и сердце ее замерло, чтобы через секунду заколотиться в бешеном ритме.
Но граф уже поворачивался к маркизу де Монталье. Он почтительно поклонился и произнес:
- Я граф Сен-Жермен. Имею ли я честь обращаться к отцу мадемуазель де Монталье?
- Да, сударь, это я,- ответил маркиз. Наружность нового гостя располагала к себе, но... не чересчур ли свободны его манеры?
- Рад нашей встрече. Я много лестного слышал о вас. Для меня большая честь познакомиться с человеком, пользующимся таким уважением среди своих близких.
Маркиз озадаченно глянул на собеседника
- Вы очень любезны, сударь, но, боюсь, я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать.
Сен-Жермен мысленно усмехнулся. Провинциал вовсе не глуп, но разумом косен, если его настораживает простой комплимент.
- Нередко случается, что людей, которых превозносит молва, вовсе не хвалят те, кто их знает получше. И потому истинного почтения достоин лишь тот, о ком даже домашние отзываются с уважением.
Робер де Монталье поклонился и в мыслях решил, что граф безвреден. Болтун, иностранец, космополит, и к тому же - немолод. Мадлен, конечно, смотрит ему в рот, но большой беды в этом нет.
- Всем людям свойственно ошибаться,- ответил он - Но, согласен, хула со стороны близких нам людей неприятней, чем любая иная.
- Я не потерплю на своем празднике околофилософских дискуссий,- громко заявила Мадлен.- Скоро мы все отправимся танцевать. Думаю, граф Жервез не откажется вести меня в первом танце.- Она обернулась к Сен-Жермену.- А на какое время назначена опера?
Маркиз вытаращил глаза, изумленный бесцеремонным поведением своего чада, но Сен-Жермен лишь усмехнулся:
- Мы начнем ровно в полночь, так что не беспокойтесь, мадемуазель, наше домашнее представление танцам не помешает.
Глаза Мадлен вспыхнули.
- Ах, я уже умираю от любопытства! Вы ничего не хотите мне рассказать?
- Если графу и угодно сносить твои дерзости, милая, то я, признаться, от них не в восторге,- обрел наконец дар речи Робер и обратился к Сен-Жермену.- Даже добрые урсулинки, обучавшие эту негодницу, порой сетовали на ее порывистость и упрямство.
- Будь у меня дети,- возразил Сен-Жермен с деликатной улыбкой,- я бы желал, чтобы их отличала та живость, что свойственна мадемуазель де Монталье.
Маркиз облегченно вздохнул. Граф, оказывается, бездетен. Вот почему, собственно, его и тянет к Мадлен.
- Благодарю,- произнес он, поворачиваясь к дверям, и застыл как пораженный громом. К ним подходил еще один припозднившийся гость.
Холодные выпуклые глаза ощупали ошеломленного Монталье. Гость усмехнулся.
- Прошу прощения за опоздание, но приглашение графа я получил только сейчас.
Сен-Себастьян склонился к руке Клодии.
- Мадам, клянусь, я очарован. Весь его облик, казалось, дышал высокомерием и презрением. Крикливый, расшитый золотой нитью камзол слепил всем глаза, в нем читался открытый вызов. Небрежно поклонившись потерявшему дар речи маркизу, барон обмахнулся кружевным носовым платком.
