Федор Кабарин - Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)
— Ты опять со своей моралью, — сердито огрызнулась Алла. — Не учи, пожалуйста. Я сама знаю, как себя вести в обществе.
Следующий квартал они прошли молча. В воротах парка Алла дёрнула подругу за рукав и шепнула:
— За нами наблюдают двое! Наверное, твой с товарищем.
Агнесса опасливо взглянула в ту сторону, пожала плечами и ответила так же шёпотом:
— Не знаю. Совсем не знакомые. — На аллее нижней террасы они остановились у беседки, густо увитой хмелем.
— Посидим здесь, Алла.
— А когда на яхте кататься? — и, догадавшись, добавила оживлённо: — А, свидание назначено здесь. Да? Ну что ж, посидим, подождём.
Они присели на скамейку. В то же время, в одну из беседок неподалёку от них вошли те двое мужчин, которых Алла приметила ещё у ворот парка. Один из них, раздвинув ветки, толкнул локтем товарища:
— Вон та, чёрненькая, в белом берете…
— Вижу, а другая?
— Наверно, подруга… Ты тут понаблюдай, Коля, а я схожу предупредить капитана.
Их ведь ждут около водной станции.
Проводив товарища взглядом до набережной, Николай закурил и стал наблюдать за беседкой, в которой сидели Агнесса с Аллой. Минуты через две вдали показались две мужские фигуры. Одна свернула к набережной, другая остановилась около беседки, приветствуя девушек. Вскоре вернулся товарищ Николая.
— Всё в порядке. Глиссер готов. Аня и Валя ждут, — сообщил он.
— Минут десять тому назад, — сказал Николай, — в беседку вошёл неизвестный. На Митчелла не похож.
Пока они разговаривали, из беседки вышла Агнесса. Заметив её уже внизу, на набережной, Николай дёрнул товарища за рукав.
— Смотри: прозевали!
— Тихо, без паники. Наблюдай за беседкой.
Белый берет Агнессы промелькнул за высоким конусом цветочной клумбы и скрылся в тенистой аллее, идущей к ресторану водной станции.
— Пошли. Этого субъекта нужно взять, до выяснения.
— А Краус?
— Она уже в поле зрения капитана. Вон Валя и Аня идут сюда. Значит, всё в порядке: Агнесса Краус зашла в ресторан.
Они вышли из беседки, закурили и направились навстречу приближающимся девушками.
У беседки, в которой сидели неизвестный и Алла, загородили дорогу Вале и Ане.
— Скучаете, девушки? — осведомился Николай.
— А вам какое дело? — отрезала Валя, смерив его недовольным взглядом. — Идите своей дорогой.
— Идёмте отсюда, — шепнула Алла незнакомцу. — Они такие приставалы. Я уж знаю.
Заметив, что Алла и незнакомец поднялись, Аня потянула Валю за руку к освобождающейся беседке. Николай с товарищем направились за ними, приглашая покататься на глиссере. Поравнявшись с вышедшим из беседки незнакомцем, товарищ Николая загородил ему дорогу и бросил отрывисто:
— Ваши документы!
— Я… я ничего… Я первый раз её вижу, — растерянно проговорил незнакомец. Он посмотрел на направленные в его сторону пистолеты и медленно поднял руки.
Николай быстрыми движениями обыскал его и, убедившись, что оружия нет, сказал коротко:
— Идите к выходу. Не оглядываться!
Когда незнакомец удалился в сопровождении молодых людей, Алла проговорила растерянно:
— И что им нужно от человека?..
— Вы его знаете? — спросила Валя.
— Откуда? Первый раз вижу. Принёс Агнессе записку. Ну, и разговорился со мной.
Агнесса ушла на свидание. А мы сидели, поджидали её. И вдруг эти…
— А где же Агнесса?
В эту минуту в другом конце парка раздался выстрел, второй, третий. Послышался повелительный окрик: «Стой!..» Подошла Агнесса, бледная, молчаливая. Алла бросилась к ней:
— Что случилось? Почему ты так побледнела?
— Ничего. В меня стрелял… Тяжело ранил капитана… Сбежал, негодяй…
Алла словно онемела от неожиданности. Она с усилием проглотила слюну, не сводя мигающих глаз с подруги. Потом произнесла приглушенным голосом:
— Боже мой, всё перепуталось в моей головушке — ничегошеньки не понимаю.
Агнесса взяла её под руку.
— Пойдём, Алла. Освежимся.
Они спустились по ступенькам набережной и скрылись за бетонной стеной.
На другой день Агнесса Краус не вышла на работу. Пережитое накануне нервное потрясение дало себя знать. Утром поднялась температура. Решила пойти к врачу.
Возвратившись из поликлиники, легла в постель, приняла порошки и вскоре уснула.
К вечеру пришла её навестить Алла. Постучав в дверь, Алла не вошла, а ворвалась в комнату, наполнив её своим звонким голосом.
— Едва скоротала день, считала минуты. Кончила работу и сразу к тебе. Ты заболела, Агнесса?..
Услышав позади себя за шкафом движение, Алла обернулась. В притворе мелькнула пола серого плаща. Кто-то снаружи повернул ключ в двери. Алла пожала плечами.
Осторожно шагнула вглубь комнаты, заглянула за ширму и дико закричала:
— А-а-а!
На кровати с запрокинутой головой, в луже ещё не остывшей крови лежала Агнесса.
На простыне, одеяле — всюду следы крови. Алла не помнила, как она бросилась к двери, как кричала душераздирающим голосом. На крик сбежались соседи, открыли дверь. Но убийцы уже и след простыл…
ГЛАВА XXIV
ПОВЕЛИТЕЛЬ ТУЧ
— С новостями? — сухо спросил Галаджи вошедшего полковника Вересаева.
— И весьма любопытными…
— Днём в пионерском саду дети заметили щегла, запутавшегося в ветвях акации. К ноге была привязана записка. Вот она.
Генерал внимательно прочёл содержание: «Нахожусь нижнем этаже. Из окна сквозь световую рекламу вижу половину креста собора.
Зинаида Кремлёва».
— Где, по-вашему?
— Рядом со зданием института «Главцитруса».
— Какие меры приняты?
— Установлено наблюдение. Готовимся к операции.
— Хорошо. Продумайте детали операции.
— Есть продумать детали.
— Майор Споряну, — доложил адъютант.
— Просите. А вы, Вересаев, торопитесь, но учтите всю щепетильность проведения операции. Надо проделать тонко, деликатно… Заходите, заходите, Антон Савельевич. Мы уже закончили. Ну, здравствуйте. Как дела?
— Вам, товарищ генерал, должно быть понятно мое состояние.
— Знаю. Рассказывайте, что вам известно?
Генерал Галаджи внимательно выслушал Споряну и успокаивающе сказал:
— Нет, вы думаете не то. Их интересует не красивая женщина, а дочь учёного, вернее, сам секрет изобретения. Тут даже к Зосиму Лукичу уже подкатывались, но этот слабонервный прибежал, а сказать толком ничего не может. Не помнит ни лица человека, ни его внешних признаков. Забыл даже, во что тот был одет… В общем не тужите, Антон Савельевич.
— Не тужить… Разве вам, Сильвестр Антонович, не понятно мое состояние?..
