Дэрил Грегори - Пандемоний
— Ему нет конца, — произнес он, — этому ужасу нет конца. Так дальше жить нельзя, Дэл. Мы не можем существовать бок о бок с монстрами.
Позади нас, где-то посередине пирса, появилась чья-то рука и ухватилась за край деревянного настила. Мгновение — и Шуг выскочил на пирс и издал громкий рык.
— Хватит! Прекратите! — закричал я.
Впрочем, было трудно понять, к кому обращен мой призыв. К ним обоим. Ко всем, кто здесь был.
— Извини, Дэл, — покачал головой Штольц. — Так дальше жить нельзя.
Он рывком поставил меня на ноги, после чего перебросил спиной вперед через свою ногу. На какое-то мгновение я завис в воздухе, глядя назад: Штольц на краю пирса слегка согнулся в броске, глаза устремлены на меня. Позади него гигантский силуэт Шуга, надвигавшегося на командира «Лиги людей».
Штольц не удержал меня, и я рухнул в озеро. Ледяная вода тотчас обволокла меня; я негромко вскрикнул и закашлялся. Я бился по воде, стараясь высвободить связанные за спиной руки, однако пластиковые наручники не поддавались. Батарея питания своей тяжестью увлекала меня все дальше вниз, в черную пучину вод.
Я ничего не видел вокруг, кроме этой черноты, ничего не чувствовал, кроме холода. Ужас был чем-то вроде белого шума, треска статических помех в эфире. Я пытался заглушить его своим немым криком. Сначала я выкрикивал что-то вроде «Черт!», но затем переключился на заклинание «Шуг меня спасет! Шуг меня спасет!».
Я коснулся дна, коснулся задницей, и дно тотчас ушло куда-то прочь. Я начал погружаться в ил и придонную грязь, как глубоко — не знаю. Меня вновь охватила паника. Я извивался, пытался поднять ноги, однако дело кончилось тем, что я перевернулся на грудь. Я лежал, уткнувшись лицом в склизкую грязь, и дрожал от омерзения и ужаса. Нет, только не это! Я не могу умереть, задохнувшись илом.
Я бился и извивался словно рыба. В конце концов мне удалось перевернуться на бок. Я приподнял голову и слегка потряс, чтобы стряхнуть налипшую на лицо грязь.
Когда я открыл глаза, то ничего не увидел. Вокруг, куда ни глянь, простиралась все та же чернота. И гробовая тишина.
Ни плеска воды над головой, ни белого силуэта Тоби, который, по идее, должен был прийти на мое спасение. Нет, Шуг не собирался меня спасать.
Шуг — монстр, озерное чудовище. Такая у него работа. Он должен пугать людей, убивать их, подвергать кровавым ритуалам. Он не спасает людей. Как не снимает кошек с деревьев, не тушит пожаров, не помогает в азартных играх. Это не входит в его обязанности независимо от того, сколько рыбин вы прибьете к двери. Предполагается, что если сделать знак, то ангел смерти обойдет ваш дом стороной. Ангел смерти не вытаскивает вас из омута, не вспарывает сталь двери вашей раздавленной всмятку машины, не выносит вас из ущелья. Потому что он — ангел смерти, черт его побери.
Грудь горела огнем, в ушах ухал паровой молот. Мне потребовались все силы, чтобы плотно сжать губы. Я попытался обнаружить в воде хоть какое-нибудь движение — пусть это будет не Шуг, так Лью, которому каким-то чудом удалось сбежать от боевиков «Лиги». Лью, ну давай же! Вот он бежит через лес, вот взлетел на пирс, вот прыгает в воду…
Ага, а вот и он. Рядом со мной возник подрагивающий круг бездонной черноты…
Черный колодец.
На моих глазах он словно расцветал, делаясь все шире и ближе ко мне, закрывая собой все остальное… Этакая рваная дыра в бездонной черноте, извивающийся тоннель, от которого в разные стороны протянулись боковые проходы, и в конце каждого из них как будто затаилось нечто… Его разверстая пасть уже дрожала надо мной, или же это я повис над ней, готовый рухнуть в нее под действием силы тяжести. Возможно, она приготовилась всосать меня словно в черный водоворот. Это была дверь, нет, скорее даже ворота, которые куда-то вели. То ли в объятия смерти, то ли в клетку в моей голове, внутри которой был заточен Хеллион, то ли в некий фальшивый рай, порождение затемненного недостатком кислорода сознания. Впрочем, какая разница куда. По крайней мере это было нечто новое.
Я прекратил бесполезные телодвижения и рухнул в колодец.
10
О боже, ты его застрелил? Командир не давал распоряжений…
Заткнись, Бертрам! Я даже пальцем не притронулся к нему, черт бы его побрал!
Ради бога, подними его, подтяни стул выше…
Ничего не понимаю. Дэл никогда не говорил, что его брат эпилептик…
Да заткнитесь вы все, кому сказано! Неужели вам непонятно, что все это фокус? Не подходите к нему, слышите!
Никакой это не припадок!
Прошу вас, придержите ему голову, иначе он…
Что она там сказала?
Я чувствовал его. Там, в темноте, я протянул к нему руку. Я протянул руку и схватил…
Свет.
Пространство ковра, оно протянулось, подобно бескрайней равнине.
Голоса: О'Коннел, Луизы, Бертрама, кого-то еще.
Кому говорят, не подходите даже близко к нему!
Появляются черные ботинки, огромные, как дом. Гигантская рука.
Еще один мужской голос, на сей раз ближе: если это фокус, то мы испепелим вас тазером. Вы меня поняли? Ты можешь говорить?
я…
Голос Лью, отдающийся странным эхом, словно кто-то слишком громко включил микрофон в небольшой комнате.
Я тону, произнес его голос.
Он боролся, пытался сбросить меня с себя, я же вцепился в него мертвой хваткой, вроде той, какой он обычно сжимал меня под конец наших с ним борцовских поединков.
Руки его были заведены за спину, запястья, схваченные твердым пластиком, соприкасались.
Напрягись.
Лью напряг мышцы рук.
— Ты не тонешь, — произнес охранник. — Ты просто упал навзничь…
Потяни.
Руки резко разомкнулись. Пластик треснул. Руки пронзила боль.
Не обращай внимания на боль. Хватай его.
Одна рука ухватила охранника за щиколотку и потянула. Хрустнули мелкие кости. Охранник с воплем рухнул на землю.
А теперь вставай.
Картина перед моими глазами покачнулась. Верзила в черном камуфляже открыл огонь. Из тазера вылетела стрела и во что-то впилась. Верзила вновь нажал на спусковой крючок. Выражение его лица изменилось — теперь на нем читалась не злость, а растерянность.
Врежь ему.
Удар кулака — и стрелявший отлетел к стене. Фотографии в рамках полетели на пол, стекла разбились вдребезги.
Бертрам, по-прежнему в шлеме и с батареей питания на спине, похоже, пребывал в состоянии шока. Глаза его были прикованы к человеку в черном, который только что рухнул на пол, ударившись о стену. Луиза вжалась в диван. Сидевшая рядом с ней О'Коннел поджала губы. Это выражение могло означать что угодно: страх, потрясение, ярость.
