Рэй Брэдбери - Сборник 2 ЧЕЛОВЕК В КАРТИНКАХ
Эттил покачал головой.
— Они не притворяются. И все-таки у меня такое чувство, будто нас бросили в чан с кислотой и мы растворяемся, превращаемся в ничто. Мне страшно. — Он нацелил мозг на толпу, силясь нащупать ее настроение. — Да, они и вправду к нам расположены, у них это называется "на дружеской ноге". Это огромное сборище самых обыкновенных людей, они равно благосклонны, что к собакам и кошкам, что к марсианам. И все же… все же…
Оркестр сыграл "Выкатим бочонок". Компания "Пиво Хейгенбека" (город Фресно, штат Калифорния) угощала всех даровым пивом.
Марсиан начало тошнить.
Их неудержимо рвало. Даровое угощение фонтанами извергалось обратно.
Давясь и отплевываясь, Эттил сидел в тени платана.
— Это заговор… гнусный заговор… — стонал он и судорожно хватался за живот.
— Что вы такое съели? — над ним стоял Военный наставник.
— Что-то непонятное, — простонал Эттил. — У них это называется кукурузные хлопья.
— А еще?
— Еще какой-то ломоть мяса с булкой, и пил какую-то желтую жидкость из бочки со льдом, и ел какую-то рыбу, и штуку, которую они называют пирожное, — вздохнул Эттил, веки его вздрагивали.
Со всех сторон раздавались стоны завоевателей-марсиан.
— Перебить подлых предателей! — слабым голосом выкрикнул кто-то.
— Спокойнее, — остановил Наставник — Это просто гостеприимство. Они переусердствовали. Вставайте, воины. Идем в город. Надо разместить повсюду небольшие гарнизоны, так будет вернее. Остальные ракеты приземляются в других городах. Пора браться за дело.
Солдаты кое-как поднялись на ноги и растерянно хлопали глазами.
— Вперед шагом… марш!
Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!
Городок, весь белый, дремал, окутанный мерцающим зноем. Все раскалилось — столбы, бетон, металл, полотняные навесы, крыши, толь — все дышало жаром.
Мерный шаг марсиан гулко отдавался на улицах.
— Осторожней! — вполголоса предупредил Наставник.
Они проходили мимо салона красоты.
Внутри украдкой хихикнули.
— Смотрите!
Из окна выглянула медно-рыжая голова и тотчас скрылась, будто кукла в театре марионеток. Блеснул в замочной скважине голубой глаз.
— Заговор, — шептал Эттил. — Так и знайте, это заговор!
В жарком воздухе тянуло духами из вентиляторов, что бешено кружились в пещерах, где под электрическими колпаками, точно какие-то морские дива, сидели женщины — волосы их закручивались неистовыми вихрями или вздымались, будто горные вершины; глаза то пронизывали, то стекленели, смотрели и тупо и хитро; накрашенные рты алели как неоновые трубки. Крутились вентиляторы, запах духов истекал в неподвижный знойный воздух, вползал в зеленые кроны деревьев, исподтишка окутывал изумленных марсиан.
Нервы Эттила не выдержали.
— Ради всего святого! — вдруг закричал он. — Скорее по ракетам — и домой! Эти ужасные твари нас погубят! Вы на них только посмотрите! Видите, видите? Эти женщины в стылых пещерах, в искусственных скалах — злобные подводные чудища!
— Молчать!
Только посмотрите на них, думал Эттил. Ноги как колонны, и платья над ними шевелятся, будто холодные зеленые жабры.
Он снова закричал.
— Эй, кто-нибудь, заткните ему глотку!
— Они накинутся на нас, забросают коробками шоколада и модными журналами, их жирно намазанные, ярко-красные рты оглушат нас визгом! Они затопят нас потоками пошлости, все наши чувства притупятся и заглохнут. Смотрите, их терзают непонятные электрические машины, а они что-то жужжат, и напевают, и бормочут! Неужели вы осмелитесь войти к ним в пещеры?
— А почему бы и нет? — раздались голоса.
— Да они изжарят вас, потравят, как кислотой, вы сами себя не узнаете! Вас раздавят, сотрут в порошок, каждый обратится в мужа — и только, в существо, которое работает и приносит домой деньги, чтоб они могли тут сидеть и пожирать свой мерзкий шоколад. Неужели вы надеетесь их обуздать?
— Конечно, черт побери!
Издалека долетел голос — высокий, пронзительный женский голос:
— Поглядите на того, посередке — правда, красавчик?
— А марсиане в общем-то ничего. Право слово, мужчины как мужчины, — томно протянул другой голос.
— Эй вы! Ау! Марсиане! Э-эй!
Эттил с воплем кинулся бежать…
Он сидел в парке, его трясло. Он перебирал в памяти все, что видел. Поднимал глаза к темному ночному небу — как далеко он от дома, как одинок и заброшен! Даже и сейчас, сидя в тишине под деревьями, он издали видел: марсианские воины ходят по улицам с земными женщинами, скрываются в маленьких храмах развлечений, — там, в призрачном полумраке, они следят за белыми видениями, скользящими по серым экранам, и прислушиваются к странным и страшным звукам, а рядом сидят маленькие женщины в кудряшках и жуют вязкие комки резины, а под ногами валяются еще комки, уже окаменевшие, и на них навеки остались отпечатки острых женских зубов. Пещера ветров — кинематограф.
— Привет!
Он в ужасе вскинул голову.
Рядом на скамью опустилась женщина, она лениво жевала резинку.
— Не убегай, — сказала она. — Я не кусаюсь.
— Ох! — вырвалось у Эттила.
— Сходим в кино? — предложила женщина.
— Нет.
— Да ну, пойдем, — сказала она. — Все пошли.
— Нет, — повторил Эттил. — Разве вам тут, на Земле, больше нечего делать?
— А чего тебе еще? — она подозрительно его оглядела, голубые глаза округлились. — Что же мне, по-твоему, сидеть дома носом в книжку? Ха-ха! Выдумает тоже!
Эттил изумленно смотрел на нее, спросил не сразу:
— А все-таки чем вы еще занимаетесь?
— Катаемся в автомобилях. У тебя автомобиль есть? Непременно заведи себе новый большой "подлер-шесть" с откидным верхом. Шикарная машина! Уж будь уверен, у кого есть "подлер-шесть", тот любую девчонку подцепит! — и она подмигнула Эттилу. — У тебя-то денег куча, раз ты с Марса, это уж точно. Была бы охота, можешь завести себе "подлер-шесть" — и кати, куда вздумается, это уж точно.
— Куда, в кино?
— А чем плохо?
— Нет-нет, ничего…
— Да вы что, мистер? Рассуждаете прямо как коммунист! — сказала женщина. — Нет, сэр, такие разговорчики никто терпеть не станет, черт возьми. Наше общество очень даже мило устроено. Мы люди покладистые, позволили марсианам нас завоевать, даже пальцем не шевельнули — верно?
— Вот этого я никак не пойму. Почему вы нас так приняли?
— По доброте душевной, мистер, вот почему! Так и запомни, по доброте душевной!
И она пошла искать себе другого кавалера.
Эттил собрался с духом — надо написать жене; разложил бумагу на коленях и старательно вывел: "Дорогая Тилла!… Но тут его снова прервали. — Чуть не под носом застучали в бубен, пришлось поднять голову — перед ним стояла тщедушная старушонка с детски круглым, но увядшим и сморщенным личиком.
