Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата
Поев, мужчины подошли к ней. Герта принялась отбиваться связанными руками. Они захохотали, начали швырять её туда-сюда, тискать, срывать с неё одежду. Однако для последнего оскорбления, последнего унижения им не хватило времени. Нет, насилие над ней совершил другой — КТО-ТО ИЗ ЕЕ СОПЛЕМЕННИКОВ!
Мысль эта согрела Герту и придала ей сил, что было очень кстати, поскольку солнце уже скрылось за склоном и поднялся холодный ветер.
Те, кто издевался над ней, тоже погибли, пали под Ударами меча или сражённые копьём. А находившаяся в полуобморочном состоянии девушка вдруг ощутила на себе тяжёлое тело; крепкие, сильные руки не давали ей шевельнуться.
Она не видела лица насильника, зато разглядела (и картина эта осталась в памяти, словно выжженная огнём) браслет на запястье, когда рука мужчины надавила ей на горло, чтобы лишить сознания.
Придя в себя, она обнаружила, что осталась одна. Кто-то набросил на неё плащ. Неподалёку стояла лошадь. И кругом на снегу валялись трупы. Герта никак не могла понять, почему её не убили тоже. Быть может, насильнику пометали его товарищи? Как бы то ни было, в первый момент она решила остаться тут, пока не замерзнёт. Но потом в девушке взыграла кровь предков и заставила её подняться с земли. Где-то в Долинах живёт человек, который сначала спас её, а потом похитил то, что может быть отдано лишь по доброй воле. Ей надо выжить — хотя бы для того, чтобы погубить этого человека.
Потом, поняв, что носит под сердцем новую жизнь, Герта испытала ещё одно искушение — поступить так, как ей настойчиво советовали, избавиться от плода. Но не осмелилась. Пускай ребёнок зачат не по-доброму, но частью он принадлежит ей. Затем она вспомнила про Гуннору и про то, что волшебство может помочь. Именно поэтому удалось ей не поддаться Куно, не испугаться его животной ярости.
Она жила двумя мыслями, она цеплялась за них с упорством отчаяния: ребёнок, которого она носит, должен принадлежать ей одной, а тот, кто никогда не станет его отцом, должен получить своё. И вот теперь, когда Гуннора дала ей первое, она идёт за вторым.
Наступила ночь. Герта выбрала местечко среди камней, где можно было укрыться от ветра, и зарылась в сухие листья. Должно быть, она заснула, ибо открыв глаза, недоумённо огляделась, не понимая, где находится. А потом ощутила то, что её пробудило. Сам воздух вокруг был каким-то не таким, в нём чувствовалось напряжение.
Герта встала и, опираясь на копьё, вышла на дорогу. В лунном свете перед собой она увидела гладкий, нетронутый снег. За спиной чернели ямки её собственных следов. Девушка двинулась на огонёк.
Вдалеке что-то слабо светилось, причем это явно был не костёр и не факел. А вдруг это — конец её исканий?
Старая Дорога сузилась, с неё исчезли всякие препятствия. Потыкав снег перед собой — нет ли под ним трещин, — Герта устремилась на огонёк.
Внезапно из темноты поднялись высокие тени: длинными рядами поперёк дороги выстроились камни. Между камнями внешних рядов зияли широкие проходы, тогда как камни внутренних рядов стояли очень близко друг от друга. Дорога уводила в один из проходов.
На верхушке каждого из камней покоился маленький конус света, как будто это были не скалы, а гигантские свечи. Свет их был холодным, голубым вместо оранжево-красного, какой бывает у настоящих свечей.
Луна куда-то пропала, хотя Герта вовсе не была уверена, что вошла под крышу или под навес.
Она миновала три ряда камней, затем ещё четыре, и с каждым рядом промежутки становились всё уже, так что седьмой ряд представлял собой сплошную стену. В стене были ворота, и к ним бежала дорога, превратившаяся теперь в тропинку.
Герте почудилось, будто её влечёт невидимая или непреодолимая сила. Ноги её словно приклеились к тропинке, и это не она шла, а тропинка перемещалась вместе с ней.
Миновав последнюю стену, девушка очутилась на огороженной со всех сторон скалами площадке. Посреди площадки виднелось нечто вроде каменной изгороди, в каждом из углов которой на уровне земли горел огонёк. Герта остановилась; она не могла ни идти дальше, ни вернуться назад.
За изгородью возвышалось пять зелёных валунов. Они посверкивали в колдовском свете, точно громадные бриллианты. Верхушки валунов были плоскими, и на них сидели те, кто поджидал Герту.
Кого она надеялась встретить, Герта сама не знала. Но существа, представшие перед ней, были настолько чужеродными для человека, что она ничуть не испугалась, а только безмерно удивилась: как в том мире, где обитают люди, могут существовать этакие твари. Теперь-то она поняла, почему молва окрестила их жабами, — это было самое близкое сравнение, доступное человеческому уму.
Они сидели, нахохлившись, на валунах, опираясь на поверхность камней всеми четырьмя лапами. От жаб в них было одно название. Округлое брюшко, по сравнению с которым четыре ноги кажутся слишком худыми и тонкими. Шея начисто отсутствует, и голова переходит прямо в узкие плечи. Сама голова — массивная, с большими золотистыми глазами, расположенными высоко на лишённом волос черепе. Щёлочка вместо носа; крупный рот над почти незаметным подбородком.
«Привет тебе, ищущая…»
Слова эти прозвучали у Герты в голове. Которое из существ к ней обратилось, девушка не поняла.
Она дошла до цели — и растеряла по дороге все слова; её несказанно смутил и поразил вид тех, кого она искала. Но, видимо, ответа от неё и не требовалось; беззвучный разговор продолжался:
«Ты пришла к нам за помощью. Чего ты хочешь, дщерь людская, — избавиться от того, что тяготит твоё тело?»
Услышав такие слова, Герта обрела дар речи.
— Нет. Пускай семя вошло в меня не по закону, а через насилие и муку, я решила сохранить его. Я рожу ребёнка, который будет только моим, ибо так обещала мне Гуннора.
«Тогда зачем ты пришла сюда?»
— За местью! За местью тому, кто совершил надо мной насилие!
«Но почему ты, дщерь людская, думаешь, будто ты и твои беды значат что-либо для нас, для тех, кто останется тут, даже если люди уйдут? Что нам до тебя?»
— Не знаю. Я поверила легендам и потому пришла.
Она испытала странное ощущение: впечатление было такое, что кто-то мысленно рассмеялся. Они развеселились; осознав это, Герта утратила часть своей решимости.
Снова то же ощущение, а потом — чувство свободы, словно чужак покинул её мозг, чтобы переговорить со своими. Герта убежала бы, если б могла. Ей стало страшно, так страшно, как не бывало ни разу с того ужасного дня в Летендейле.
«Кому ты хочешь отомстить, дщерь людская? Как его зовут, где он проводит нынешнюю ночь?»
