Алан Фостер - Между-Мир
Когда они вошли, Хансен сидел, уставившись на экран телевизора, установленного на гибкой стойке.
— Минуточку, пожалуйста. Жан, Тими, я очень рад, что вы живы. — Хансен говорил не оборачиваясь. Голос его был мягкий, подбадривающий.
И поза только подчеркивала полноту этого уже немолодого человека.
Ростом он был немного выше Борна. Зачесанные назад и ниспадающие прядями до самых плеч волосы приоткрывали лоб с большими залысинами, который, казалось, был сделан из темной замазки. За исключением густых, жестких усов, прилипших к верхней губе, как впавшее в зимнюю спячку насекомое, волосы его были совершенно седыми. Несмотря на то, что работал кондиционер, он потел.
На самом-то деле первое, на что обратил внимание Борн, едва войдя на станцию, был откровенно искусственный, неестественный холод. Даже самыми холодными ночами в этом мире редко бывало так холодно.
Затянувшееся ожидание не тяготило ни одного из охотников, они были полностью заняты осмотром комнаты и ее содержимого. От внимательного Борна не ускользнуло почтительное молчание, с которым Кохома и уставшая, нетерпеливая Логан ждали, когда вожак обратит на них внимание.
Наконец Хансен нажал на кнопку телевизора и оттолкнул его от себя.
Экран на гибкой стойке захлопнулся, и Хансен повернулся к посетителям.
Правая рука его покоилась на подлокотнике кресла, а левой он потирал без конца потеющий лоб. Хансен выглядел уставшим. Он и был уставшим.
Управление этой станцией преждевременно состарило даже столь опытного и закаленного руководителя, каким был Хансен. Без конца что-то выходило из строя, а заменить было нечем, поскольку корабли с припасами не рисковали лететь сюда из-за боязни законов Церкви и Содружества. А если ничто не выходило из строя, то обязательно возникал какой-нибудь «немеханический» кризис. Возникало такое впечатление, что стоило кому-то из его людей ступить на поверхность этого Мира, как их тут же жалили, кусали, кололи и всяческим другим образом травмировали представители здешней флоры и фауны. Кроме того, Хансен до сих пор не оправился от потери продляющих жизнь экстрактов из древесных наростов и Цинг-Ана, единственного человека, который что-то об этом знал. «Эх, если бы только этот бедный маньяк не проявил такую тщательность в уничтожении своих записей». Известие о самоубийстве биохимика и сопутствовавшем ему уничтожении всего, что касается так называемого эликсира бессмертия, произвело тяжелое впечатление на начальство Хансена. Вообще, все вышло очень плохо. И все-таки Хансену удалось слегка улыбнуться, когда он осмотрел с ног до головы вернувшихся членов экипажа скаммера. Душевный подъем, вызванный возвращением Логан и Кохомы, был как нельзя кстати.
— Мы уж совсем смирились с вашим исчезновением, — сказал Хансен. — Я ушам своим не поверил, когда охрана доложила, что на краю леса стоят люди, — уголок его рта дернулся при воспоминании об этом. — Вы мне причинили столько неприятностей, знали бы вы. Теперь мне придется запросить обратно все бумаги, касающиеся вашей кончины, запросы о вашей замене и все такое прочее. Ох, и хлопот же вы доставите бюджетно-финансовому отделу.
— Ну, уж простите, шеф, — сказала Логан, улыбаясь в ответ начальнику.
— Ну, — выдохнул Хансен, откидываясь в кресле и складывая руки на брюшке. — А теперь рассказывайте мне, что это за аборигены пришли с вами.
— Они спасли нам жизнь, — ответила Логан, как само собой разумеющееся. — И боюсь, сэр, что никакие они не аборигены. Насколько мы можем судить, это потомки колониального корабля, который где-то заблудился и в конце концов застрял здесь. Они уже успели утратить память о своем происхождении, все знания времен Содружества и до Содружества и практически все технологические навыки. У них развился рудиментарный первобытно-общинный строй. А в результате наши друзья — Борн и Лостинг — совершенно убеждены, что они являются уроженцами этого мира.
— А вы совершенно убеждены, что это не так?
— Совершенно верно, сэр, — вставил Кохома. — Слишком много общих черт. Топоры, сделанные из того же сплава, из которого делают наши космические суда, и многие другое. Тот же самый язык, хотя у них и развилось собственное наречие. Та же структура семьи и…
— Да, да, — прервал его Хансен, махнув рукой. — И жизнь вам спасли, верно. И сюда вас привели, сквозь этот укоренившийся Ад, который там царит. Как далеко, говорите, вы зашли? — Хансен с любопытством покосился на Логан. Она назвала точную цифру, и начальник станции присвистнул. — Так вот значит, всего вчетвером и столько километров сквозь это, — он кивнул через плечо в сторону окна.
— Да, сэр, вчетвером, да еще пара домашних животных, — уточнила Логан.
— Они очень смелые ребята, сэр, раз отважились на такое, — продолжал Кохома. — Ведь до этого случая никто из племени дальше, чем на пару километров, от своего поселка не удалялся.
— Да, все это очень мило, но совершенно невероятно, — недоверчиво проговорил Хансен.
— Временами я и сама не понимаю, — ответила Логан. — Шеф, а можно мне сесть, пожалуйста, а то я немного устала.
Хансен сокрушенно покачал головой.
— Совсем забываю обо всем. Извините меня, Тими.
По его вызову в дверях появился Сал.
— Соломон, принесите какие-нибудь стулья. Для всех.
Стулья принесли. Борн и Лостинг, посмотрев на своих спутников-великанов, тоже неуклюже пристроились на стульях.
— В общем, — подытожила Логан, — мы все вынесли благодаря удаче и умению этих двоих, — она указала на охотников. — Борн и его соплеменник знают лесной мир, ведь они там живут в самом настоящем смысле этого слова. Их поселок располагается на одном-единственном Дереве.
— Ваша и их приспособляемость превосходит все, о чем мне когда-либо приходилось слышать, — сказал Хансен.
— Если откровенно, — сказала Логан и бросила оценивающий взгляд на Борна, — то, по-моему, главная заслуга в этом принадлежит Дереву, хотя народ Борна вряд ли с этим согласится.
Борн не рассердился на ее слова. Разве это стыдно — признаться, что ты хуже собственного Дома? После стольких дней жизни на Дереве, после стольких часов непрерывных объяснений великаны, похоже, так ничего и не поняли, и судя по тому, что ему удалось краем уха услышать здесь, в их собственном Доме-станции, едва ли когда-нибудь что-нибудь вообще поймут. Легкость, с которой они говорят о вырубке, о расчистке пространства… А ведь они совсем недавно об этом упоминали. Это оставило у Борна чувство непреходящей тоски. Он снова посмотрел на седого старика.
— Ну, похоже, вы заслужили награды, — проговорил тот. — Тут не ограничишься одной благодарностью, мистер… Борн. — Он по-отечески улыбнулся. — А скажите мне, Борн, Лостинг, чего бы вам хотелось.
