Александр Прокопович - Очередной конец света
Паша стал первым, кто увидел её цыпки. При всем её мастерстве, оттачиваемом годами, совсем без воды она не могла. Этот вечер был безнадежно испорчен душем. Паша не зло посмеялся и его хохолок впервые не напомнил ей вихры брата. Он тоже сказал «цыпки». Только совсем по-другому.
На следующий день Маргарита вооружилась длинным рукавами, высоким воротником и классическими джинсами — от талии до пола. На обозрении — только пальцы и лицо. Не впервой. Цыпки в последнее время исчезали все труднее, не за день, не за два. Маргарите было важно уложиться в неделю. К Пашиному дню рождения.
Паша по знаку был Козерогом. Если бы не прогресс, рожденные под этим знаком в Петербурге выживали бы с большим трудом и долго не жили. Слишком холодно и сыро, слишком беспросветно, уже так давно зима, но до весны все еще тянуть и тянуть.
У Козерога Паши были деньги, поэтому-день рождения решили праздновать в аквапарке. Пластмассовый пляж, море — трущееся о стыки кафельных плиток, бесцветное, мертвое. Из застекленного лета можно через огромное окно выглянуть на залив, застывший белым, можно было прикоснуться к стеклу, чувствуя спиной тепло, и смотреть на холод.
От этого смешения зимы и лета Маргарите стало страшно. Чтобы не бояться — шампанское, чтобы просто уже до отчаяния забыть о зиме — купальник, скрывающий лишь секрет того, как он до сих пор держится, чтобы смотреть на все хотя бы немного сверху вниз — каблуки. Пятки, оторвавшись от земли, выгнули все тело на нужный градус уверенности и красоты.
Паша вдруг стал королем. Только что сидел обычный парень, с хорошо накачанными бицепсами и, как это чаще всего бывает, плохо накачанным прессом и вдруг стал королем. Его королевство было обозначено тем, что Маргарита — выйдя из раздевалки, подошла к нему. Подружки и друзья стали всего лишь свитой, свитой стал бы любой — сегодня Маргарита была не просто хороша — царственно великолепна, как только может быть женщина, которая влюблена, красива, мало того, остается красивой даже тогда, когда ничто её не скрывает.
Паша как раз заканчивал признаваться в любви к своим одноклассникам, одногруппникам — всем, кому повезло оказываться с ним в одном месте в одно время… Он всё еще сюсюкал, когда Маргарита оказалась рядом. Впереди микрофон — сзади бассейн. Паше было легко сделать то, что он хотел. Невозможно удержаться на каблуках, когда ты стоишь в сантиметре от воды на скользкой плитке, а дружеская рука тебя вдруг толкает в бассейн. Маргарита окунулась с головой впервые за восемь лет. Рука Паши, облегчавшая подъем по хлипкой лесенке — не значила ничего. Значило его в микрофон брошенное: «А сейчас мы посмотрим на специальный аттракцион для моих друзей — Цыпки Маргариты».
Аттракцион пользовался успехом. Аттракцион никак не мог скрыться, просто потому, что дверь раздевалки оказалась закрытой. Уже ничего не понимающая Маргарита смогла лишь разрыдаться, броситься с кулаками на Пашу и отскочить от него, как мячик от стенки, просто в силу того, что он был раза в три тяжелее. Ей повезло — нет, не спрятаться — затаиться в подсобке рядом с кухней.
Когда слезы высохли, аквапарк уже опустел. Двери в раздевалку были открыты, а искусственное тепло давно отключено. Лед за окном треснул, будто скорлупа, выпустившая птенца.
Пластмассовые стулья не годились. Маргарита притащила из кухни огромную железную сковородку. Она постаралась насладиться моментом — не так часто удается разбить что-то огромное. Окно метра три в высоту и два в ширину — должно манить любого.
Ей пришлось бросать сковороду три раза, прежде чем по стеклу побежали трещины. Зато на четвертый раз окно капитулировало, усеяв осколками пол.
Маргарита сняла туфли. Ей было их жаль — классика — тонкий каблук, острый носок. Взобралась на раму и прыгнула. Если бы не трещина во льду, она бы не решилась, но эта новорожденная тьма была так соблазнительна. Маргарита боялась одного — задеть лед.
Никто не видел, никто не сможет рассказать, как она прыгнула, как вошла в воду без всплеска, как её обожгло январской водой Финского залива. Маргарита чувствовала, как покрывается цыпками, чувствовала, хотя уже горели легкие без воздуха, и уже хотелось вынырнуть, только не понять, где дно, а где лед. Что-то огромное поднялось со дна и подхватило Маргариту, понесло от берега — туда, где льда не бывает в любую зиму, где глубина способна скрыть что угодно.
В честь красного диплома Паша улетел на Бали. Он хотел стать серфером. Желание кончилось после первого заплыва. Паша испугался, но на берегу было достаточно хорошо, чтобы не жалеть о волне. Он все-таки сумел сделать правильную фотографию, которую потом можно будет показать каждому, кто спросит.
Он оказался в море еще раз, на этот раз на Яхте. Когда океан изменил сам себе, Паша остался один на мостике, хотя вся компания спустилась в салон. На какую-то секунду Паше показалось, что он идет по Балтике — вода потемнела, от неё шел холод, поменялся даже запах, все моря пахнут по-разному, океан вдруг дыхнул на него корюшкой… Тогда он и увидел. Паша уже хотел поворачивать, когда огромный плоский хвост взбил волну прямо по курсу. Паша подумал, что фотография кита — это даже круче, чем серфинг.
Они довольно быстро дошли до места, где видели кита. Камера прыгала в руке, а кит все не всплывал. Наконец он услышал всплеск. Ему пришлось бежать на корму, палец уже нажал на кнопку «rec», но камеру он так и не поднял. Он видел её глаза. Он видел её — девушку, которая пропала больше двух лет назад. Маргарита плыла за яхтой. Цыпки за два года превратились в тонкую серебристую чешую, теперь они не казались уродливыми, эти глаза требовали этого серебра.
Маргарита слегка наклонила палубу, ненамного, ровно на столько, чтобы Паша не удержался и плюхнулся в воду. Маргарита не просто изменилась, теперь она весила около четырех тонн и выросла до семи метров. Она могла бы утопить яхту, но ей нужен был только он.
Маргарита медленно опускалась вместе с Пашей на глубину. Теперь она знала, любить навсегда могут только русалки. Она по-прежнему его любила, и только здесь, на дне, он останется с ней навсегда. Со временем к нему присоединятся другие. Те, кого она до сих пор любит. Рано или поздно каждый погружается в воду.
Гений места
Всего-то — набрать телефон и сказать стандартное… Почему-то Кириллу всегда казалось важным поздравить без слов уже обтрепанных, ставших почти незаметными и точно неважными. Обычно спасало чувство юмора и то, что он затягивал процесс — звонил последним, иногда на следующий день.
Так было бы и в этот раз, если бы не его кроссовки. Кирилл мог себе позволить хорошую обувь, но ходил в одной и той же паре, пока она не разваливалась в каком-нибудь не самом подходящем для этого месте. В последний раз это была лента эскалатора в аэропорту Бангкока. Кирилл с эскалатора сошел, а подошва одной из кроссовок осталась.
