Филип Дик - В ожидании прошлого
Риг повел усиками в ответ и кивнул, не прибегая к помощи ящика-переводчика.
Эрик оставил ему деньги – тоже на всякий случай.
– Если хотите, можете смотреть телевизор, но главное – никого не пускать и не отвечать на стук в дверь.
А КАК ЖЕ Я БУДУ ЗАКАЗЫВАТЬ ПИЩУ В НОМЕР?
Эрик задумался. В самом деле – как?
– Слушайте, имейте в виду – Звездная Лилия не должна ничего узнать об этом, – решительно сказал он.
Риг кивнул, и Эрик понял, что разведчик выполнит это условие даже ценой собственной жизни. В некотором смысле Дег Дал вызывал восхищение хладнокровием, решимостью и немногословием – истинными признаками профессионала.
Хотя немногословие могло быть вызвано тем, что в переговорном устройстве выдохлись батарейки. Поэтому Эрик на всякий случай уточнил:
– Вы ничего не хотите мне сказать на прощание? – и он ощутил неприятный осадок от этой встречи. Разговор у них никак не завязывался – то ли риг не признавал в нем разведчика, то ли не доверял до конца.
Наконец, словно бы нехотя, экран осветился:
ПРОЩАЙТЕ
– И все? – не веря глазам, спросил Эрик.
КАК ВАС ЗОВУТ?
– Прочтете в бумагах, которые я вам оставил, – ответил Эрик и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
На улице Эрик остановил древнее такси на колесах и сказал водителю (на этот раз никаких автоматов, в машине сидел живой человек) отвезти его в ТИФФ.
Когда он пятнадцать минут спустя входил в свой кабинет, мисс Перси растерянно захлопала ресницами:
– Как! Это вы, доктор Арома? Разве вы не в Шайенне?
– Джек Блэйр здесь? – заглянув в комнату по соседству, Эрик не нашел и следа своего помощника, однако в дальнем углу приметил Брюса Химмеля, известного «тележника» ТИФФа, уникума в своем роде.
– Чем закончилось разбирательство с библиотекой?
Химмель испуганно вскочил:
– Подал апелляцию на противоправные действия полиции. Они у меня еще попляшут. А... как вы оказались здесь, доктор? Какими ветрами?
– Мистер Арома, – позвала Тиль Перси. – Джека вызвал шеф.
– Вергилий здесь?
Секретарша кивнула.
– Доктор, какой у вас усталый вид. Наверное, в Шайенне много работы? Еще бы, такая ответственность... лечить самого секретаря ООН...
В голубых глазах мисс Перси светилась нескрываемая симпатия, а большая грудь подалась вперед, словно в материнском порыве.
– Выпьете чашечку кофе?
– Охотно.
Кажется, его роль миротворца между тремя могущественными расами Галактики на сегодня исчерпана. Даже четырьмя, если учитывать Вилли К с Бетельгейзе. Гора с плеч!
Оставалась последняя проблема – Кэт. То, о чем он не хотел думать, скрывал от себя, оттягивал, как мог, принятие решения.
«Где она?»
С этим вопросом он обратился к секретарше.
– Сейчас узнаю, доктор, – рассеянно повертев пуговку на кофточке, Перси заметила: – Осторожно, кофе у вас под рукой.
Взяв со стола секретарши бумагу и карандаш, Эрик записал по памяти формулу противоядия, которое могло вырвать Кэт и остальное человечество из цепких объятий JJ-180.
– Миссис Арома в изоляторе на пятом этаже, – сообщила мисс Перси, когда он допивал кофе. – Что с ней, доктор? Она больна? Что-нибудь серьезное?
Эрик передал ей сложенный листок бумаги:
– Для Ионы. Он знает, что с этим делать.
И двинулся к выходу.
– Передавайте привет! – запоздало воскликнула секретарша, когда Эрик находился уже за порогом.
Кэт сидела в кресле, скрестив босые ноги, одетая в белую пижаму, и читала какой-то женский журнал. Вид у нее был неважный, постаревший и подавленный, как у человека, который давно сидит на транквилизаторах.
– Тебе привет от Тиль, – сказал Эрик, приближаясь.
Кэт медленно, с трудом подняла глаза:
– Какие новости?
Она с явным трудом зафиксировала на нем взгляд.
– Я достал противоядие. Ты скоро будешь совсем-совсем здорова.
Кэт слабо улыбнулась.
– Правда? Спасибо, дорогой.
Это слово отчего-то чувствительно задело Эрика; он никогда не слышал от нее «дорогой» кроме как в ироническом ключе.
– Вижу, ты еще любишь меня... несмотря на то, что я тебе сделала, – с трудом проговорила Кэт.
– А ты думала, я стану сидеть сложа руки? – вскипел он.
Она считала, что Эрик старался ради нее, и понять не могла, что это делалось для всего человечества. В голове у него зрела речь, которую он мог бы прочесть в королевской шведской академии при вручении Нобелевской премии за разработку формулы противоядия от самого страшного наркотика на свете.
«Тот, кто использует этот наркотик против других, – преступник, заслуживающий веревки или пули».
Но вдруг вспомнил, что перед ним сидит именно такая преступница – его собственная жена, – которая чуть не отправила на тот свет их обоих благодаря любопытству и легкомыслию.
– Ладно, – сказал он. – Мне пора.
– Куда ты?
– В Шайенн. Меня ждут дела. Будь здорова. Но... учти, Кэт, – сказал он после некоторой паузы.
Она вопросительно прищурилась, остановив на нем блуждающий взор из-под чуть припухших век.
– Здоровье твое все равно необратимо разрушено. Ты спасена от наркотика, но не от последствий его употребления.
– Должно быть, я состарилась? – печально выдохнула Кэт.
– Ничего подобного, – солгал он.
– Сколько лет ты бы мне дал?
– Столько, сколько их тебе сейчас, – 35.
Она грустно покачала головой:
– Нет. Это не так. Я видела себя в зеркале.
Эрик сменил опасную тему:
– Те, кто был с тобой на этой... оргии, – они тоже должны получить противоядие. Позаботишься об этом?
– Само собой. Это же мои друзья. Брюси, Марм, Христиан, Илд, – она произносила имена, словно перечисляя надписи на гробовых плитах Эрик, – внезапно сказала она.
– Что?
– Я понимаю, что теперь ты не станешь жить со мной, когда я стала такая старая и некрасивая, – она замолчала.
– Хочешь развода?
«Может, это единственный шанс, и им стоит воспользоваться?»
Эрик невольно вспомнил своего страдающего двойника из две тысячи пятьдесят шестого года.
Кэт покачала головой.
– Нет. Не хочу.
– Почему?
– Я все еще люблю тебя. Я буду вести себя по-другому, и ты меня не узнаешь.
«Я и так с трудом узнаю тебя в этой постаревшей женщине», – озлобленно подумал Эрик, сердясь, впрочем, не столько на нее, сколько на собственную вечную нерешительность. Вот и сейчас он подает ей ложные надежды.
– Я обещаю, – добавила Кэт, и по щекам ее потекли слезы.
– Хочешь, чтобы я ответил честно?
– Да, – шмыгнула она носом. – По-другому и не надо. Ты всегда должен говорить только правду, и ничего кроме правды.
– Тогда отпусти меня.
Кэт вопросительно посмотрела на мужа. Выражение ее глаз было такое, словно он только что выстрелил ей в сердце.
