Юрий Манов - Звездные фермеры
Честное слово, впервые вижу гвардейца, у которого башка так не соответствовала бы телу. Поменяло бы тело Дивера башку на другую, давно бы в герои выбилось. Впрочем, у них не тела выбирают головы, а наоборот. Тем более тело Дивера свою застенчивую башку любило и на все предложения поменять (а предложения поступали) решительно отказывалось. Такой он у меня, решительный в бою, но застенчивый, когда пушки стихают. И еще редкостный чревоугодник. Вот и сейчас, едва мы забились в эту пещеру, он выпустил на охоту четыре из пяти своих желудков, а вроде как ели совсем недавно.
— Огонь будем разводить? — спросил Дивер, наблюдая, как первый из его желудков уже тащит, упираясь мощными лапками, здоровенную крысу.
По идее огня разводить не стоило, слишком близко мы к яйцекладке монстров подобрались, но я-то знал, как печень Дивера не любила сырой пищи, а потому кивнул. Он отнял у желудка крысу, трахнул ее башкой о камень и снова послал желудок на охоту.
— Сам видишь, двое нас, — словно извиняясь, сказал Дивер желудку. Тот осознал и поскакал охотиться снова.
Я-то, в принципе, съел бы крысу и сырую, посолить бы — и все дела, но раз есть возможность поджарить… Быстро собрал в кучу разный мусор: вешки сухие, помет птичий, скелетики каких-то грызунов, облил все это горючкой и поджег. Дивер тут же лишил шкурки и освежевал крысу, нанизал ее на прут и уложил на огонь, через минуту по пещере распространился аппетитный аромат свежего мяса, и пятый желудок Дивера заворочался.
— Сидеть! — цыкнул на него Дивер, — Ты днем больше всех сожрал, давай переваривай.
Желудок затих, но порой недовольно похрюкивал.
— Слышь, дал бы ты ему отдохнуть, — предложил я, имея в виду тхи — тело Дивера, — а то завтра у нас день тяжелый.
Дивер кивнул, снял защитный шлем, осторожно выпустил лапки у ци и, цепляясь за свою мощную грудь, спустился на камни. Я помог устроиться ему поудобнее, потом скомандовал его телу «спать» и прикрыл плащ-палаткой.
— Хорошее у меня тело, сильное, работящее, — сказал Дивер, ласково глядя на мощный торс, увенчанный малюсеньким одноглазым бугорком — головой. — Знаешь, как подумаю, что когда-то придется менять его на новое, не по себе становится.
— Да ладно о плохом-то думать, может, и не придется.
— Нет, — улыбнулся Дивер, — ты не понял, тхи — наши тела — живут мало, по двадцать ваших лет от силы. Как наши генетики ни бьются, никак продолжительность жизни увеличить не можем. Так что волей-неволей менять приходится. А вот печенка — долгожитель, если алкоголем не злоупотреблять, бывает, так с одной печенкой и проживешь. Желудки, те года три-четыре живут, если не переедают и с зубами все хорошо, а то сейчас кариес просто зверствует. У желудков Дивера с кариесом все обстояло нормально, то есть не было кариеса. Они как раз в пещеру стали возвращаться, двое из них, тяжело упираясь, тащили тело варана без головы, видимо, успела сбежать голова-то, еще один приволок чью-то печень. Ого, деликатес! Печень злобно шипела, упиралась и старалась уцепиться за камни когтистыми лапками.
Я поощрительно погладил желудки по бугристым головкам, успокоил печень ударом кинжала, вырвал ее челюсть-присоску, быстро ошкурил и освежевал варана. А тут и крыска подоспела. Я честно разделил грызуна на части, кинул три куска добытчикам и сам с удовольствием откусил сочного мясца. Желудки радостно заверещали и быстро сожрали свои порции. Они нервно топтались лапками и принюхивались к запаху румянившейся на огне печени.
— Да ладно вам, не суетитесь, на всех хватит, — сказал Дивер.
Желудки успокоились, но от огня не отошли.
— Где четвертый? — спросил Дивер строго. Желудки снова затопали лапками и заверещали по-своему.
— О, кара небесная! Нашел время!
— В чем дело? — спросил я.
— Да один под жениться решил, пару молодых желудих встретил, вот и взыграли гены. Он у меня младшенький, самое время женитьбы.
— Не беда, — я перевернул мясо и встал с корточек. — Ты тут посмотри, а я отлить схожу.
Дивер улыбнулся:
— Да конечно, только далеко не отходи, вдруг подгорит. Никак не могу привыкнуть, что вы, люди, не симбиозники, что у вас с рождения до смерти одно тело, одна голова, печень, желудок и мочевой пузырь тоже одни и те же, и естественные потребности вы оправляете всем организмом.
— Не совсем так, — ухмыльнулся я. — И мы тоже печенки-селезенки себе менять научились, вон зубы у половины искусственные, глаза, протезы.
— Это немножко не то, просто я никак не могу привыкнуть к сложности вашего организма. Надо же, все под одним кожным покровом, все снабжается общей кровью, и гибель одного органа, как правило, ведет к гибели всего организма. Совсем не так, как у нас. Ведь согласись, бывает такое, что орган попадается нездоровый, ленивый или недобросовестный. Вон, кстати, погляди на одного такого, явился, не запылился.
В пещеру робко вошел четвертый желудок, он с виноватым видом протиснулся к костру, то и дело озираясь. За ним так же робко зашли еще три зубастых существа — дикие самки желудков. Они остановились у дыры в пещеру, нерешительно топтались, принюхиваясь к шипящему на углях мясу, и жадно облизывались.
— Вот погляди, сам без добычи пришел, и баб еще приволок, — укоризненно сказал Дивер.
Любвеобильный желудок жалобно заскулил.
— Ладно, — рассмеялся я, — ну с кем не бывает, пусть поженится малый, я слышал, они после свадьбы еще лучше работают. Я этим невестам диким кишки варана отдам и голову крысиную, все равно выбрасывать.
Дикие желудочные самки без хозяина к пище весьма неприхотливые, жрут что попало. Они с жадностью набросились на вараньи потроха, мигом проглотили их, потом сцепились из-за крысиной головы. Да, оголодали девоньки.
— Все, суаре окончено, вам пора на выход! — сказал я желудочным дамам и, несмотря на их писклявые возмущения, выставил их из пещеры. Дивер одобрительно кивнул и почесал лапкой лысину.
Я как-то на досуге полистал книжку по истории этой планеты. Забавная, скажу я вам, вещь, все у них тут взаимосвязано, причем в буквальном смысле. Вот, скажем, желудки. С желудками на Цитхи проблем нет. Эти в общем-то добродушные существа, чем-то похожие на земных жаб, но позубастее, водились здесь в обилии, были неприхотливы к любым климатическим условиям и хорошо размножались. Жили и в лесах, и в болотах, и в горах. Но без симбиоза они становились легкой добычей других хищников. Местные печенки вели все больше ночной образ жизни. По причине слабых лапок им было трудно охотиться, так что приходилось перебиваться падалью. Зато печенки были всеядны и очень бережено относились к пище, усваивая каждую молекулу съеденного. Тхи были травоядными, эти красивые сильные существа с хорошо развитыми передними конечностями были похожи на земных кенгуру и паслись большими стаями. Единственное, чего им не хватало, — мозгов. А вот как раз мозгов было в избытке у ци, шарообразных существ, обитающих в кронах ядовитых деревьев. По-видимому, взаимовыгодное существование ци и толстокорового ядолиста было первым фактом симбиоза на этой планете. Ци лакомились плодами этого дерева, разнося семена, опыляли его, поедали его старые листья и главное — отыскивали жуков, личинок и прочих паразитов, вредящих ядолисту. А тот взамен обеспечивал колониям ци надежную защиту. Мало кто на Цитхе оставался живым, если приближался неосмотрительно близко к этим плотоядным деревьям, жалившим своими отравленными листьями и сосущим кровь и соки жертвы своими корнями. Там, в кронах ядолистов, ци предавались долгим размышлениям, отыскивая смысл жизни, и однажды Великий Ци Трохх первым спустился на землю и уговорил своего ядолиста не убивать несчастного раненого Тхи, пришедшего к ядолисту умирать. Ци попросил Тхи взамен за излечение показать ему остальной мир, и Тхи согласился. Тогда Ци присимбиозился к Тхи и взял управление телом на себя. А чтобы не тратить драгоценного времени на поиски еды, Великий Ци пригласил в сообщество пять диких желудков, обещая им защиту и покровительство. Потом к ним присоединилась Мудрая Печенка, она обещала защищать сообщество от болезней и быстро очищать организм от всего лишнего. Потом к ним попросились Большие Глаза, Длинные Уши, Хитрая Селезенка. С тех пор они и живут вместе, расставаясь лишь для свадеб, чтобы дать потомство для следующих поколений сообществ. Вот такие они, эти цитхи, живут сообща, только женятся отдельно. Красивая, конечно, легенда, и не исключено, что многое в ней не просто вымысел. По крайней мере, Дивер уверен, что так оно все и было.
