Георгий Гуревич - Рождение шестого океана
Они осмотрели дворец, храм Солнца и Джарскую крепость, переходя от здания к зданию по пустынным аллеям тропического сада. В саду цвели розовые олеандры, лопоухие бананы шевелили листьями, похожими на зеленые простыни, чернели тени под многоствольными баньянами.
— А где купить орехов? — осведомился Сергей. — У вас тут принято кормить мартышек.
И тут же он понял, что сделал промах. Переводчик откровенно рассмеялся, в глазах техника отразилась обида.
— Вы не найдете мартышек в нашем прекрасном городе, — сказал Бха. — Вот Рамия может вам рассказать... Говори, Рамия, я переведу.
Да, Рамии было, что рассказать. Прошлое лето — три месяца подряд — они, студенты техникума, провели в истребительных отрядах. Очищали рощу за рощей, продирались сквозь колючие заросли, вязли в гнилых болотах. В лесах еще было проще, труднее приходилось в садах. Не все жрецы согласились отпустить мартышек к богу Солнца. В иных деревнях студентов встречали камнями и палками. Рамия просил пистолеты для защиты, ему отказали, велели воевать убедительными словами.
— И как же вы убеждали?
— Мы показывали фотокарточки. «Вот ребенок Ахмад, семилетний мальчик, джарис. Засуха сожгла поле его отца. Кого пощадить, кого накормить — ребенка или мартышку? Ахмад не умрет с голода, если мартышка не будет дергать колосья на вашем поле. И отец Ахмада накормит вас, когда случится неурожай на севере».
— Пожалуй, всякий согласится.
Техник, мягко улыбнувшись, показал на свой лоб, рассеченный шрамом:
— Не всякий.
— Им не даром давали девятку, — переводчик ткнул пальцем в грудь Рамии. В петлице у техника белел эмалевый значок с цифрой «9»,
— Что значит — девять?
— Девять предрассудков, — объяснил Бха. — Предрассудок первый: кормить мартышку раньше, чем ребенка. Когда отряды молодых победили его, Дасья сказал: «Рано расходиться. Продолжайте борьбу. На очереди второй предрассудок: начинать жизнь в самревло и кончать в Долине Костей. Потом есть еще третий, четвертый... Президент назвал девять...
О Долине Костей Сергей слыхал. Еще в 20-х годах в центральной Азии немощных стариков или больных, которые не выздоравливали недели две, относили умирать в уединенные долины. Собаки и волки были там могильщиками, а иногда и палачами. Видимо, и в Джанджаристане существует такой обычай. А что такое начать жизнь в самревло?
— Глупое суеверие глупых людей! — сердито фыркнул Бха. — Деревенские думают, что первые сорок дней мать и ребенок — во власти злого духа. Поэтому женщина идет рожать в самревло — такой сарайчик возле дома — и сорок дней никто не может к ней подойти, только воду и рис ставят ей на окошко.
— Моя мама умерла в самревло, — грустно сказал Рамия. — Но больше так не будет. Вот мы уже открыли первый родильный дом.
И Сергей отказался от Старого города, не пошел смотреть пестрый базар, ковровщиц и резчиков по слоновой кости. Вместе с Рамией он восхищался черненькими младенцами в белых пеленках, таких же чистых, свежевыстиранных, стерильных, как в любом родильном доме Советского Союза.
3Утро — в Москве, вечер — в чужом государстве! Вокруг света в 88 минут! Техника двадцатого века резко сократила расстояния, земной шар съежился, стал крошечным. Путешествия вымирают, превращаются в командировки. Бери чемоданчик, и в тот же день ты в любой части света.
Но, избавив путешественников от хлопотливого пути, самолет избавил их и от путешествия. Непроходимые горы, знойные пустыни, тенистые леса, шумные города, бурные моря — все превратилось в немой узорный ковер под сугробами облаков.
В свое время Сергей облетел вокруг света за полтора часа. Он пронесся над Тибетом, Индонезией, Австралией, Перу... Увидел множество стран и не побывал ни в одной. Что он узнал о них? В Тибете темно, над Южной Америкой — облака, между Англией и Францией виден пролив. Не путешествовал, а перелистывал географический атлас.
От столицы Джанджаристана до строящейся электростанции было километров четыреста — полчаса полета. Но Сергей предпочел потратить на путь целый день, чтобы ближе увидеть страну, где ему предстояло работать. Он должен был лететь самолетом, но в последнюю минуту передумал. Вместо себя послал Володю Струнина, а сам поехал на автомашине, взяв с собой Бха в качестве переводчика и шофера.
Страна была бедной и голодной. Сергей увидел это на первых же километрах пути. Выезжать пришлось через Старый город. Рядом с Новым он выглядел совсем ветхим. Но и шумные лавчонки Старого города были роскошными покоями по сравнению с лачугами пригорода, слепленными из фанерных ящиков, ржавого железа, циновок и тряпья, или с глинобитными домишками деревень, крытыми соломой.
Дорога шла степью. От ветра ее ограждали бамбуковые заросли — «соломинки» высотой в десять метров и больше. У полувысохших речек ютились хижины. Женщины с кувшинами на голове толпились у колодца. В пыли возились голые ребятишки. Костлявые, черные от солнца старики дремали в тени. Мужчины ковыряли сухую землю какими-то корягами. Сергей с трудом догадался, что перед ним соха.
У каждого колодца, где Бха останавливал машину, народ сбегался посмотреть на живого «русью». Сергею совали в руки фрукты и цветы, низко кланялись, рассматривали каждый шов на одежде.
После третьей остановки Сергей оказал Бха:
— Говорите им, что я швед или немец. К чему эти приветствия? Ведь я лично ничем не заслужил их.
На перекрестках, у колодцев, при въезде в села, как и на всех дорогах мира, стояли плакаты. Были среди них и рекламные, но чаще попадались с цифрами: «1 000 000 и 1 000 000».
Встретив их в десятый раз, Сергей' осведомился у Бха, что это за миллионы. «Миллион тонн стали и миллион орошенных наделов будет у нас в конце десятилетия! » — с гордостью отчеканил Бха.
Сергей приехал из страны, где производилось около ста миллионов тонн стали, не считая заменяющей металл пластмассы. Миллион наделов в Джанджаристане — это примерно полтора миллиона гектаров. На родине Сергея было орошено уже десять миллионов гектаров в Заволжье, десять миллионов гектаров в Средней Азии. На очереди стоял проект переброски сибирских рек на юг — еще девяносто миллионов гектаров орошенных земель. Но Сергей сдержал снисходительную улыбку. Не годится смеяться над начинающим ходить ребенком, упавшим на гладком полу. Все мы были детыми когда-то, потом выросли.
Чем дальше на запад, тем пустыннее становилась земля. Посевы встречались все реже, выделялись только яично-желтые квадраты горчицы. По горным отрогам ползали овцы. На голых скалах, как утесы, возвышались замки. Когда-то здесь проходила граница страны, эти замки охраняли ее от кочевников, принимая первый удар, как Великая Китайская стена.
