Станислав Лем - Больница Преображения
- Es ist ja Arztgeheimnis [это врачебная тайна (нем.)].
- Ein Arschloch ist das [в задницу все это (нем.)], - буркнул немец.
Стефан взял с полки книгу и раскрыл ее; больных числилось 186.
- So? Und lugen Sie nicht? [Да? И вы не лжете? (нем.)]
У Тшинецкого почему-то похолодели щеки. И все же он никак не мог оторвать взгляда от подбородка немца, уж очень он резко выпирал вперед. Покрывшиеся ледяным потом пальцы сами собой сжимались в кулак. Но он все смотрел в выцветшие глаза, которые видели сотни людей, раздевавшихся донага над свежевырытым рвом, в глаза, которым знакомы были бессмысленные движения этих людей, когда, сами того не понимая, они старались подготовить свое живое тело к падению в грязь. Стефану почудилось, будто комната и все предметы в ней завертелись вокруг него. Лишь высокая фигура в зеленой свисавшей с плеча накидке оставалась неподвижной.
- Ein dreckiges Nest, das, - сказал немец. - Zwei Tage schon muss man die Schweinehunde durch die Walder jagen. So was erne Sonderkomission wird zu Ihnen kommen. Wenn Sie einen einzigen Kranken verstecken, wird Jhnen... [Вонючее гнездо. Два дня, гнать через лес это свинячье стадо. Вот притащат сюда к вам комиссию. И если вы хоть одного больного припрячете, я вам... (искаж. нем.)]
Он не угрожал, у него даже выражение лица осталось прежним, он не сделал ни одного жеста. Но все внутри у Стефана похолодело. Губы мгновенно стали сухими, он их беспрестанно облизывал.
- So zeigen Sie mir jetzt alle die Gebaude hier [ну, покажите теперь все ваши помещения (нем.)].
- In die Krankensale werden die Nichtarzte nicht zugelassen, weil die Verordnung... [в палаты никому, кроме персонала, заходить не положено, поскольку предписания... (нем.)] - последний раз, едва слышно выдавил из себя Стефан.
- Die Verordnungen machen wir, - сказал немец. - Genug gequatscht [Предписания устанавливаем мы. Хватит, поболтали! (нем.)].
И, словно не замечая того, что делает, так подтолкнул Стефана, что тот едва устоял на ногах. Быстрым шагом пересекли они двор. Немец озирался, задавал вопросы: сколько мест в этом корпусе? сколько выходов? есть ли на окнах решетки? сколько больных?
Наконец, уже на прощанье, он поинтересовался количеством врачей и санитаров. Остановился перед самой большой лужайкой, внимательно осмотрел ее, словно мерку с нее снимал.
- Sie konnen berahigt schlafen, - бросил он уже у самой машины. - Ihnen wird nichts passieren. Falls wir aber einen Banditen bei Ilinen finden, eine Waffe oder so was, dann mochte ich nicht in Ihrer Haul stecken [Можете спать спокойно. Вам ничего не угрожает. Но если мы найдем у вас бандитов, оружие или еще что-нибудь такое, я бы не хотел тогда оказаться в вашей шкуре (нем.)].
Мотор заурчал, немец - огромный детина - расположился на заднем сиденье. И только теперь Стефана поразили два странных обстоятельства, на которые он раньше не обратил внимания: во-первых, они не встретили ни одного врача, ни одного санитара, хотя все они обычно по вечерам прогуливались в саду, во-вторых, он так и не понял, кем, собственно, был этот самый немец. Маскировочная накидка не позволила разобрать, в каком он чине. Лица немца Стефан не запомнил, только черные очки и каска. "На марсианина похож", - подумал Стефан и в этот момент услышал тихие шаги.
- Что это было, коллега?
Прямо перед собой он увидел Носилевскую; глаза ее показались ему сейчас еще прекраснее; от бега и волнения она разрумянилась. Он смутился, сказал, что и сам не знает, - какой-то немец пожелал осмотреть больницу. Кажется, они устраивают облавы на партизан в лесу, вот он и приехал.
Стефан сознательно напустил туману, стараясь не подвести Пайпака.
Носилевскую прислали Ригер с Марглевским, которые, правда, видели из верхней дежурки, что машина ушла, но все же не рискнули спуститься сами. И ее до последней минуты от себя не отпускали: береженого...
Стефан не очень-то вежливо обошелся с Носилевской - оставил ее одну в саду, а сам опять направился на шоссе.
Взглянул на часы: семь. Темнело быстро. Немец пробыл тут без малого полчаса, Пайпак должен вот-вот вернуться. В сумерках все вокруг казалось иным, чужим. Он посмотрел на лечебницу. Горделивые очертания зданий чернели на фоне коричневых туч, подсвеченных - словно лампой, спрятавшейся за ними, - луной.
Стефан прошел еще несколько сот метров, и вдруг в шуме листьев ему послышалось какое-то постукивание.
Кто-то брел навстречу. Стало темно, луна укрылась за тучей. Ориентируясь по слуху, Стефан перешел на другую сторону дороги и узнал адъюнкта, когда тот был всего в трех шагах.
- Господин доктор... У нас немец был, - начал было Стефан, но осекся: у того, судя по всему, новости поважнее.
Паенчковский, однако, шел молча. Стефан старался держаться рядом, то чуть отставая, то чуть обгоняя. Так они и добрались до ворот, затем направились - по-прежнему в полном молчании - в кабинет Пайпака. Вернее, направился туда адъюнкт, а Стефан неотступно следовал за ним. Паенчковский открыл ключом дверь и вошел в кабинет; Стефан - тоже. И хотя оба они хорошо знали, где что стоит, а выключатель был у самой двери, они странным образом раза три-четыре натыкались друг на друга в темноте, прежде чем догадались зажечь свет. И тут Стефан, который готов был наброситься на старика с вопросами, в ужасе отшатнулся.
Паенчковский был совершенно желт, и казалось, совсем высох. Зрачки крохотные, прямо точечки.
- Господин адъюнкт... - прошептал Стефан. И чуть громче: - Господин адъюнкт...
Паенчковский подошел к аптечке, достал маленькую бутылочку с притертой пробкой: "Spiritus vini concentratus", плеснул немного жидкости в стакан рюмки у него не было, - выпил и сильно закашлялся. Потом повалился в кресло и обхватил голову руками.
- Всю дорогу, - заговорил он, не отнимая пальцев от лица, - всю дорогу я думал, что мне сказать. Если он мне ответит, что ненормальные бесполезны, размышлял я, сошлюсь на немцев, Блойлера и Мебиуса. Если упомянет нюрнбергские законы, разъясню, что мы - оккупированная страна, стало быть, до подписания мирных, договоров положение наше никак не легализовано... Если потребует выдать неизлечимых, скажу, что медицина не знает безнадежных случаев. Всегда необходимо считаться с неведомым, это одна из обязанностей врача. Если скажет, что это страна врагов, а он немец, я ему напомню, что прежде всего он - врач. Если...
- Господин адъюнкт... - умоляюще прошептал Стефан.
- Да, вы не хотите слушать. Когда я пришел туда, не знаю, успел ли я произнести хоть три слова. Он ударил меня по лицу.
- А... А... - Стефан попытался что-нибудь сказать, но не смог.
- Вахмистр украинцев сообщил мне, что оберштурмфюрер Гутка поехал в лечебницу, чтобы установить число больных и "разработать тактический план". Они это так называют. Надеюсь, вы сообщили им ложные сведения?
- Нет... я... то есть он сам посмотрел.
- Да. Ну да, да.
Из другого пузырька Пайпак налил себе брому с люминалом, выпил и отер рот тыльной стороной ладони. Потом попросил пригласить всех врачей в библиотеку.
