Дэвид Вебер - Меж двух огней
Нимиц вспрыгнул к ней на колени и устроился поудобнее, а она, склонив голову набок, с легкой улыбкой посмотрела на Рабенштранге.
– Однако, милорд, я все же сомневаюсь, что вы пригласили меня на борт вашего корабля лишь затем, чтобы предложить отведать сокровища вашего винного погреба.
– Конечно нет, – согласился Рабенштранге, откидываясь на спинку кресла. Он поставил локти на ручки кресла, с довольным видом держа в ладонях свой бокал, и улыбнулся ей в ответ, – Как я уже сказал, мне хотелось, чтобы коммандер Хаузер смог поделиться с вами нашими собственными данными по ситуации в Конфедерации. Я попросил его подготовить диск, на котором собрать все наши донесения за последние несколько стандартных месяцев. Но если быть совершенно откровенным, миледи, то я пригласил вас, потому что хотел встретиться с вами лично.
– Встретиться со мной, милорд? Я могу спросить зачем?
– Конечно, – Рабенштранге улыбнулся еще шире, его глаза вспыхнули, и Хонор ощутила новую, более сильную волну поистине дьявольского восхищения, – Полагаю, сначала я должен признаться, что во мне все еще сидит озорной мальчишка, – обезоруживающе сказал он – и одна из моих целей – поразить вас обширностью наших разведданных относительно Звездного Королевства вообще и вас в частности, – Хонор удивленно подняла тонкую бровь, и он рассмеялся, – За долгие годы, миледи, мы, андерманцы, очень хорошо усвоили одну истину: неразумно держать в неведении потенциального союзника – да и врага – относительно способностей нашей разведки. Если люди, с которыми вам приходится иметь дело, понимают, что вы знаете больше, чем они думают, это значительно упрощает жизнь.
Хонор не смогла удержаться от смеха. Рядом с ней сидел человек, с удовольствием играющий в некую игру. В его настроении, несомненно, ощущалось легкое высокомерие, сознание своего высокого положения в имперской иерархии, но вместе с тем он отказывался воспринимать себя чересчур серьезно. Она понимала, что под видимой беззаботностью в нем скрыт железный характер, и знала, что он, как и сама она, предан своему долгу, но это не означало, что он не может получать от этого удовольствие. Без сомнения, он был чрезвычайно опасной личностью и при этом невероятно азартной, на редкость азартной, Хонор почти не приходилось сталкиваться с чем-то подобным.
– Считайте, что вы меня поразили, милорд, – криво усмехнувшись, ответила она Рабенштранге, – Уверяю вас, что мое следующее донесение Адмиралтейству представит способности вашей разведки в наилучшем виде.
– Превосходно! Ну вот, я уже выполнил добрую половину моей миссии, – Капитан Гунтерман покачал головой, словно пеняя, как наставник своему капризному подопечному, но Рабенштранге не обратил на это ни малейшего внимания и продолжал: – А еще я очень хотел познакомиться с вами, потому что знаю, что вы сделали для своей королевы. У вас блестящая карьера, миледи. Наши аналитики ожидают, что в ближайшие годы вы проявите себя еще лучше, и я думаю, что офицерам, находящимся на службе, никогда не помешает изучить характер друг друга, исходя из личных наблюдений.
А в этих словах Хонор почувствовала слабое, но вполне отчетливое предостережение. Радушие Рабенштранге ни в коей мере не уменьшилось, но Хонор поняла глубинный смысл фразы. Она не совсем разделяла оценку ее собственной значимости для КФМ, но соглашалась с андерманцем в главном. Независимо от роли – союзник ты или враг – знание человеческой личности, скрывающейся за именем любого офицера, неоценимо для любого командующего.
– И последнее – по списку, но не по значению, миледи. Вы собираетесь вести вашу эскадру в Силезию… – Теперь Рабенштранге, став совершенно серьезным, выпрямился на стуле, – В империи отлично понимают, какая критическая ситуация там сложилась, а сокращение обычного уровня военного присутствия вашего королевства, равно как и характер вашей миссии, явно свидетельствуют о том, насколько ваш флот занят войной против Народной Республики. Мой кузен хочет, чтобы я разъяснил вам (а через вас и вашему Адмиралтейству), что наши военные полностью поддерживают позицию наших дипломатов в отношении Конфедерации.
– И какова же эта позиция, милорд? – вежливо спросила Хонор, когда он сделал паузу.
– Как и ваше королевство, империя имеет серьезные интересы в Силезии, – спокойно ответил Рабенштранге. – Нет сомнения, что вас ввели в курс дела, да и я знаю, что вы прежде служили в том регионе, так что мне не надо скрывать тот факт, что мы рассматриваем большую часть пространства Конфедерации как жизненно важную для нашей собственной безопасности зону. Некоторые группировки в правительстве и во флоте всегда были сторонниками политики более активных силовых действий в регионе – скажем, оккупации, – а нынешний рост пиратской активности подбросил им аргументов. То, что силезское правительство находится в еще большем смятении, чем обычно, тоже играет им на руку. Тем не менее его величество приказал нам не предпринимать никаких действий там без предварительной консультации с вашим правительством. Он полностью сознает тяжелое положение вашего флота и также угрозу, которую Народная Республика представляет для Силезии, а следовательно, и для империи. Император не намерен скомпрометировать себя каким-либо действием, которое могло бы… отвлечь ваш флот от нынешней концентрации сил на фронте.
– Понимаю, – Хонор постаралась скрыть вздох облегчения.
Заявления Рабенштранге находились в полном соответствии с анализами министерства иностранных дел и Разведуправления Флота, но одно дело – мнение аналитиков, и совершенно другое – прямое официальное заявление. К тому же высокое положение Рабенштранге в имперской иерархии и во флоте делало его исключительно авторитетным оратором, а Андерманская империя славилась тем, что говорила то, что думала. Она могла порой просто отмалчиваться (один из самых эффективных способов до поры до времени скрывать свои замыслы), но когда она действительно заявляла о своих намерениях, это заявление не было пустым звуком.
Конечно, в некоторых щекотливых вопросах Рабенштранге явно не договаривал. Он не сказал, что империя намерена отказаться от своих перспективных целей в Силезии, подчеркнув только, что они не будут нагнетать ситуацию, пока Звездное Королевство сражается с хевенитами за само свое существование. Может, и был какой-то намек на то, что империя ожидает некоторой послевоенной свободы действий в обмен на нынешнюю сдержанность, однако Рабенштранге не упомянул об этом вслух. К счастью, эти вопросы лежали далеко за пределами компетенции Хонор.
– Я ценю вашу искренность, милорд, и, конечно, передам ваши слова моему командованию.
