Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит
Джон долго вопросительно смотрел на меня и наконец сказал:
— Что-то не так, малыш?
— Не так, Джон? Не так! — разбушевался я. — Ты сам понял, что ты нес сегодня за обедом?
— А что, малыш?
— Черт бы тебя побрал, — сказал я. — Ни с кем на свете мне не хотелось работать больше, чем с тобой. Из всех романов на свете больше всего мне хотелось сделать переложение «Моби Дика». Я всем сердцем, душой и потрохами вкалываю день-деньской, в поте лица своего и со всей любовью, а теперь ты за обедом! Ты вообще понимаешь, что говоришь?!
Джон вытаращил глаза и разинул рот:
— Ну что ты, сынок, это была шутка. Не больше. Шутка, конечно. Всего лишь шутка!
— Шутка! — орал я, зажмурившись, и слезы брызнули у меня из глаз.
Джон решительно шагнул вперед, взял меня за плечи и слегка встряхнул, потом склонил мою голову себе на плечо и дал мне выплакаться.
— Боже мой, — повторял он. — Это был просто розыгрыш. Неужели ты не понял? Розыгрыш.
Мне потребовалась целая минута, чтобы перестать плакать. Мы поговорили немного, и Джон ушел, велев мне приехать с заключительными отрывками в Килкок сегодня вечером к ужину, поболтать и посидеть за поздним виски.
Когда он ушел, я долго сидел за машинкой, раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах смотреть на бумагу. А затем вместо того, чтобы напечатать: «Моби Дик», страница 79, сцена 30, эпизод 2, я накатал нечто совсем иное.
Очень медленно, в раздумье, я выстукивал слова: «БАНШИ». Рассказ.
Следующие два часа я строчил без остановки.
Это была одна из тех ночей, когда, возвращаясь из Дублина, едешь по Ирландии мимо сонных городков, и тебе попадается мгла, и встречается туман, уносимый дождем, чтобы превратиться в текучую тишину. Вся местность замерла и продрогла в ожидании. То была ночь, когда случаются диковинные встречи на пустынных перекрестках, затянутых тугими волокнами призрачной паутины, а за сто миль — ни единого паука. Вдалеке на лугу скрипели ворота, в окна дробно стучался ломкий лунный свет.
Как здесь говорят, для банши лучшей погоды не придумаешь. Я чуял, я знал это. Мое такси проехало через последние ворота, и я прибыл в «Кортаун-хаус», расположенный так далеко от Дублина, что, если бы этот город вымер в ночи, никто б и не узнал.
Я расплатился с водителем и смотрел, как такси разворачивается, чтобы вернуться в живой город, оставляя меня наедине с двадцатью страницами сценария в кармане и с моим работодателем, дожидающимся меня в доме. Я стоял в полночной тишине, вдыхая Ирландию и выдыхая мокрые угольные шахты моей души.
Затем я постучался.
Дверь распахнулась настежь почти мгновенно. За ней стоял Джон, протягивая мне шерри и втаскивая меня внутрь.
— Хорошо, малыш. Сбрасывай пальто. Давай сценарий. Почти готов, да? Это ты так говоришь. Ты меня заинтриговал. В доме никого. Семейство в Париже. Мы вдоволь начитаемся, разделаем в пух и прах твои сцены, раздавим бутылочку, можешь оставаться спать до двух и… что это было?
Дверь все еще была открыта. Джон шагнул, наклонил голову, закрыл глаза, прислушался.
По лугам шелестел ветер. В облаках слышался такой звук, словно кто-то заправляет покрывало на большущей кровати.
Я прислушался.
Раздался еле слышный стон и всхлип, откуда-то из черных нолей.
Все еще с закрытыми глазами, Джон прошептал:
— Ты знаешь, что это, малыш?
— Что?
— Потом скажу. Заходи.
Когда дверь захлопнулась, он — величавый владелец опустевшего имения — повернулся и зашагал впереди в своей охотничьей куртке, тренировочных рейтузах, начищенных полусапожках; его волосы, как всегда, были растрепаны ветром, во время плавания вверх-вниз по течению, с незнакомками в неожиданных постелях.
Устроившись у библиотечного камина, он одарил меня своей ослепительной улыбкой, вспыхнувшей как сполох маяка и исчезнувшей, пока он угощал меня вторым шерри в обмен на сценарий, который ему пришлось вырывать у меня из рук.
— Ну, посмотрим, чем разродился мой гений, мой левый желудочек, моя правая рука. Сиди. Пей. Смотри.
Он стоял на каменных плитах близ очага и грел спину, листая рукопись, зная, что я пью свой шерри слишком быстро, жмурясь каждый раз, когда оброненная им страница, кувыркаясь, летела на ковер. Закончив читать, он отправил в полет последний лист, прикурил сигару и выпустил дымок. Уставился в потолок, заставляя меня ждать.
— Сукин ты сын, — сказал он наконец, выдыхая. — Хорошо написано. Черт бы тебя побрал, малыш. Здорово!
Мой скелет так и обрушился внутри. Я не ожидал такой сокрушительной похвалы под дых.
— Конечно, кое-что нужно подсократить!
Мой скелет встал на место.
— Конечно, — сказал я.
Он нагнулся, чтобы собрать страницы, как большой прыгучий шимпанзе, и обернулся. Я почувствовал, что ему хочется швырнуть их в огонь. Он смотрел на пламя, сжав листы.
— Когда-нибудь, малыш, — сказал он тихо, — ты должен научить меня писать.
Теперь я успокоился, принимая неизбежное, исполненный истинного восхищения.
— Однажды, — сказал я, смеясь, — ты должен научить меня режиссуре.
— Сынок, нашим фильмом станет Чудовище. Вот это компания.
Я встал и подошел чокнуться с ним стаканами.
— Мы еще та компания! — Он сменил тон. — Как жена, дети?
— Приехали и ждут меня на Сицилии, где тепло.
— Мы отправим тебя к ним, на встречу с солнцем, без промедления! Я…
Джон картинно замер, вытянув голову, и прислушался.
— Э, да что тут творится… — прошептал он.
Я обернулся и ждал.
На этот раз за стенами большого дома раздался тончайший чистейший протяжный звук, словно кто-то провел ногтем по краске или кто-то скользит по сухому стволу дерева. Затем послышался чей-то слабый стон и нечто похожее на рыдание.
Джон подался вперед, замерев в нарочитой позе, как статуя в театральной пантомиме, разинув рот, словно впуская эти звуки во внутреннее ухо. Его глаза теперь расширились до размеров куриного яйца с выражением деланной тревоги.
— Сказать, что это за звук, малыш? Банши!
— Что? — вскричал я.
— Банши! — сказал он. — Духи старух, которые появляются на дорогах за час до чьей-то смерти. Вот что это за звуки! — Он поднял жалюзи и посмотрел в окно. — Ш-ш! Может, они… по наши души!
— Да брось ты, Джон! — тихо усмехнулся я.
— Нет, малыш, нет. — Он вперился в темноту, смакуя свою мелодраму. — Я живу здесь два года. Смерть повсюду. Банши всегда знает! Так на чем же мы остановились?
Джон вот так запросто разрушил чары, вернулся к очагу и уставился на сценарий, словно на новую головоломку.
