Василий Головачёв - Контакты особого рода
— Но кое-кто в ВКС склонен полагать, что мы преувеличиваем, — сказал Морозов.
— Знаю. — Спенсер нахмурился. — Однако считаю, что применять экстренные меры рано, несмотря на приведенные примеры. Прямой угрозы человечеству, к счастью, нет, а то, что нами интересуется другая цивилизация, более зрелая, — факт скорее огромного научного значения, чем защитно-прикладного. Просто погранслужба и служба безопасности — простите за тривиальное напоминание — обязаны реагировать на любую, даже прогнозируемую в далеком будущем опасность, и здесь никто не снимет с нас ответственности, если мы не подстрахуем друг друга.
— И все же следует высказать в совете наше отношение к происходящему. До сих пор человечество осваивало пространство экстенсивно: мы овладели уровнем энергопотребления в масштабе звезды, предполагается, что в дальнейшем овладеем энергией соседних звезд и так далее.
Но ведь из опыта прошлого мы знаем, что экстенсивное развитие неизбежно ведет к появлению кризисных ситуаций, ибо потом приходится прибегать к разного рода регулирующим факторам, как, например, восстановление природных ресурсов или уничтожение загрязнения среды.
Космическая экспансия человечества требует все более значительного усиления управляющих и регулирующих воздействий на общественную систему, что мы ощущаем уже сейчас. До сих пор мы справлялись, но в масштабе одной планеты. А когда будут сотни, тысячи планет?! Не пора ли приостановиться? И попытаться найти выход на принципиально ином пути, нежели арифметическое освоение безграничных пространств? Перейти на интенсивное использование космоса?
Морозов умолк.
— Мы несколько отвлеклись от темы, — сухо сказал Спенсер. — Возможно, ВКС наконец отреагирует на предложения отдела дальнего координирующего прогноза СЭКОНа. Нас же сейчас интересуют проблемы не столь глобальные, хотя и не менее важные. Считаю, что вопрос, чем мы заинтересовали Наблюдателя, остается открытым до тех пор, пока не появятся прямые доказательства обратного. Каковы принимаемые отделом безопасности меры?
Керри Йос посмотрел на Морозова, тот кивнул.
— Меры приняты следующие, — сообщил начальник отдела. — Во-первых, применен сигнал «Экстра» по информационному поиску, что сократило время поиска нужных данных вдесятеро против обычных методов. Во-вторых, группы экспертов и работников отдела заняты исследованиями «зеркальных перевертышей», «звезд Ромашина» и расчетом вероятного вектора вмешательства Наблюдателя, если, конечно, он намерен вмешаться. В ближайшем будущем начнем на местах анализ причин появления «зеркал» и звездных знаков, исследование посещенных разведчиками планет. В дальнейшем предполагается обработка результатов анализа на Умниках — больших универсальных вычислительных комплексах Института внеземных культур. В качестве крайней меры… — Керри Йос исподлобья оглядел зал. — В качестве крайней меры — тревога по форме «Общий шторм».
Станислав, Филипп и Богданов переглянулись.
Потом Богданов продемонстрировал всем видеофильмы: первый — снятый на Шемали, когда изучались «зеркальные перевертыши», второй — станция над Орилоухом, посещенная неведомым Наблюдателем, и третий — следы, оставленные Наблюдателем на обшивке разведкораблей, на контейнерах и на станциях ТФ-связи: странные знаки в виде звезды.
После совещания Филипп возвращался до ближайшего метро вместе с Томахом и Богдановым. По тихим коридорам центра УАСС, потом по липовой роще шли молча, погруженные каждый в свои думы; воспользоваться метро центра никто не догадался.
Под ногами шуршали сухие листья, вокруг полыхал пожар золотой осени, деревья постепенно обнажали головы перед приходом Ее Величества Зимы…
Филипп по-своему любил осень, то красивую и грустно-величественную, в золотом и багряном убранстве, то дождливую и сырую, как капризный ребенок, когда у метеопатруля случались непредвиденные накладки в разработке погоды, но в этот раз ему было не до красот природы, он размышлял о той великой, повседневной, будничной работе Управления аварийно-спасательной службы, которая как щитом закрыла огромное тело человечества, чтобы оно не оступалось, не ранилось, не получало тяжелых ударов извне и изнутри и не забывало ошибок прошлого и настоящего на своем долгом пути в будущее…
Уже у сине-белого паруса метро, над которым горела видимая даже днем буква «М», Филипп спросил:
— Разве Спенсер не знает о принимаемых вами мерах? Почему он задал этот вопрос на совещании?
— Знает, конечно, — ответил Томах. — Но не знают другие начальники секторов и отделов.
— А почему ты потащил на совещание меня? Разве я уже состою в руководстве отдела?
— Пока нет, но первый шаг ты уже сделал.
— Какой же? — удивился Филипп.
— Когда взорвал СПАС-семь.
— А если серьезно?
— Я тебе уже говорил: через месяц, может быть, два мы отправимся в новую экспедицию, туда, где работают пока одни пограничники и разведчики. Это и станет твоей проверкой, полной, от физики тела до психики и интеллекта. Правда, физику ты имеешь неплохую, даже эффектную, что весьма неплохо действует на некоторых женщин.
— В наше время видимость мускулатуры не может служить критерием силы, — сказал задумчиво-рассеянный Богданов. — Некоторые юноши выращивают мускулы с помощью биотрансляции за два дня. Модно.
Филипп усмехнулся, заметив изучающий прищур его глаз.
У Станислава мелькнули в глазах веселые искорки.
— Ну, лично я в него верю, драться он умеет. Тебя еще что-то смущает, старик?
Филипп замялся, потом глухо проговорил:
— Как я понял, рано или поздно придется оставить большой волейбол?
— У тебя появятся другие тренировки, ты ведь будешь работать в оперативной группе, а там нужна не только умная голова, но и сильное, хорошо тренированное тело, и мгновенная реакция, и много такого, о чем ты еще не догадываешься.
— Значит, терять-таки придется…
Томах покашлял, вместо него ответил Богданов:
— Эта боль в груди почти у каждого из нас. Может быть, ты не знаешь, но Слава, например, был мастером спорта по регби, наш начальник отдела имел в двадцать пять лет черный пояс по гайбо, руководитель СЭКОНа Морозов — экс-чемпион Земли по стрельбе из пистолета. Продолжать?
— Не надо, — пробормотал Филипп. — Мне-то… — Он хотел сказать: «Мне-то от этого не легче», но передумал.
Они постояли у входа в метро еще несколько минут, словно не решаясь расстаться. Затем Богданов молча пожал им руки, собираясь уходить, и тут Томах сказал:
— Знаете, у меня мелькнула странная мысль…
