Владимир Контровский - Заданное значение судьбы
Диего открыл глаза.
Его окружала темнота, такая плотная, что её можно было потрогать. Потом откуда-то пришёл робкий свет, чуть рассеявший тьму, и проступили неясные очертания каменных стен. "Катакомбы, - подумал Рохо. - Но какой странный сон мне снился!".
Он откинул одеяло, удивившись ощущению под пальцами: ему показалось, что ткань на ощупь была не совсем такой, как всегда: она пружинила как-то иначе. Диего привычным движением опустил ноги на пол и огляделся. "Да, это наш грот - грот Старших. Ложе, стены, каменный свод над головой, дверной проём". В полутьме угадывались контуры мебели, и ему показалось, что интерьер изменился: вчера стол и кресла стояли вроде бы не так. И свет, золотисто-голубоватый, проникавший в грот снаружи, из коридора, сквозь щель в неплотно задёрнутом дверном пологе ("А почему дверь открыта?), не слишком походил на обычное освещение пещер Миктекасиуатль. Он нашёл ступнями свою обувь и удивился: мягкие то ли туфли, то ли короткие сапоги показались ему непривычными. "Хм, неужели Сирин вчера… Сирин? Какая Сирин?!".
Диего резко обернулся. За его спиной на широком ложе спала женщина, разметав по подушке волну чёрных волос, прошитых серебряными нитями. Она лежала на боку, спиной к нему, и он не видел её лица. "Мерседес? Или… Сирин?". Рохо осторожно дотронулся до её обнажённого плеча, чувствуя, как его сердце начинает сдваивать удары. Женщина сонно вздохнула, повернулась и открыла глаза.
– Рой? Ты почему не спишь? До утра ещё…
Диего Рохо онемел. Мысли взвихрились, как ворох сухих листьев под порывом ветра. "Рой? Какой Рой? Ах, да, Рой: ментор по прозвищу Призрак, - в сознании что-то щёлкнуло, - так меня зовут… Но ведь я…".
– Рой? - повторила женщина, вглядываясь в его лицо. - Что ты… Рой? - в её голосе появилась неуверенность, граничащая с испугом. Она привстала, протянула руку, коснулась его щеки, а потом вдруг отдернула ладонь. В глазах женщины плескалось непонимание.
– Диего?
– Мерседес… - Рохо облегчённо вздохнул. - Это ведь ты, да?
– Я… не знаю… - растерянно ответила она. - Я…
– Тихо, тихо, - Диего успокаивающе обнял жену (это была она, его Мерседес, только не совсем она). - Что ты чувствуешь? У тебя ничего не болит?
Он понимал, что задаёт глупые вопросы, но ему надо было её успокоить, а уже потом объяснить - или хотя бы попытаться объяснить, - то, что он и сам ещё не понимал до конца.
Однако Мерседес оказалась молодцом. Она легко соскочила на пол, накинула поверх ночной рубашки нечто среднее между туникой и платьем (и очень похожее на любимый домашний халат Мерседес) и повелительно произнесла:
– Свет!
Грот наполнился тёплым свечением. "Магия, - подумал Диего. - Живой свет!". А Мерседес тем временем огляделась, подошла к выходу из грота и провела пальцами по чуть дрогнувшей от её прикосновения завесе.
– Так, - сказала она, поворачиваясь к мужу. - Заклятье-полог - я его вчера повесила. Я - Мерседес, это я помню, но я - целительница Сирин: это я знаю. А ты…
– Я Диего Рохо. И одновременно я - Рой: ментор по прозвищу Призрак. А вокруг нас - Катакомбы, хотя я сильно подозреваю, что они очень отличаются от наших с тобой пещер Миктекасиуатль, в которых мы вчера уснули. Что-то изменилось, и притом очень сильно.
– Да. Хотя одна вещь осталась неизменной, - Сирин-Мерседес улыбнулась, и Диего-Рой удивился её самообладанию, - мы с тобой по-прежнему муж и жена. Это не может не радовать! Но вот что там, за этим пологом, - она снова коснулась завесы, - и там, наверху?
– Раздвоение личности, - Рохо почесал за ухом, - но при этом… Это ведь не наш грот - он не похож на тот, вчерашний. Остаётся проверить, что изменилось вокруг, и кто теперь населяет Катакомбы. Ну что, пойдём?
– Подожди - все ещё спят. Кроме Стражей Периметра, конечно.
– Стражи Периметра? Неужели… Неужели это уже не пещеры Миктекасиуатль, а те самые Катакомбы, которые я видел в своих снах двадцать лет назад?
– Увидим, - Мерседес невозмутимо пожала плечами и деловито прошлась по гроту. Обретённая память целительницы Сирин не подвела: через несколько минут Мерседес нашла еду и бутыль с травяным настоем - нашла именно там, куда вчера её убрала Сирин, ещё не имевшая памяти Мерседес.
"Так, - лихорадочно соображал Диего, наблюдая за неторопливыми движениями жены, - Реальности могут разделяться - это уже случилось. Но тогда… Тогда возможен и обратный процесс: почему нет? Парадоксы времени и пространства - с ума можно сойти! Но факт остаётся фактом: Я Диего Рохо, и я же - Рой-Призрак, а Мерседес - она одновременно и Сирин! Я что-то не припомню, чтобы моя жена умела зажигать магический свет, а она это только что сделала!".
– Думаю, мы скоро всё узнаем, - сказала Мерседес, когда они позавтракали. - Скоро уже утро, а утром, если ты помнишь, должно состояться Вече…
– …а вчера был Праздник Цветов.
– Ну да, осенний карнавал - пора свадеб. Девушки выбирали себе женихов, юноши - невест.
"Кажется, Праздник Цветов - это что-то другое, - подумал Рохо. - Странно…".
– Вече, да… Послушай, у меня каша в голове: сдаётся мне, что мир, который там, - он показал глазами на дверной полог, - это не наш с тобой мир, и не мир моего романа. Ведь мы с тобой больше не Старшие ортов, верно?
– Мы с тобой ментор и целительница, а писатель Диего Рохо и его жена Мерседес - это наше второе "я", о котором здесь никто ничего не знает. Так мне почему-то кажется, - и голос Мерседес-Сирин дрогнул: впервые с того момента, когда Рохо её разбудил.
Вместо ответа Диего обнял жену, и они просидели так больше часа, чутко слушая тишину, крадущуюся по галереям Катакомб. А потом они услышали негромко прозвучавшее в их сознаниях:
– Старейшины, вас ждут.
В этом уверенном женском голосе Диего почудилось что-то знакомое, хотя никогда раньше не слышанное наяву. "Неужели…".
Сирин и Рой шли по коридорам Катакомб, залитым тёплым живым светом. Они шли уверенно, зная, куда идти, и в то же время с нескрываемым любопытством рассматривая стены и своды каменных галерей и особенно людей, то и дело попадавшихся им навстречу. Нет, не людей - ортов, настоящих ортов, тех самых, которые жили и сражались в том мире, откуда пришла Весть. Их уважительно приветствовали, и они - Умудрённая ведунья и самый опытный ментор племени гор - отвечали на приветствия, ни единым движениям не выдавая того изумления, которое охватывало Диего и Мерседес при виде этих Катакомб, которые по разветвлённости не шли ни в какое сравнение с так хорошо знакомыми им обоим пещерами Миктекасиуатль. И за всё время они не встретили ни одного знакомого лица - знакомого не Сирин и Рою, а Мерседес и Диего: это был мир, неведомый пришедшим из двадцать первого века. Но они не были здесь чужими - этот мир был хорошо знаком Рою и Сирин, и живущие в тени их сознаний Диего и Мерседес смотрели на него глазами целительницы и ментора.
