Рэй Брэдбери - На посошок
— Я рядом с тобою.
— Боже, благодарю тебя!
— Ты можешь простить меня?
Упавший с ветки лист коснулся ее щеки.
— Конечно! Ты здесь, и всех этих лет нет и в помине. Пожалуйста, скажи что-нибудь еще!
Я перевел дыхание и тихо произнес:
— Я люблю тебя!
— О да! — воскликнула она. Казалось, мраморная плита сейчас расколется и женщина-ребенок вырвется из своего холодного кокона. — Теперь я понимаю, именно этих слов я и ждала! Повтори их еще раз!
— Я люблю тебя! — повторил я, и это была правда.
— Как я рада! — вновь зазвучал ее звонкий голосок. — Я знаю, что ты говоришь правду! Господи, теперь мне не страшно и умирать!
— Но ведь… — начал было я и остановился.
Ты же давно умерла, подумал я.
— О, есть ли что на свете прекраснее любви! — доносился захлебывающийся голос из глубины мрамора. — Любить — значит жить вечно, ибо любовь бессмертна! Слушать о любви никогда не в тягость, слышать признание в любви никогда не надоест! От этих слов человек воскресает снова и снова! Повтори их еще раз!
— Я люблю тебя!
Из глубины плиты донесся сердца стук, как будто Жизнь сама, стуча, рвалась наружу.
— И все-таки, — тихо сказала она, — нам нужно поговорить и о других вещах. Когда мы раз говаривали с тобой последний раз?
Сто семьдесят один год тому назад, подумал я и сказал вслух:
— Очень давно. Прости меня…
— Ты исчез так неожиданно. Мне даже жить расхотелось… Наверное, ты объехал весь свет, многое повидал и забыл меня?
А вернувшись, подумал я, нашел тебя здесь и сделал этот памятник…
— Чем же ты теперь занимаешься?
— Я писатель, — ответил я. — Я хочу написать рассказ о старом кладбище, о прекрасной женщине и о возвращении пропавшего возлюбленного.
— Но при чем здесь кладбище? Пусть действие происходит в каком-то другом месте!
— Хорошо, я попробую написать иначе.
— Любимый, — спросила она тихо, — почему ты такой грустный? Позволь мне тебя утешить.
Я сел на краешек могильной плиты.
— Вот так, — прошептала она. — Теперь возьми меня за руку.
Я коснулся ее мраморной руки.
— Какие у тебя холодные руки! — сказала она. — Как же мне их согреть?
— Скажи мне те же слова!
— Я тебя люблю?
— Да.
— Я тебя люблю! …Вот, уже теплее! И все-таки я чувствую, ты что-то от меня скрываешь… Пожалуйста, скажи мне всю правду!
— Когда-то тебе было восемнадцать, — ответил я. — Прошло больше ста лет, но тебе все те же восемнадцать!
— Но разве так бывает?
— Там, где ты находишься, нет ни возраста, ни времени. Ты навсегда останешься юной!
— Но где же я нахожусь? И что хранит меня от старости?
— Посмотри вокруг! Ты поймешь сама.
Мы молчали. Ни один луч солнца больше не освещал кладбище Пер-Лашез. Падали листья. Тихий стук сердца стал еще тише, как и ее голос, когда она заплакала.
— О нет! Неужели это правда?
— Да, это правда.
— Но ты пришел, чтобы спасти меня!
— Нет, милая Диана де Форе. Я хотел лишь повидаться с тобою.
— Ты говорил, что любишь меня!
— Видит Бог, это правда!
— Так в чем же дело?
— Ты так ничего и не поняла. Ты принимаешь меня за другого. А я мечтал встретиться с тобой всю свою жизнь!
— Это правда?
— Да!
— Выходит, ты ждал нашей встречи все эти годы, как ждала я?
— Выходит, так.
— Ты рад, что ждал?
— Теперь да. Хотя до этого мне было очень-очень одиноко…
— А теперь?
— Ты знаешь, сколько мне лет?
— Какое это имеет для нас значение?
— Мне уже семьдесят три.
— Так много?
— Увы…
— Но у тебя такой молодой голос!
— Это потому, что я говорю сейчас с тобою…
Я услышал какие-то странные звуки. Она плакала? Я ждал и слушал.
— Милый мой, хороший мой, — сказала она наконец, — как все это странно… Такое чувство, будто мы сидим на качелях. Если я поднимаюсь, ты опускаешься, если я опускаюсь, ты поднимаешься. Неужели мы так никогда и не встретимся?
— Разве что здесь, — ответил я.
— Значит, когда-нибудь ты сюда вернешься? Ты больше не исчезнешь?
— Нет. Я обещаю.
— Подойди поближе, — прошептала она. — Мне трудно говорить.
Я наклонил голову, и мои слезы вновь упали на ее мраморное лицо.
— Знаешь, — сказала она окрепшим голосом, — пока твои слезы дарят мне силы говорить, самое время…
— Проститься?
— Ты говоришь, тебе семьдесят три? А ждет ли тебя кто-нибудь там, за оградой?
— Нет. Меня давно уже никто не ждет.
— Значит, ты действительно вернешься и снова будешь плакать…
— Буду.
— Приходи поскорее. Нам нужно поговорить об очень многом.
— О смерти?
— Конечно нет. О Вечности, любимый мой. Ты тут же перестанешь плакать. Я расскажу тебе все-все. До встречи.
Я поднялся.
— Прощай, Диана де Форе.
Упавший лист заслонил ее лицо. Прощай.
Я поспешил к воротам и кликнул охранников, не зная, чего мне хочется больше: выйти за ограду кладбища или же остаться на нем навсегда.
Охранники появились вовремя. Они открыли мне ворота.
Сверчок на печи
The Cricket on the Hearth (2002)
Дверь захлопнулась, и Джон Мартин сбросил с себя пальто и шляпу, ловко, словно заправский иллюзионист, проскочил мимо жены и повесил пальто на вешалку, одновременно вынув из кармана хрустящую свежую газету, после чего направился в гостиную, на ходу знакомясь с новостями, определяя по запаху, что будет на ужин, и разговаривая с женой, следовавшей за ним по пятам. Он все еще чувствовал слабый запах вагона и морозной зимней ночи. Усевшись в кресло, он удивился необычной тишине, напоминавшей тишину гнезд, обитатели которых — малиновки, воробьи и пересмешники — неожиданно увидели над собой гигантскую тень ястреба. Его жена остановилась в дверях.
— Села бы лучше, — сказал Джон Мартин. — Что стряслось? Господи, не надо смотреть на меня так, словно я уже умер! Что у нас нового? Кстати, как ты относишься к последнему решению этих придурков из городского совета? Они опять повысили налоги и тарифы!
— Джон! — воскликнула жена. — Прошу тебя, не надо!
— О чем это ты?
— Не говори так! Это небезопасно!
— Небезопасно?! О чем ты говоришь? Мы не в России, а у себя дома!
— Ты не совсем прав.
— Как так?
— В нашем доме появился жучок! — прошептала она еле слышно.
— Жучок?!
Джон Мартин даже привстал от удивления.
— Ну, ты понимаешь… Подслушивающее устройство.
— Ты что, рехнулась?
— Почти что, когда госпожа Томас рассказала мне о том, что происходило здесь вчера вечером! Стоило нам уйти, как позвонили ей в дверь и взяли у нее ключи от гаража. Они поставили там какие-то приборы и подвели к нашему дому провода! Жучок в какой-то комнате, а может, и во всех комнатах.
