Вячеслав Шалыгин - Падение "Галактики"
— Вариантов несколько. Вернее, три, — Император показал пятерню, спрятав два пальца. — Биомех, человек и…
— Андроид, — кивнув, закончил Ветер. — Это я понимаю, но логика подсказывает, что вождь должен быть только один. Кто это? Какой-нибудь сумасшедший биолог?
— Почему именно биолог? — спросил Император.
— С биомехами общаются в основном биоинженеры, — Ветер пожал плечами. — Если у кого-то из них «потрескалась» кора головного мозга, то он мог наплести биомехам что угодно. Мыслящие корабли не в состоянии отличить сумасшедшего человека от нормального. К тому же душевнобольные зачастую весьма убедительны… Но главное, для того, чтобы «прыгуны» кому-то поверили, этот человек должен быть для них достаточно авторитетным. Кто может пользоваться большим доверием, чем «родной папа», который вырастил их в барокамере и обучил соображать?
— Занятная теория, — сказал Император. — Хотя вдохновителем может оказаться и неисправный андроид. Впрочем, почему неисправный? Возможно, кто-то из инженеров перестарался и вырастил чересчур умного искусственного человека, который решил таким образом немного поразвлечься… Однако предпочтение я бы отдал версии о лидере из среды самих биомехов.
— Почему? — спросил Ветер.
— Я пока не сформулировал аргументы в пользу этого варианта достаточно внятно, но что-то в подсознании уже брезжит…
— Постойте, ваше величество, у нас же есть шпион! Может быть, стоит побеседовать с ним? — предложил генерал.
— Почему бы и нет? — Император в раздумье прошелся по кабинету. — Конечно, надо побеседовать. Только он сейчас наверняка не в себе…
— Это забота медиков, — Ветер набрал в приборе связи нужный код и приказал доставить во дворец того самого полковника, который так не понравился Камню.
Шпион сидел, надежно привязанный к жесткому креслу путами силового поля, в комнате Императорской Секретной службы. В его глазах застыли испуг и отчаяние. Он поминутно сглатывал слюну, тщетно пытаясь увлажнить горло, пересохшее от препаратов, снявших действие наркотика. Кресло было развернуто к противоположной от двери стене. Через маленькое зарешеченное окно в камеру вливался яркий свет неунывающего баргонского солнца, и это заставляло полковника страдать еще больше. Там, за окном, была такая недоступная и потому вдвойне вожделенная свобода. Упругие серые стены, жесткое сиденье и решетка повергали шпиона в бездну глубочайшего уныния.
Одного из смертных грехов. Впрочем, грешен он был и раньше, и, видимо, поэтому высшие силы отвернулись от него и бросили на произвол злодейки Судьбы. Иначе объяснить постигший его провал полковник не мог.
За спиной узника скрипнул замок, и послышались неторопливые шаги. Не в силах обернуться, шпион скосил глаза и замер, напряженно ожидая появления пришедших в поле зрения. Чьи-то руки легли на спинку кресла и развернули его к двери.
— Генерал? — Полковник еще довольно плохо владел шершавым от жажды языком, и потому слова давались ему с большим трудом. — Объясните, в чем я провинился?
— Разве за провинности сажают под арест? — спросил расположившийся на стуле Ветер. — В тюрьму попадают за преступления…
— Но я же не совершил ничего противозаконного! — Шпион попытался наклониться вперед, однако силовое поле сдержало его порыв, и он вновь выпрямился. — В чем вы меня обвиняете?
— В шпионаже, — просто ответил Ветер. — В пользу Галактики и кое-кого еще.
— Это ошибка, — испуганно прошептал полковник. — Я принадлежу древнему роду… Я дворянин… Посудите сами, генерал, зачем мне губить свою жизнь?
— Я пытаюсь, — ответил Ветер, — но, как вы и говорите, не могу понять, зачем вам это. Состояние вашей семьи позволяло жить очень хорошо, положение при дворе оставалось стабильным, армейская карьера складывалась вполне успешно, и я совершенно не понимаю, что заставило настолько удачливого человека, как вы, ввязаться в эту авантюру? Вас шантажировали? Нет? Тогда в чем же дело? Может быть, вы решили выразить таким образом протест? Против чего?
— Я не совершил ничего дурного! — продолжал упорствовать полковник.
— Хорошо, — согласился Ветер. — Тогда вас не должно смутить мое предложение. Сейчас вам введут довольно безобидный препарат, и мы побеседуем с глазу на глаз. Если вам действительно нечего скрывать, вы мне не откажете.
— Мне нечего скрывать, генерал! Но я протестую! Я вам не какой-нибудь андроид или безродный воспитанник кадетского корпуса, я дворянин! Ваши действия нанесут мне глубочайшее оскорбление! Не будь вы командующим Главной Армией, я бы вызвал вас на дуэль! — Несмотря на мучившую его жажду, губы полковника покрылись пеной.
— Хорошая мысль, — равнодушно взирая на его страдания, заметил Ветер. — Дуэли — это, конечно, архаика, но что-то притягательное в них есть… Только не надейтесь, полковник, у вас не будет такой возможности. Вас скорее всего просто расстреляют, как и положено поступать со шпионами в период ведения боевых действий. Впрочем, я могу убедить трибунал, что выявил и склонил вас к сотрудничеству еще до начала войны. Тогда ваше дело будет рассматриваться как случай шпионажа в мирное время со смягчающими обстоятельствами. Лет двадцать вам придется провести на суровой планете Гелвар, но потом вы получите полное право вернуться в свое родовое гнездо и спокойно дожить оставшиеся дни в глуши уютного поместья…
— Я не понимаю, чем заслужил такое отношение, генерал, но требую, чтобы в трибунале меня представлял адвокат из Коллегии Чести!
— Ого! — Ветер усмехнулся. — Это обойдется вам в кругленькую сумму. Однако вы не совсем правильно поняли мою мысль, полковник. Я ведь только предложил оформить арест задним числом, а не сказал, что так и сделаю… Пока ситуация складывается совсем не в вашу пользу. Баргон ведет войну с Галактикой, а вы шпион землян. Так что до полноценного трибунала дело вряд ли дойдет. Вас будет судить военно-полевая коллегия. И угадайте, кто ее председатель?
— Вы не посмеете этого сделать, Ветер! Император мой троюродный дядя!
— А мне он вообще как отец родной, — насмешливо заявил генерал. — Ну и что? Вы думаете, что родственные узы заставят Императора простить вам предательство?
— Я не предавал государя! — багровея от негодования, крикнул полковник.
— Вы забываете, что всего два дня назад я командовал армейской разведкой, — спокойно сказал Ветер.
— Господи, ну не предавал я! — теряя остатки самообладания, пробормотал узник.
— Если так, соглашайтесь с моим предложением, — холодно проронил Ветер. — Обещаю, что не буду задавать вам вопросов об эпизодах прелюбодеяния или придворного интриганства. О них я знаю и так. Меня интересуют несколько сугубо специфических вопросов, и, если вы действительно не знаете, как на них ответить, я вас отпущу и даже компенсирую нанесенный моральный ущерб.
