Александр Гейман - Рулетка колдуна (Часть 2)
- Дай-то Астиаль, - вздохнула Лоэнья. - Ясина говорила мне... - Что? - Да нет, ничего. Просто впереди война с Сэпиром и новая разлука. Твой отец выезжает уже завтра. Дамы разговаривали, поглядывая на улицу из окна городского особняка семейства Перуджион - дона Лоэнья не захотела поселиться в магистерском дворце в Кардороне, здесь было уютней и милей и легче выносить предстоящую разлуку. О ней-то и думали теперь мать и дочь. - За год я всего четыре раза видела Данчи, - вздохнула Тинция. - И папа лишь две недели погостил у нас в Ярохолме. А бедный братец Дуанти - когда-то я его увижу! - Ничего, ничего, он вернется - Ясина предрекла это, - успокоила дочь дона Лоэнья. - Ты еще вдоволь наговоришься и с отцом, и с братом, и с Данчи. Ясина, по просьбе князя Владигора, приглядывала за Лоэнией, помогая ей оправиться после десяти лет обморочного сна. Ведунья врачевала ее и много беседовала с ней, поверяя иногда кое-что из тех тайностей, что известны магам, читающим будущее. Да Лоэнья и сама столько времени провела в царстве теней, что успела бросить взор во многое и разное, о чем она никогда не говорила с дочерью. Но с Ясиной они могли беседовать откровенно. Тинции казалось, что мать все время что-то скрывает от нее - что-то печальное, но мать отговаривалась какой-нибудь обычной причиной. Ведь и правда, Дуанти странствовал в каких-то неизвестных далях, в плену у Уорфа, а дон Аррето подвергался опасности на войне. Вот и теперь ему предстояло с несколькими отрядами присоединиться к рати Кардоса, уже бьющейся под Атланом. - Как жаль, что Энита решила вместе с Данар сопровождать отца, - произнесла Тинция. - Я к ней так привязалась! Энита, так попросил ее магистр Аррето, тоже долго была в Ярохолме вместе с сестрой и матерью Дуанти. Тинция пыталась отговорить ее, но девушка не послушала даже самого магистра Аррето и теперь уходила к Атлану в отряде амазонок. - Что ж, пусть она приглядит за Аррето, а Аррето - за Энитой, - задумчиво проговорила Лоэнья. - Я знаю, они будут счастливы с Дуанти. Тинция тревожно посмотрела на мать - дона Лоэнья была в этот день как-то особенно грустна. Чтобы встряхнуть ее, Тинция предложила: - Мама, давай прогуляемся - такой чудесный день. Может быть, на рынке мы присмотрим что-нибудь особенное - я хочу послать Данчи подарок. Дона Лоэнья согласилась, и вот они вышли на улицу и направились к рынку в сопровождении слуги - старого солдата Венти. Он же исполнял обязанности сторожа, и на него дон Аррето возлагал охрану своей жены и дочери при прогулках. На углу, недалеко от рынка, к ним потянулась какая-то нищенка в лохмотьях: - Высокородные доны, подайте несчастной вдове, мои дети голодают! Знатные дамы остановились, и Тинция, нашарив в сумочке монету покрупней, бросила ее в подол нищей. Та забормотала слова благодарности. - Эй, ты, потаскушка! - хрипло заговорил нищий, сидящий на другой стороне улицы. - Ты опять отняла у меня подаяние! Он проковылял к Тинции и Лоэньи и, протянув руку, произнес: - Не слушайте эту тварь, у нее есть лачуга и харч, а вот я, несчастная жертва войны, ветеран, израненный в сражениях за нашего магистра - у меня ни кола, ни двора, ни гроша в кармане! - Бедненький, - сострадая, вздохнула Тинция, - вот тебе золотой. Меж тем Лоэнья стояла, выпрямившись и со странным выражением на лице. - Ну же, - сказала она, - скорее, Эспиро! Венти, бывалый и еще крепкий воин, настороженно взглянул на нее, перевел взгляд на нищего и, сообразив, кинулся наперехват мнимому ветерану. Этого только и надо было Сойги - она подскочила к Лоэньи и, выхватив из своих лохмотьев стилет, нанесла ей быстрый удар в сердце. Эспиро, видя это, ощерился и захохотал: - Молодец, колдунья! Венти оглянулся, увидел падающую наземь Лоэнью - и в этот миг кинжал Эспиро вонзился ему в грудь снизу вверх. Вскрикнув, Венти повернулся к Эспиро и из последних сил попытался схватить его. Но рана была смертельна - Эспиро стряхнул с себя старого солдата и теперь безумным взглядом смотрел на распростершуюся на земле Лоэнью и остолбеневшую Тинцию. - Все, колдунья, - хрипло сказал Эспиро, - иди. Ты уже не нужна мне. Впрочем, можешь остаться и передать от меня поклон магистру Аррето. А заодно прирежь и эту. Эспиро повернулся и сделал шаг прочь. - Любимый, - заговорила раненным голосом Сойги. - Ты сказал, что мы будем вместе. Эспиро не обернулся. - Эспиро! - позвала Сойги, последовав за ним. - Ты сказал... Эспиро! - Ну, что еще? - раздраженно отозвался тот, повернувшись к женщине. Сойги взглянула в глаза Эспиро, вскрикнула - и вдруг вонзила все тот же стилет ему в грудь. - Колдунья, - прохрипел тот, вытаращив глаза, - и повалился на землю, зацепив в падении и Сойги. Тинция смотрела на все широко раскрыв глаза от ужаса, не в силах произнести ни звука, - и только теперь она испустила нечеловеческий крик. - Тинция, Тинция - очнись! - трясла ее Энита - Тинция не заметила, когда и откуда она появилась. Здесь же была Данар и дон Аррето. Несколько выбежавших из домов горожан, свидетелей ужасного происшествия, рассказывали о том, что произошло. Но магистр Аррето не слушал их - он стоял на коленях у тела жены и рыдал, не стыдясь своих слез - он оплакивал Лоэнью уже второй раз в жизни. - Это все та! - перебивали меж тем друг друга очевидцы. - Это она заколола дону Лоэнью и вон того! Вон она свалилась! Данар наклонилась к Сойги и хотела поднять ее с мостовой, но не стала. - Сойги мертва, - сообщила, встав с земли, амазонка. * * * Вот с такими страшными известиями и задержавшись по этой причине, магистр прибыл под Атлан к стану войска Кардоса. Узнав об ужасной беде дона Аррето, к нему, несмотря на поздний час, пришло множество народу - сам Бойтур и все друзья магистра. - Мне ли не понять тебя, Аррето, - сказал король Бойтур, обнимая друга, когда наша судьба столь разительно схожа! Ведь и моя жена в плену у выродка, и ее жизнь тоже висит на волоске, а оба наши сына совершают безвестный путь в борьбе с темным врагом! - Я знаю это, Бойтур, - отвечал магистр, и лицо его чуть оттаяло. - Я потому и поторопился придти к тебе возможно скорее. Моя долгая разлука с Лоэньей сменилась на еще более долгую, - ну, так пусть же тогда хотя бы леди Южана будет спасена из лап врага! Князь Владигор осторожно заговорил: - Не знаю, утешит ли тебя это, дон Аррето, но Ясина, та ведунья, что ходила за твоей женой, проговорилась Соколану вот о чем. Лоэнья все знала наперед, Аррето. У нее был выбор - либо ее смерть, либо твоя и Тинции, таков был жестокий жребий - и что еще она могла выбрать. - Значит, вот о чем была ее печаль все эти дни, - произнес магистр Аррето. Лоэнья и мне как-то проговорилась, что жалеет лишь об одном - что не увидит, каким стал Дуанти. Я тогда не понял ее... Значит, вот оно что. - Она еще увидит Дуанти, - мягко промолвила Милена. - Только не здесь. - Так где же? - Об этом ты расспросишь самого Дуанти, - ответил ему Вианор. - Давайте лучше поговорим о делах. И они изложили магистру Аррето ход битвы и то, что намеревались делать. Утром же на поле перед Атланом снова вышла железная нелюдь, и битва закипела с прежней силой. Вероятно, генералов Черного Сэпира удивило отсутствие великанов и Дэмдэма Кра, зато оно им не слишком-то помогло. Люди уже научились кое-чему и отбивали натиск железяк успешней, чем первые дни. А отряд богатырей повел теперь Трор - и вновь два их удара вглубь железного полка дорого обошлись врагу. Один раз витязи сорвали их прорыв в стан полка куманцев - вооружение степняков не особенно подходило против подобного противника, и железяки было прорвались, а во второй атаке отряду Трора удалось прижать к оврагу и сбросить в него целую кучу железной нелюди. Тем же помешал ошибочный расчет командиров Сэпира, что с ними будут теперь биться великаны - стальной полк вышел, неся на своих плечах огромные железные арбалеты, из них-то они и намеревались сразить народ Иззе, но получилось так, что это оружие стало им только помехой. Так закончился еще один, третий день, и черная рать отступила в свою крепость. А глубокой ночью, когда люди в обоих станах видели седьмые сны, с запада к Атлану приблизился довольно высокий холм - это пришли великаны, волоча Клык-гору, а почти в то же время навстречу им к Атлану подкатилась Татун-гора, и это вернулся Дэмдэм Кра в обещанный им срок. Неизвестно, что подумал Черный Сэпир и его свита, услышав этот шум, во всяком случае, замысла анорийцев они разгадать не могли: ведь если маги Анорины с великим трудом заглядывали за пелену вокруг Атлана, то и Сэпир не мог проникнуть за пределы магического круга, начертанного вокруг его крепости анорийцами, и здесь оба противника были в равном положении. А Дэмдэм Кра, подвинув гору, куда ему указали, попросил к себе магистра Аррето и Эниту. Велик был подвиг богатыря, но и велика цена, что он уплатил. По лбу его бежал кровавый пот, и ноги едва держали богатыря, и сил у него осталось ровно на то, чтобы попрощаться с друзьями и передать "прощай" Огоньку, сыну дона Аррето, и Эните, его девушке. - Когда у вас... с Дуанти... родится сын, - сказал Большой Дэм, переводя дух между словами, и Энита не стала возражать герою, - сын... то назовите его... Дэмдэм... а меня... похороните... прямо здесь... И умер богатырь - уже не ходить ему по своей дубраве, не гладить кору любимицы Аталии Второй, не учить гнома Стаггу Бу гаданью по дубовым листьям, и не совершать путешествий по таинственным ходам корней в подземелье своего диковинного замка. И печальны были люди Кардоса и все, кто знал Большого Дэма. - Мы звали его Большой Дэм, - сказал Браннбог Трор, - за его исполинскую мощь, а я вижу теперь, что нас покинула Большая Душа - вот каково его настоящее имя. - Ты прав, Браннбог, - отвечал магистр Аррето. - У меня это в голове не укладывается - Кардос без Дэмдэма Кра. Не могу представить, чтобы его лес и замок... не может быть, чтобы там его не было! - Ободрись, дон Аррето, - произнес Вианор. - К чему же представлять невозможное? Трор и магистр Аррето внимательно посмотрели в лицо мага - в словах Хранителя Анорийского Круга они уловили некую весть, но не стали спрашивать Вианора в эту минуту - уже близилась новая битва. И вот отворились ворота внешней, десятой стены Атлана, и на поле стала выходить железная рать - сразу из трех ворот. Железных бойцов было еще больше, чем во все дни до этого, потому что Сэпир решил, что настал час нанести решающий удар по войску анорийцев. Много злой воли было средоточено для этого и потрудился для нечистого замысла подневольный ум, изобретая разные подлые орудия и уловки. Генералов Сэпира не смутили две горы, выросшие в одну ночь на огромном Южном поле. Они посчитали, что анорийцы построили новые укрепления для борьбы против железных солдат. Так оно и было, по сути, но не ведал нечистый враг, что за укрепления это были. А Бойтур понял расчет Сэпира, и с согласия совета решил сам, открыто, под королевским знаменем выступить впереди анорийской рати, чтобы выманить на поле побольше железного войска. И когда эта стена щитов и копий опять двинулась против анорийцев, Туник Ра поднялся на Татун-гору, - а у подножия ее уже был похоронен Великая Душа Дэмдэм Кра. И маг-певец заиграл какую-то странную мелодию, а инструмент его был из тех, что мало кому известны за пределами Семилена. Давно уже никто не играл на нем гусли - не гусли, орган - не орган - нельзя было даже сказать, какой это был инструмент. И не диво, ведь то на чем, играл отец Эниты, было рожком Астиаля, хотя, конечно, это было куда как хитрей и сложней простого рожка. Негромко играл Туник Ра, и еще тише были странные слова, что время от времени напевал он - но железные латники его услышали. Все они изменили построение и, смешав ряды, двинулись на пространство меж двух магнитных гор, не слушая ничьих команд и не повинуясь более колдовской узде сэпировской злой воли. И противу всякого приказа и плана те железные отряды, что оставались еще в крепости как резерв, смели все двери и двинулись вслед за теми своими солдатами, что уже заполнили все поле меж двух гор. И там они стали строиться, но не в порядке, отведенном им командирами Сэпира, а в том, что пел им рожок Астиаля в руках Туника Ра. Их влек зов - зов, еще сильнее того, которому повинуются стальные опилки меж двух магнитов. Наконец они образовали какой-то диковинный узор или, скорее, рунический рисунок, и если Сэпир читал эти руны у своего волшебного зеркала, то не мог не скрежетать зубами от злобы и бессилия, ибо они складывались в слово "смерть". А затем эти железные черные латники стали сходиться и взбираться друг на друга, как бы воздвигая из своих тел какую-то высокую башню. И тот, кто имел зрение магов, мог видеть - когда эта башня возвысилась едва ли не под облака, та жизнь, что была загнана в это железо изобретением адской магии, ушла из него, выделилась, как пот из пор кожи, как дым или туман, и осела на эти две горы и ушла в землю. А эта башня железа начала раскачиваться, раскачиваться все сильнее, с гулом и гудением, в котором слышалась, хотя и искаженно, та мелодия, что играл Туник Ра. И тогда, наконец, разгадал Сэпир или те, кто был с ним, в чем причина такого неповиновения его железных слуг. Из ворот вышел отряд отборной конницы и устремился к Татун-горе, собираясь, очевидно, пленить или умертвить певца из Семилена. Но поздно - все эти железные панцири и шлемы, и топоры, и все то оружие, что было приготовлено против войска Бойтура, - оно все стянулось в тугой железный столб, сплющилось, как под кувалдой кузнеца, а затем, подчиняясь призыву волшебной мелодии, рухнуло вниз, на стены укреплений Атлана, и пробило сразу в трех из них огромные бреши. К Татун-горе меж тем на защиту Туника Ра понесся отряд витязей и конница Куманчира.
