Клиффорд Саймак - Мастодония
– Вот именно, – сказал я. – Хайрам никогда не был жаден до работы.
– Ему следует делать каждый день упражнения, – продолжала она, – и лучше всего – прогулки. И ему нужна высокопротеиновая диета и еще какие-то лекарства. Лекарства ему не нравятся. Он говорит, что у них плохой вкус. Но он обещал мне принимать их, если ему позволят уехать из госпиталя. И – о, Эйса, если бы ты видел, какой дом мы будем строить! Я еще не получила планов, но уже могу тебе его нарисовать. Он будет весь из камня, и камины будут почти во всех комнатах. Масса стекла. Целые стены из термостекла, чтобы мы могли смотреть на этот наш мир. Как будто мы сидим на веранде. Там будет патио и каменный, как и весь дом, обогреватель, и каменная дымовая труба, чтобы вытягивало дым, и плавательный бассейн, если это тебе понравится. Я думаю, что мне бы понравилось. Вода из родника наполнит его – эта вода ужасно холодная, но подрядчик сказал, что за день или два солнце нагреет ее, и тогда там…
Я увидел Хайрама и Боусера, которые шли вниз по гребню и не слышали моего крика или не обратили на него внимания. Так что я припустил за ними.
Поймав Хайрама за плечо, я развернул его.
– Куда это вы собрались? Райла говорит, что ты еще слаб и не должен утомляться.
– Но, мистер Стил, – сказал Хайрам с большой рассудительностью, – я только повидаю Неуклюжика. Я должен сказать ему, что вернулся.
– Только не сегодня. Может быть, завтра. Мы возьмем машину и поглядим, если сумеем найти его.
Я погнал их обоих домой, и Хайрам всю дорогу протестовал.
– А ты? – спросила Райла. – Как ты провел день?
– В разговорах с Кошариком, – ответил я.
– И вы нашли о чем поговорить?
– Конечно, о многом.
Затем она снова вернулась к проекту дома, и я не пропустил ни слова. Она говорила о нем до тех пор, пока не пошла спать. Я никогда не видел ее такой счастливой и взволнованной.
Я решил, что расскажу ей о Кошарике утром, но так не получилось. Бен вытащил меня из постели, барабаня в дверь и крича, чтобы я выходил.
– Черт возьми, что происходит? – спросил я, когда шатаясь, раздраженный и неодетый, вышел к нему. – Что такое случилось, что ты не можешь подождать?
– Меня подталкивают эти молодчики из Сафари, – ответил он. – Они очень нервничают. Они настаивают, чтобы мы отправились в мел и посмотрели, что задерживает Аспинваля и его группу.
28
Бен очень беспокоился об этой опоздавшей группе. Он уже говорил мне об этом, так что мы были готовы к поездке.
– Этот проклятый Хочкисс, – рассказывал он, – открыл банку с чертями. Церкви и церковные организации уже наготове. Один писака из газеты недавно сказал, что ничего подобного не было со времен Реформации. Через неделю-две ожидается заявление Ватикана. Я собирался принести тебе утреннюю газету, но закрутился и забыл о ней. Циркулируют петиции, в которых предлагается запросить Конгресс и провести закон о путешествиях во времена раннего христианства. Конгрессмены начали скрываться. Они не хотят в этом участвовать. Они ссылаются на отделение церкви от государства, и поэтому, говорят они, у них нет власти провести какой бы то ни было закон, касающийся этого дела. Двое-трое из них указывают также, что Мастодония – не часть Соединенных Штатов. Я боюсь, что найдется довод, снимающий это возражение, если такое противостояние сохранится. Думаю, что здесь кто угодно бы запутался. Они не знают, являемся мы частью Соединенных Штатов или нет.
– Мы с таким же успехом можем это отрицать, как любой другой стал бы утверждать.
– Знаю, – сказал Бен, – но когда и это становится голосом во всем этом церковном хоре, приходится все принимать близко к сердцу. Мне не нравится это, Эйса, все это мне не нравится.
Мне тоже это не нравилось, но все же я не был так расстроен, как он.
Райла собралась идти в мел с нами, но мы оба энергично запротестовали. Она разгорячилась. Она была оскорблена. Она заявила, что у нее есть право идти.
– Нет, – сказал я ей. – Ты уже раз рисковала своей шкурой – и довольно. В тот раз мы должны были идти вместе, чтобы проложить дорогу, но сейчас все иначе. Мы ненадолго.
Пока мы решали этот спор, Хайрам ушел искать Неуклюжика. Райла хотела бы, чтобы я отправился за ним, но я сказал – черт с ним. Если я прямо сейчас пойду за ним, то вероятно, застрелю его – так он меня разозлил.
Итак, мы с Беном отправились в неизвестное с отвратительным настроением. Когда мы попали в мел, погода нас не обрадовала. Было жарко и ветрено, парило. Дул сильный горячий ветер, его прикосновение почти обжигало. Гигантские облачные массы поднимались в небе, быстро неслись по нему и каждое облако созревало и проливалось пятиминутным ливнем, таким теплым, что он едва не ошпаривал. Земля под ногами была скользкой, пропитанной влагой этих перемежающихся ливней, но четырехколесная машина Бена была хорошим вездеходом, и дорога не причиняла нам особых беспокойств.
Плохая погода, видимо, сделала животных неактивными. Большинство их, вероятно, пряталось в рощах деревьев. Те, кого мы побеспокоили, бросались от нас прочь, в том числе и один маленький тиранозавр. Мы далеко объехали стадо трицератопсов, которые стояли, опустив головы, не трудясь пастись и ожидая хорошей погоды.
По следу, оставленному сафари, ехать было легко. Колеса тяжелого грузовика оставили в почве глубокую колею. В нескольких местах недавние дожди заполнили ее или смыли след, но потом не составляло большого труда разыскать его снова.
Место первого лагеря мы нашли в пяти милях ниже по реке. Казалось, сафари оставалось там в течение нескольких дней. На месте костра был толстый слой пепла, а вокруг лагеря все было вытоптано. После недолгих поисков мы нашли след, оставленный группой при отъезде: на запад, через хребет, через реку, затем, пересекая прерию, он тянулся на двадцать миль или что-то около того.
В конце этих двадцати миль местность внезапно обрывалась, спускаясь вниз, к долине реки Рэкун. След, по которому мы шли, змеился и петлял вниз по склону. Обогнув выступ скалы, мы оказались в лагере. Бен затормозил, и с минуту мы сидели, не в силах вымолвить ни слова. Палатки. Многие из них упали, другие хлопотали по ветру. Один грузовик был повален на бок. Другой был в глубоком овраге, что так характерны для мела. Его нос зарылся в стенку оврага, а задняя часть была срезана под острым углом.
Кроме хлопающих остовов палаток – никакого движения. Нигде ни дымка, костры не горели. То тут, то там на земле, беспорядочно разбросанное, валялось что-то белое.
– Боже милосердный! – только и вымолвил Бен.
Он медленно снял ногу с тормоза и подал машину вперед. Здесь все было в полном беспорядке. Кухонная утварь валялась на погасших кострах. Разорванные одежды были втоптаны в землю, ружья лежали где попало. Белые пятна были костями – обглоданными добела человеческими костями.
