Михаил Успенский - Райская машина
– Значит, так, – сказал я. – Вернёшься и доложишь, что на точке уже работает специалист. Клиент будет обслужен. Переводим все стрелки на майора Кырова. Ласковый телёнок двух маток сосёт! Он меня тут оставил на смерть, тебя послал на смерть – нам ли его жалеть?
– А хорошая точка была, – вздохнул Климов. – Окно в окно.
– Зато греха на душу не взял, – сказал я. – Да, просто так я не могу тебя отпустить…
– «Манлихер» не отдам, – решительно сказал киллер. – Лучше стреляй.
– Твои работодатели не поверят, – сказал я. – Что там у тебя ещё, в чемоданчике?
– Ну, конверт с данными объекта, а больше ничего…
– Распечатки, поди, – сказал я. – Могли бы ноутбук дать, жлобьё. Не зря мы этих банкиров в семнадцатом… Давай хоть конверт, пусть думают – для шантажу… Им это понятно будет…
Чемодан я ему всё-таки не доверил, сам подкатился на кресле, одной рукой открыл замки…
– Старенький ствол, – сказал я и достал конверт. Потом закрыл футляр и ногой послал его владельцу.
– Не торопись! Медленно-медленно вытащи руки из-за головы… Наклонись… Не торопись… Бери обеими руками, как в тот раз…
Я встал из кресла и проводил банковского киллера до двери. Может, я и неправильно делал, но по-другому не мог.
– Кстати, Олег Платонович, – сказал я на прощание. – Ты на одном майоре не зацикливайся, а обдумай ты такую мысль. Мне её один старичок подкинул – тоже стрелок неплохой. Он сказал: «Нет банка – нет долга».
Мятежная мысль деда Арефы настолько оплодотворила Климова, что он стал двигаться как сомнамбула и, спускаясь по лестнице, повторял:
– Нет банка – нет долга… Нет банка – нет долга…
А я вернулся за стол, взял декоративный нож и вскрыл конверт. Заказали-то наверняка значительного человека. Вот и возможность появилась свести полезное знакомство. А в благодарность за спасение я попрошу…
С фотографии смотрел на меня адвокат Дима Сказка.
2
Галлы так сильно веровали в будущую жизнь на небесных светилах, что они брали друг у друга взаймы деньги с тем, чтобы отдать их на том свете!
Камиль Фламмарион…Однажды Мерлин обнаружил в обширном гардеробе Дома Лося чёрный шёлковый халат с драконами, облачился в него и решил, что лучшим мировоззрением для него будет философия дзен. Эти ребята-отшельники жили в горных хижинах, возделывали маленькие огородики, принимали приношения окрестных земледельцев и баловались рисовым вином – самое то.
Все они были китайцы – это уж потом жители Страны восходящего солнца, сохранившие их наследие, дали мудрецам эпохи Тан свои имена: Уммон, Хакуин, Сэппо, Якусан и так далее. От этих расхитителей пустоты Мерлин взял ценную мысль: если долго носить под мышкой книгу, можно что-нибудь узнать…
И стихи они слагали чисто японские:
Как бы мне хотелось,
Чтобы люди услышали
В лесах Синода в старом храме
Эти приглушённые звуки снега
В сгущающихся сумерках!
Или:
Впервые в этой жизни
Лицо его приняло человеческий вид —
В гробу.
Мерлин понял, что симулировать восточную мудрость нетрудно: ничего не делай да хмыкай в ответ на любой вопрос. Неплохо также закатать собеседнику башмаком в лоб – тогда у него непременно наступит просветление.
Пожарный штаб на скале Роман Ильич нарёк хижиной «Великое в Малом» и частенько сидел там в позе лотоса, устремив невооружённый взгляд в таёжные дали и пытаясь постичь утончённую бессмыслицу мира.
Там и застал его Лось, прилетевший уже под осень.
– А! – радостно сказал он. – Сидишь! Не холодно тебе?
Мерлин, не повернув головы, ответил:
– Когда курице холодно, она взлетает на дерево; когда утке холодно, она ныряет в воду.
– Не понял, – сказал Панин. – Пейзажем любуешься?
И снова Мерлин не обернулся:
– Голубые горы сами по себе голубые горы, – сказал он. – Белые облака сами по себе белые облака.
– Рома, – ласково сказал Панин. – Давай-ка я тебе встать помогу, да пойдём домой, да пусть Хуже Татарина тебя посмотрит…
Но Роман Ильич был неумолим:
– Когда встретишь мастера меча, дай ему меч; если он не поэт, не читай ему стихов… А если ты Сохатый, не ломай человеку медитацию! Много вас тут таких ходит!
– Как ты ноги-то складывать научился? – облегчённо спросил Панин.
– А у меня в последние годы много свободного времени, – пояснил Мерлин. – Так ты не один прилетел?
– Только свои! – страстно сказал Лось. – Чисто охота. Тут дикие козы должны пробегать… Сезон такой… Костюнин знает…
– Он тоже здесь? – поморщился Панин, переступая затёкшими ногами.
– Здесь… Он знаешь как теперь тебя уважает!
– За что?
– Да уж есть за что. Напугал ты меня, Колдун. Больше так не делай, не шути! Слушай, я тут тебе карабин купил. Пойдём с нами!
– Не-а, – сказал Роман Ильич. – Вы улетите, а мне с этими козами жить…
– А-а, так ты уже с козами живёшь! – радостно закричал Панин. – Ну да я тебе блондинку привёз из конструкторского бюро… Она мясо умеет солить…
– А вот это дело, – сказал Мерлин. – Тогда, пожалуй, и пострелять можно. В лесу магазинов нет! Вы будете охотиться от нечего делать, а я ради пропитания… Таня ещё в Крыму?
– Пока не гонят, – сказал Панин. – Но вообще стало неспокойно…
Глава 22
1
…Он был по-прежнему поджарый и стройный, только посередине туловища образовалось этакое закругление, словно Дмитрий Евгеньевич заглотил целиком глобус или арбуз. Те же неотразимые коровьи очи, та же скобка усов вокруг пунцовых губ…
– Т-ты… Ты как сюда? У нас же режимный дом… – только и смог выговорить адвокат.
– На белом коне, церемониальным маршем, побатальонно, с моей любимой песней, – сказал я.
Потому что я был уже не таджик, а вполне прилично одетый человек – правда, несколько обросший, но на то и художественная натура. И мой янтарный чвель произвёл на консьержа, явно бывшего офицера, такое неизгладимое впечатление, что он сам проводил меня до дверей квартиры, поминутно кланяясь: да, Дмитрий Евгеньевич может себе позволить персональное Свидетельствование…
Дмитрий Евгеньевич мог себе много чего позволить. Его квартира обставлена была по авторскому дизайну – помещение богатое, но какое-то нежилое. И, как ни странно, женского присутствия в ней не чувствовалось. Даже присутствия горничной.
– Это не дом, это… э-э-э… гарсоньерка, – сказал Дима, не дожидаясь вопроса. – Я здесь отдыхаю… Студентки, знаешь, то-сё…
Долгим мог стать твой отдых, впору бы сказать мне, но вместо этого я подытожил:
– Не ждали…
Сказка изменился в лице:
– Ты ничего не понимаешь! Так нужно было!
