Аллен Стил - Итерации Иерихона
Все переменилось, когда США влезли в войну в Центральной Америке. Число пострадавших в Никарагуа американских служащих все увеличивалось, и многие парни и девушки предприняли попытку уклониться от военной службы, записавшись в ВЧР. Не можешь попасть в ГСО? Не хватает квалификации быть учителем в ПГО? Хочешь быть крутым бойцом, но не хочешь рисковать собственной задницей на сандинистских минах? Тогда ВЧР — это как раз для тебя.
Критики из конгресса обвиняли министерство в том, что там собрались панки из богатых семей с соответствующим отношением к делу. Конечно, многочисленные стычки между патрулями ВЧР и местными жителями, где пострадавшей стороной оказывались последние, выработали у патрулей правило: «Сперва стреляй, потом спрашивай» по отношению к тем, кого уставы ВЧР называют «туземным населением», — то есть к тем, кто живет в зоне комендантского часа.
«Вот посмотрите вокруг, — говорит Ральф, молодой капрал из ВЧР, назначенный в патруль в Дженнингсе. Он стоит на углу Флориссант и Гудфеллоу в окружении погорелых домов и держит в руках штурмовую винтовку. — Здесь каждую ночь что-то случается. Черномазые лезут, и нам приходится их гнать с боем. Я потерял всякое уважение к этим людям. Они не могут себе ни хрена помочь и только тянутся за правительственной подачкой. Не американцы они, а говнюки».
Ральф приехал из графства Орандж в Калифорнии. Там он работал помощником менеджера в компании по приготовлению быстрой еды, а потом вступил в ВЧР, чтобы не забрали в армию. Он сплевывает в сторону и качает головой. «Пусть это предубеждение — то, что называю их черномазыми, признает он, — но они такие и есть. Знал бы я, что тут так будет, я бы уж скорее подался в Никарагуа хуанов пострелять».
Похоже, что такой заскорузлый подход для находящихся в Сент-Луисе ВЧР эндемичен; тем не менее член городского совета Стив Эстес заявляет, что дальнейшее пребывание ВЧР в Сент-Луисе имеет смысл. «Большинство моих избирателей хотят, чтобы на улицах был закон и порядок. Точка, — говорит он. — Как я считаю, у ВЧР есть моральные обязательства оставаться здесь, и я их в этом полностью поддерживаю».
Эстес, который, по мнению некоторых политических обозревателей, готовится к борьбе за пост мэра, хочет также закрыть палаточный городок в Форест-парке — приют бездомных после землетрясения. «Это место, — говорит он, — стало рассадником дармоедов. Если бы эти люди на самом деле хотели получить работу или новое жилье, они давно бы уже это сделали. А сейчас это просто еще один Вудсток, и я одобряю любые действия, чтобы очистить парк от этих бродяг».
Баррис считает, что все инциденты, в которых пострадало гражданское население, были спровоцированы местными. «Эти ребята прут толпой с численным превосходством сто к одному. Когда тебя припрет к стенке уличная банда и начнет швырять кирпичи, бутылки и вообще все, что под руку попадется, ты бы рад удрать, если только получится».
Дженсен с этим не согласен.
«Для нас они — оккупационные войска. Они предлагают нам: сдохни или смойся. Точка. Тогда они повыгоняют всех бедняков и построят торговый центр. Но мы здесь живем. И пусть вся округа выгорит, для нас это все равно места нашего детства».
Он замолкает и обводит взглядом стоящие вокруг дешевые городские дома. Низко пролетает боевой вертолет ВЧР. Когда шум удаляется, Дженсен продолжает:
«Нам не надо неприятностей. Мы не хотим и дальше жить так, как живем сейчас. Я знаю, что пули, которыми начинена эта летающая штука, обходятся налогоплательщикам в пять долларов каждая. Вы хотите сделать как лучше? Ладно. Дайте мне пять баксов за каждую гильзу, которую соберут на улице ребята… и вы не узнаете этой части города».
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РУБИНОВАЯ ОСЬ (17 АПРЕЛЯ 2013 ГОДА)
1. СРЕДА, 19:35
На сцене муниципальной Оперы стоял человек, но пел он не увертюру из «Встречай меня в Сент-Луисе». На самом деле он вообще не пел, это было какое-то дикое представление «а капелла» под названием «Блюзы Нью-Мадрида».
Думаю, это был молодой бизнесмен среднего уровня. Может быть, адвокат. Может быть, и то, и другое: младший партнер престижной фирмы «Шмук, Шмук, Шмук и Поп», специализирующейся по корпоративному праву. Яппи самой высокой пробы, диплом вашингтонского университета, в середине строка стажировки по корпоративному праву: достаточно хорош, чтобы получить работу начинающего у Шмуков с Попом, но не дотягивает до места в Клейтоне или Ледью. Так что жил он в цементной коробке в южных кварталах и каждый день мотался на работу в отслужившем восемь лет «вольво», на котором ездил еще будучи второкурсником Вош-Уна. Пять дней в неделю проталкивался через столпотворение машин внутреннего кольца, мечтая о «ягуаре» в гараже собственного дома в Хентли и собственной фирме «Шмук, Шмук, Шмук, Поц и Моудак» и стискивая зубы перед очередным выматывающим днем телефонных воплей и тяжелого пути вверх по общественной лестнице.
А в мае вся эта малина накрылась белым ландышем. Квартира сложилась в лист бумаги вместе с карточным домиком из бетона, автомобиль завалило сотнями тонн шлакоблоков и не совсем кондиционной сухой штукатуркой, а еще через неделю он нашел приют в Сквоттер-тауне, где ему пришлось жить в одной палатке с какими-то странными представителями национальных меньшинств, никогда в жизни не принадлежавшими к университетскому братству, и поддерживать свое существование разбавленным куриным бульоном и сандвичами с сыром; а тут еще стало известно, что братья Шмук решили сократить число младших сотрудников. С сожалением извещаем вас… как только откроется вакансия…
И у него чуть-чуть поехала крыша.
Теперь он стоит на сцене Муни, размахивая над головой бейсбольной битой и ревя голосом наркомана, уже десять дней не видавшего приличной дозы.
— При выборе бейсбольной биты, — надсаживался он, — нужно помнить пять моментов!
Жеваную полушинель цвета лондонского тумана с масляными пятнами он мог вынести из разбитого магазина братьев Брук. Меня зацепила не она, а его туфли. Итальянские кожаные туфли ручной работы, хотя и подхваченные кое-где желтой полосой клейкой ленты, были ему по ноге, и, несмотря на отросшие до плеч волосы и доходившую до воротника мятой рубашки бороду с проседью, он сохранил ту самую, которую ни с чем не спутаешь, артикуляцию адвоката, хотя вряд ли старшие партнеры сейчас бы его признали.
— Один! Размер биты должен быть такой, чтобы ты ее мог крепко схватить и удобно держать! — Он схватил двумя руками черную рукоятку биты красного дерева и сжал с такой злостью, что костяшки побелели. — Такой размер гарантия, что она не зря пройдется по чьей-то мазерфакерской морде!
