Олег Костман - Сильнее времени
- И... что будет... потом?.. - Язык у меня вдруг стал деревянным.
- Ничего. Пустота.
- И... вы...
- Да. Я знал об этом. С самого начала... Ну что вы на меня так смотрите?
Наверно, я и в самом деле смотрел на него в этот момент так, как никогда ни на кого не смотрел. Мне вдруг явственно представился жаркий бой - и он, в вылинявшей, потом просоленной гимнастерке, готовый, стиснув зубы, броситься с последней гранатой под вражеский танк... Но ведь когда под танки - это война, это решается судьба страны, а другое дело...
- Когда речь идет о судьбе гениальных творений, - властно раздался его голос. - Это не другое дело, это тоже первое дело. Иной возможности здесь не было - иди так, или вообще никак. Я сделал свой выбор. Рукописи не горят! - еще раз твердо повторил он. - В ваше время эти слова, кажется, уже были классикой...
"А ведь это и вправду бой! - вдруг подумалось мне. - Бой, где победить необходимо любой ценой. И он сделал свой выбор - вступил в этот бой как солдат, который поднимается в атаку, даже зная, что гибель неизбежна... Потому что иначе нельзя, - внезапно осенило меня. - Иначе прошлое, в котором о чем-то важном забыли, прошли мимо него, становится опасным - оно нарушает нормальный ход времени, превращается в нечто вроде мины, заложенной против будущего... Так вот почему не горят рукописи! И не о себе ведь они, такие, как мой гость, думают - уж для них-то наверняка не осталось в минувшем ничего забытого. Они хотят для каждого поколения открыть сокровища, о которых человечество и не подозревает, они готовы жизнь отдать за это - спасибо им великое! Только... Сберечь такой ценой вещь, даже не попытавшись спасти ее создателя... Этого я не понимаю... И разве в одном Илье дело?"
- Я знаю, о чем вы сейчас думаете, - прервал он меня. - Стоит нам только захотеть - и не окрасится кровью снег в то январское утро у Черной речки, не рухнет к подножию Машука простреленный поручик Тенгинского пехотного, долгие годы еще будет греметь могучий бас командора вашей поэтической революции... Так? А почему вы считаете, что этого хочется только вам? Нам тоже этого хочется - не меньше вашего. Нам, может быть, много чего хочется видеть в прошлом иным. Только история не делается дважды - переписать ее заново невозможно... Это вы понимаете? В вашем веке расстреляли Лорку и отрубили руки Харе, вашим веком пережита величайшая трагедия истории, в вашем веке доведены до совершенства системы уничтожения человечества - это вы понимаете? В вашем веке - не в моем! И не говорите сейчас, что от вас все это никак не зависит - от каждого как-то зависит. Не перебивайте, пожалуйста! Дайте закончить - мне осталось немного... Вы в своем времени не гости: вам отвечать за него - и за беды его, и за победы. И только вам, современникам, по силам определять его ход - никто другой за вас этого не сделает, даже если захочет. Так постарайтесь распоряжаться своей эпохой так, чтобы потомкам не захотелось увидеть ее иной. Ни в чем не захотелось - даже в самой малой малости. И чтобы не понадобились больше такие экспедиции, как моя... Постарайтесь...
Он внезапно умолк, откинулся на спинку кресла, посмотрел на часы.
- Ну а что касается рукописей, для вас ничего не осталось неясным?
Я отрицательно покачал головой.
- Ну вот и хорошо...
Может быть, он ждал, что я сейчас удалюсь, дам ему возможность провести оставшиеся минуты наедине с собственными мыслями. Но я, словно ребенок, которому никак не показывают обещанный фокус, поспешно, прежде чем успел что-либо сообразить, выпалил:
- Пожалуйста, расскажите о будущем - хоть что-нибудь! Какое оно?
- Какое оно? - Гость мягко улыбнулся чему-то своему. - Хорошее... Хотя во многом и не такое, каким его обычно изображали в ваше время. Молочные реки в кисельных берегах у нас не текут. И рецепт всеобщего счастья тоже пока что не открыт... Мы радуемся любимой работе - как и все, кто жил до нас. Мы ценим дружбу и презираем подлость - в наше время она тоже иногда встречается... Мы знаем, что не успеть нам Охватить все сущее, и завидуем тем, кто придет в мир после нас, потому что они сумеют шагнуть дальше. Разве вашим современникам эти чувства не знакомы?.. Ну что еще вам сказать? Мы многое можем: у нас надежные помощники - умные и добрые машины... Впрочем, вас, гуманитария, технические достижения ведь мало волнуют. А человек - всегда человек, на все времена. И на все времена ценность его не в том, в чем он повторяет других, а в том, чем он от других отличается. Для нас эта истина бесспорна... Как сказали бы в древности, дай-то бог, чтобы он и дальше оставался таким же. А дел у него - много! На миллионы лет... Вот что я могу рассказать вам о будущем... А теперь принесите, пожалуйста, немного воды. Только подольше спускайте ее из крана, чтоб была похолодней...
Я вышел в кухню. Это заняло, наверное, около минуты. Может быть, даже меньше. И когда я возвратился, в комнате ничего не изменилось. Не сдвинулся с места ни один стул, ни одна книга не свалилась со стеллажа, из аквариума не выплеснулось ни капельки воды... Лишь кресло, в котором только что сидел мой гость, было уже пустым.
Понимая всю нелепость своих действий, я распахнул дверцы шкафа, заглянул под тахту, кинулся в ванную, потом подбежал к окну (шестой этаж, нет ни балкона, ни водосточной трубы поблизости, но чем черт не шутит!)... Все четыре шпингалета, как им и положено, были добросовестно вогнаны глубоко в свои гнезда.
Да, теперь бы я дорого дал, чтобы все, связанное с этим визитом, оказалось розыгрышем! Только сейчас я почувствовал, как сильно устал - от всего, что свалилось на меня за этот проклятый день. Я опустился в кресло, еще хранившее чужое тепло. В нем действительно было очень уютно - раньше я как-то не обращал на это внимания. Странное состояние полудремы-полубодрствования начало мягко обволакивать тело. Я вроде бы еще воспринимал окружающее, но уже никак в нем не участвовал. Очертания знакомых предметов постепенно как бы растворялись в воздухе, звуки стали доноситься словно через слой ваты, потом исчезли совсем...
- Рукописи не горят! - вдруг снова четко прозвучало в ушах.
Я вздрогнул, открыл глаза.
С фотографии на столе требовательно смотрели большие печальные глаза Ильи. Рядом лежала старинная рукопись и возвышалась стопка папок - обычных картонных папок, которые всегда можно купить в любом магазине канцтоваров. Верхняя все еще была раскрыта. Я положил ее на колени и бережно расправил листки...
